Кто знает, правы или нет Райх и русские, но существует чёткое ощущение, которое большинству из нас хорошо знакомо — ощущение того, что сексуальное возбуждение создаёт некое поле связанной с эмоциями энергии. Это субъективное ощущение, подобное потоку, усиливается и ослабляется в зависимости от силы более определённых биоэлектрических токов в первичных и вторичных половых органах во многих, но не во всех случаях. Разница между этим психоэнергетическим «возбуждением» и более ограниченными генитальными ощущениями объясняет, почему женщина предпочитает мужчину своему среднему пальцу, несмотря на то, что мастурбация может генерировать больший локализованный заряд и разряд; почему подросток получает больше наслаждения, когда в процессе мастурбации фотография накапливает духовный заряд, чтобы поддержать телесный заряд, генерируемый его онанирующей рукой; почему мужчина в одном случае хочет совокупления, а в другом фелляции.
Локализованные ощущения полностью являются производным знаменитых «приёмов», описанных в руководствах по сексу; общий эффект эмоционального поля частично (но, определённо, не полностью) независим от них и вызывается по большей части психологическими факторами — сознательными и бессознательными ощущениями, потребностями, причудами, фантазиями и страстями отдельной личности.
Доктор философских наук Тимоти Лири, пророк и мученик нарко-культуры, часто ссылается на этологические исследования Конрада Лоренца, которые удивительным образом оказываются apropos[15] и здесь. Доктор Лоренц обнаружил, что гуси после рождения должны быть сразу же «импринтированы», чтобы испытывать половое влечение к гусям другого пола (то есть они должны обзавестись образом гуся или гусыни в качестве источника чувственного удовольствия). В обычном для природы порядке вещей они получают этот «импринт», находясь в гнездах со своими матерями. Из-за тщательного внимания, которое доктор Лоренц уделял птицам, на которых ставил эксперименты, некоторые из них были «импринтированы» его образом в качестве опекающего их материнского объекта, и стали домогаться его, когда достигли зрелости. Что ещё удивительней, один из гусят был случайно «импринтирован» шариком для пинг-понга. И в результате он провёл взрослую жизнь в разочаровывающих попытках заняться любовью с этими пластиковыми шарами.
Как пишет доктор Лири, этот случай —
одновременно забавный и пугающий. Он напоминает нам о том, что каждый из нас видит мир через структуры восприятия (биохимические/неврологические), которые были заложены по случайности в наши первые дни жизни. Это вызывает смутное подозрение, что… мы, возможно, просто преследуем определенные шарики для пинг-понга, которые в некие важные мгновения будто после щёлканья затвора фотоаппарата остались запечатлёнными на плёнке коры нашего мозга.
Мой собственный опыт тому примером. Моя жена — рыжая. Когда я вспоминаю свою жизнь, мне приходит на ум, что я вступал в сексуальные отношения с большим количеством рыжеволосых женщин, чем можно было бы объяснить простым совпадением или игрой случая. В попытках найти этому объяснение я спросил свою мать о раннем женском влиянии в моём младенчестве. Она припомнила, что в то время я был особенно привязан к одной няне — рыжеволосой девушке. Не нужно сильно напрягать воображение, чтобы предположить, что если бы роль моей доброй няни исполнял мужчина, я мог бы сейчас быть гомосексуалистом, или что если бы она была грубой ко мне, я мог бы стать мазохистом и так далее.
Это заключение не просто должно повлечь за собой избитые рассуждения насчёт того, что «ничто человеческое мне не чуждо» или «на всё воля Божья». Гораздо важнее понять, что ко всему, что «импринтировало» нас в детстве при любых обстоятельствах, ко всей этой скрытой истории, мы каждый раз обращаемся, когда занимаемся сексом. Это один, всего лишь один из многих факторов, которые определяют, становится ли наше эмоциональное поле сильно заряженным, когда наши гениталии подвергаются механической стимуляции.
Иногда мне кажется, что самые глубокомысленные строки из всех когда-либо произнесённых бардами и поэтами — текст старой народной песни из Скалистых Гор:
Начиная с этого места холмы не становятся выше,
Начиная с этого места холмы не становятся выше,
Начиная с этого места холмы не становятся выше,
Но долины становятся всё глубже и глубже.
В конечном счёте, то, что мы находим в каком-либо опыте, сексуальном или любом другом, зависит от нашего собственного эмоционального энергетического поля. Мы видим невысокую гору над глубокой долиной, или неглубокую долину с возвышающейся над ней высокой горой.
Давным-давно, в блаженные дни до открытия ЛСД, в пятидесятых, Карл Роджерс, известный психолог, автор так называемой «клиенто-ориентированной терапии», написал статью об изменениях в восприятии, которые происходят в течении психотерапевтического курса. Он отметил, что пациенты в начале курса лечения обычно видят вокруг себя достаточно тусклые цвета и слышат достаточно много хаотичных шумов, и более того, их обычно окружают негативные и неприятные раздражители в области запахов и температуры. С другой стороны, пациенты, успешно прошедшие курс психотерапии, чаще видят более яркие цвета, слышат более интересные и ритмичные звуки и в целом мир в их восприятии более приятен. Очевидно, что изменения происходят в самих пациентах, а не в их окружении.
А ещё раньше поэт Карл Сэндберг (Carl Sandburg) рассказывал байку о фермере, сидевшем на изгороди, когда мимо него по дороге прошёл странник и спросил, что за люди живут в городке, куда вела дорога. «Что скажешь о людях, которые живут там, откуда ты пришёл?» — спросил фермер. Странник с горечью произнёс: «Злые, эгоистичные и недружелюбные люди, поэтому я оттуда и ушёл». Фермер грустно покачал головой. «Боюсь, тебя ждёт разочарование. Народ в том городке точно такой же».
Через некоторое время по дороге прошёл второй странник и спросил то же самое. «Что скажешь о людях, которые живут там, откуда ты пришёл?» — снова спросил фермер. «Прекрасные люди», — ответил этот парень. «Людей добрее и отзывчивее я никогда не встречал. Правда было жаль покидать этот город». «Ну, — сказал фермер, — не грусти. Там ты встретишь таких же людей».
Нам всем трудно поверить, что, как подсказывают исследование профессора Роджерса и притча поэта Сэндберга, реальность создаём мы сами. Консерваторы, гордящиеся своими «трезвыми» и «реалистическими» взглядами на «грубую действительность» жизни, относятся подозрительно ко всему, что предполагает элемент субъективности или намекает на то, что «грубая действительность» существует исключительно в их воображении. Либералы, фанатично преданные тому, что они считают научным скептицизмом (в основном это, на самом деле, популярные изложения устаревших, доэйнштейновских физических теорий), остерегаются любых идей, которые могут довести до «мистицизма» или, Боже упаси, традиционной религии со всем её сверхъестественным. Ну а радикалы, конечно, реагируют как бык на цветную тряпку, когда сталкиваются с понятиями, предполагающими, перефразируя Шекспира, что «всё лишь размышление определяет», ведь это может легко привести к тому, что беднякам начнут говорить, что их несчастья может преодолеть правильный настрой, а не увеличение государственных дотаций.
Несмотря на все эти глубокие предрассудки, многие из нас признают, что другие люди воспринимают мир достаточно субъективно и зачастую подвержены тому, что Фрейд называл «проецированием», то есть видят то, что ожидают, надеются, а иногда — что боятся увидеть. Под перекрёстным допросом философов мы даже признаем, что тот же самообман иногда проявляется и у нас самих — хотя, конечно, очень редко. В секте под названием CSICOP верят, что этим «проецированием» или «самообманом» занимаются все, кроме членов секты.
Наркотическая революция девяностых поставила всех нас перед этим вопросом, прежде обретавшимся на задворках философии и изредка вторгавшимся в рабочие записи психологов и неврологов, специализировавшихся в теории восприятия. От десяти до семидесяти миллионов американцев экспериментировали с марихуаной или другими наркотиками, которые в общем классифицируют как психотомиметики, или галлюциногены, или психоделики. Противоречивые наименования этих химических веществ отражают отсутствие единого мнения в учёном сообществе относительно того, что действительно происходит, когда эти вещества попадают в человеческий биокомпьютер. Психотомиметик означает нечто, имитирующее психоз или на время ввергающее нас в мир безумцев; галлюциноген подразумевает нечто, искажающее или деформирующее наше восприятие; психоделик означает всего лишь нечто преобразовывающее или расширяющее сознание. Очевидно, первые два термина предполагают, что трипующий видит исключительно иллюзии и галлюцинации, в то время как третий оставляет возможность того, что кое-что из новообретённых ощущений может настолько же соответствовать истине, насколько соответствует ей нормальное сознание, или даже быть более точным.
Само собой разумеется, что те, кто видит психоделическое движение в качестве политической или культурной силы, утверждают последнее; это — догмат таких основывающихся на этих веществах новых религий, как «Лига духовных открытий» доктора Лири, «Нео-американская церковь», «Церковь Пробуждения», «Церковь психоделической Венеры» и тому подобных. В большой степени поведение общества по отношению к этому движению в целом будет зависеть от того, насколько откровенны мы сможем быть в подходе к этому спорному вопросу о достоверности ощущений других. Считаем ли мы, что наше восприятие мира и есть реальный мир, как настаивает, к примеру, Айн Рэнд? Или мы признаём, что каждый живёт в своём собственном мире и что вселенная каждого человека частично включает в себя действительность, а частично — художественный вымысел?