Это не был первый раз, когда Эдвард пропустил школу, но до того момента Белле еще никогда не приходилось мириться с таким унижением без него. В тот день во время ленча, Белла споткнулась и упала лицом вниз прямо на глазах у восьмого и седьмого класса. Пицца, которую она несла, размазалась по футболке и служила мишенью для насмешек весь оставшийся день.
Поэтому на следующий день, когда отец Беллы пришел в ее комнату, чтобы разбудить ее и сказал, что пора готовиться ко дню рождения Эдварда, она притворилась больной. Она умоляла Чарли позвонить Эсми и сказать, что она больна и не сможет придти. И хоть Чарли и не поверил ни единому слову своей дочери, все же позвонил Калленам и не стал допытываться у Беллы о причинах такого поведения. Что она любила в своем отце, так это то, что он не давил на нее.
Если бы он спросил ее, то, возможно, она бы сказала ему, что не хочет показываться на глаза всем одноклассникам, которые там будут. А ведь тем самым она нарушала обещание, данное Эдварду.
Через два часа Белла услышала знакомый звук игральной карты, туза пик, если точнее, трепещущий на ветру в спице колеса его велосипеда. Она никогда не забудет, как Эдвард выкрикивал ее имя, спрыгивая с велосипеда и подбегая к ступенькам ее крыльца. Из окна она видела, как по его лицу катиться пот, видела грязь на его руках и помятую коробку с тортом, которую он зажал в одной руке, пока звонил в дверь.
Через секунду она услышала, как Эдвард быстро поздоровался с ее отцом, который попытался отчитать его за такую манеру звонить в дверь. Эдвард кое-как извинился перед Чарли и побежал вверх по лестнице. Через несколько мгновений со своего места у окна Белла увидела, как Эдвард влетел в ее спальню и плюхнулся на ее кровать. С такого близкого расстояния она увидела, что долгая поездка на велосипеде и июньская погода сделали с ним. Он немного обгорел на солнце и вспотел так, будто только что пробежал марафон.
— Эдвард, что ты здесь делаешь? — сердито спросила она, когда он вытер со лба пот ее одеялом. Белла скривилась, но ничего не сказала. Все-таки он только что проехал больше трех километров на мотоцикле до ее дома.
— Т…ты …не. не п… — задыхаясь начал он, но остановился, чтобы глубоко вздохнуть. — Я слышал о том, что случилось. Ты поэтому не пришла? — спросил он, все еще стараясь выровнять дыхание.
— Нет, я заболела.
— Херня! — заорал он, и Чарли закричал снизу, чтобы Эдвард следил за языком.
— Простите, шеф Свон, — провопил он в ответ, и на этот раз заговорил тише, но все таким же язвительным голосам. — Это просто хня! Ты сама прекрасно знаешь, что не больна. Ты бы сама позвонила мне, если бы заболела. Вместо этого ты заставила своего отца позвонить моей маме. Это нечестный прием, Беллз.
— Прости меня, — извинилась она, отворачиваясь от него. Ей было стыдно за свой поступок.
— Белла, я поверить не могу, что ты собиралась пропустить мой день рождения. Мы же обещали друг другу, что всегда будем отмечать дни рождения вместе. И не важно, сколько лет нам будет — тринадцать, тридцать или сто два.
Белла усмехнулась, когда он повторил вслух их клятву, которую они дали друг другу, когда им было семь. Она чувствовала себя ужасно из-за того, что нарушила обещание.
— Мне жаль, но тебе нужно возвращаться. Не могу поверить, что ты взял и сбежал с собственной вечеринки. В твоем доме сейчас, наверное, человек пятьдесят.
— Нет. Я сказал им всем, что бы они все шли домой, и только потом приехал к тебе.
— Что? Ты отменил из-за меня вечеринку? Эдвард, не надо было делать этого! Людям это не очень понравится.
Эдвард усмехнулся.
— Будто мне есть до этого дело, — его тон говорил о том, что ему действительно плевать, что подумают люди, и на секунду она даже улыбнулась, глядя на своего смелого лучшего друга.
— А что насчет Лорен? — спросила Белла, уже ощущая ту ярость, которую обрушит на нее Лорен в понедельник в школе.
— А что с ней? — спросил Эдвард, сев на кровати и похлопав по свободному месту рядом с собой. Белла отодвинула пропитанное его потом одеяло и села рядом.
— Она твоя девушка. Она и так уже меня ненавидит, а ты дал ей еще один повод.
— Плевать. Когда я просил ее стать моей девушкой, то сказал, что ты моя лучшая подруга и для меня ты и моя семья всегда будете на первом месте.
— Черт, не удивительно, что она меня ненавидит, — ошеломленно покачала головой Белла. Но она не могла сдержать улыбку: эти несколько слов сделали ее день невыразимо ярче.
— В любом случае, она сумасшедшая. Мне надо было бросить ее еще на первом свидании. Ну скажи, что это за девушка, которая не ест пиццу? Ну правда. Ты сразу проглатываешь куска три, а она даже не прикоснулась к ней.
— Эдвард! Она не сумасшедшая. Она просто такая, какой должна быть девушка, а я нет. Ей не все равно, как она выглядит. Ты должен понимать это. Она твоя девушка.
— Мда, до сих пор не понимаю, зачем я предложил ей встречаться. Ненавижу таких девушек, которые ведут себя как девушки. Вот поэтому ты — моя лучшая подруга. Ты практически парень, — засмеялся он, и Белла стукнула его по руке.
— Забираю свои слова обратно. Ты дерешься как девчонка, поэтому, наверное, в тебе есть какая девчачья часть.
— Эй, во мне все от девушки, — запротестовала она, скрестив руки на груди. Эдвард опустил глаза к вырезу ее майки и впервые заметил, что у Беллы есть грудь. Пусть она была маленькой и все еще росла, но, черт возьми, у его лучшей подруги были сиськи. И то, что он пялился на нее, не осталось незамеченным.
— Эй, прекрати таращиться на мою грудь, — резко прошептала она, не желая, чтобы это услышал Чарли.
— Прости, просто проверял, действительно ли ты девушка. Проверка пройдена, — усмехнулся он и поставил между ними помятую коробку с тортом.
— Козел! — сквозь смех закричала Белла, когда Эдвард открыл коробку. Внутри был именинный торт, который изрядно помяло во время поездки на велосипеде. Половина торта прилипло к крышке коробки и надпись, которая когда-то читалась раньше как С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ЭДВАРД теперь превратилась в С ДНЕМ НИЯ, ЭД.
Они смеялись и ели торт пластмассовыми ложками, которые принес в кармане Эдвард.
— С Днем Ния, Эд! — радостно поздравила его Белла, посмеиваясь.
— Спасибо, Беллз, — искренне поблагодарил он ее и улыбнулся с полным ртом торта. Белла рассмеялась, отчего крошки полетели у нее изо рта.
— Обращайся, Эдвард.
— Ты тоже, Белла!
Даже тогда, в свой день рождения, он больше заботился о ней. Белла думала об этом все воскресенье и пришла к выводу, что за всю ее жизнь, за двадцать пять прожитых лет, у нее образовался круг близких друзей, окружение знакомых, но Эдвард был совершенно отдельной частью ее жизни.
И когда она думала об этом, то понимала, что Эдвард нечто большее, чем ее сосед, любовник по выходным, даже большее, чем ее лучший друг.
Они были родственными душами.
Никто не знал о ней больше, чем он. Никто не знал, что может заставить ее плакать или смеяться. Никто не знал, за какие ниточки дернуть, чтобы ослабить ее решимость. Никто не знал, что она обожает Нутеллу, но терпеть не может арахисовое масло. Никто, кроемее него, не знал, как заставить ее почувствовать себя живой.
Он знал ее, как свои собственные пять пальцев.
Они были родственными душами. И в воскресенье, когда осознание этого поразило ее, словно удар молнии, Белла до ужаса испугалась. Поэтому когда Эдвард почти поцеловал ее прошлой ночью, она резко вздохнула. Ей было сложно переносить все это.
Это было против правил, но она хотела этого, так сильно хотела! Тот поцелуй, что он запечатлел в уголке ее рта, все еще обжигал ее, даже после того как Эдвард уснул.
Она хотела этого, и это пугало ее, потому что поцелуй очень интимен. Когда им было шестнадцать, они оба решили, что не будут целоваться во время первого секса. Эдвард заметил, что это было бы слишком личным, и она полностью согласилась с ним. Поцелуи существуют для пар. Однако, если бы Белла подумала тогда еще немного, то поняла бы, что секс тоже для пар.
И когда они подошли к тому, чтобы «сделать дело», как Эдвард написал в ее ежедневнике — ДЕЛО С Е — никогда, ни разу у нее не возникло желание поцеловать его, но прошлой ночью…прошлой ночью ей казалось, что все в ней буквально вопит «Поцелуй его!». Она хотела этого поцелуя так, как наркоман умирает от желания заполучить очередную дозу.
И это напугало ее, и она вздохнула. Как жаль… Потому что в тот момент, когда его губы коснулись уголка ее рта, ей захотелось заплакать от того, что желаемое было так близко, но ускользнуло.
Это ранило ее сильнее, чем она когда-либо могла предположить.
Даже утром, когда она выходила из комнаты Эдварда, она все еще чувствовала его поцелуй, и от этого ей хотелось плакать.
Она знала, что эта игра изменит все. У нее были сомнения, но она отталкивала их в сторону, так как по утрам Эдвард всегда вел себя так, как обычно. Однако, у нее было предчувствие, что сегодня все измениться.
Пока она стояла в душе под струями воды, воспоминания прошлой ночи захватили ее. Все ее тело болело, даже горло саднило из-за того, что ей пришлось сдерживать крики.
В ее голове постоянно всплывал один образ: Эдвард наклонился над ней, и переводит взгляд с ее глаз на губы. В тот момент она почти поверила, что он хотел этого так же сильно, как и она. Из этих мыслей ее вырвал настойчивый стук.
— Эй, Белла, можно мне войти? — умолял он. Очевидно, ему необходимо было срочно сходить в туалет, поэтому она быстро открыла.
— Спасибо, прошептал он, все еще пребывая в полусне.
Она старалась не обращать внимания на его присутствие, но когда она услышала, что он уже закончил, отступила от душа и стала ждать, когда же раздастся звук, сопровождающий смыв, но его не последовало. Вместо этого она почувствовала, как две сильные руки обвились вокруг ее талии.
Она закричала. Не очень громко. Этот звук походил на нечто среднее между воплем и вздохом.