Во вторник лучше не стало, как, собственно, и в среду. Его очень раздражало то, что он ничего не мог придумать по поводу буквы, но на совещании его мгновенно осенило насчет новой рекламной кампании каких-то покрытых глазурью детских хлопьев.
Так продолжалось до вечера четверга, пока они с Беллой не отправились за покупками. Идея возникла в его голове именно благодаря Белле. Они уже платили за продукты, когда Белла оттащила его в сторону и велела ему вернуться в торговый зал.
— Эдвард, мы забыли мороженое! — закричала она, в то же самое время пытаясь уговорить кассира подождать минуточку.
— Я возьму, — ответил он и, пробежав по залу супермаркета, открыл дверь морозилки и вытащил оттуда две последние упаковки шоколадного мороженого. И тогда его осенило.
Мороженое!
На обратной дороге к кассе он не мог прекратить тупо улыбаться. Белла смущенно взглянула на него.
— Чему улыбаешься? — с любопытством спросила она, ставя продукты в багажник машины Эдварда.
— Да так, ничему. Просто уже предвкушаю уик-энд. Интересно, ты догадаешься, что я придумал или нет?
— Скорее всего, нет. Я не такая креативная, как ты.
— А вот это правда. Мне нравится, что ты признаешь, что я умнее, Белла, — поддразнил он, когда они сели в машину.
— Ой, вы смотрите, какой шут, — саркастично ответила Белла.
— Ты л-ю-б-и-ш-ь меня, Белла, — продолжал прикалываться он, произнося слово «любишь» по буквам, пока его машина плавно скользила по асфальту.
— Ну-ну, а теперь по буквам произнеси «НЕНАВИЖУ»!
— И кто теперь шут? — Белла только закатила глаза и, улыбнувшись, отвернулась от Эдварда. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, а потом, не выдержав, бросил быстрый взгляд в сторону багажника. Поскорей бы суббота.
В пятницу Белла ушла из дома раньше Эдварда, оставив для него на столе яичницу с беконом. Эдвард оценил ее жест, буквально проглотив еду перед тем, как помчаться на работу.
К счастью, у него было немного работы, поэтому он провел весь день, планируя субботу. Он думал над различными способами использования мороженого, а потом, решив, что будет делать, ухмыльнулся при мысли о том, как может отреагировать на это Белла.
Когда он приехал домой позже этим вечером, Белла готовила ужин, а вся квартира уже успела пропитаться запахом стейка.
— Пахнет восхитительно, — сказал Эдвард, глубоко вдыхая аромат.
— Привет! Как прошел твой день? — спросила она, чистя картошку.
— Очень долго! Твой?
Он сел за стол и, ослабив галстук, расслабился на мягких подушках.
— Также.
Эдвард поднялся и помог Белле приготовить ужин.
— Стейк пахнет невероятно.
— Спасибо. Я использовала те специи, что посоветовала твоя мама.
— О, ну тогда жду не дождусь, когда попробую это.
— Кстати говоря, о попробую…какую букву ты вытащил? — спросила Белла, не отрывая глаз от картошки, которую чистила. Эдвард усмехнулся.
— О, глядите-ка, как повернулись столы!
Белла резко вздохнула и, бросив хмурый взгляд на Эдварда, сквозь стиснутые зубы проговорила:
— Ты скажешь мне, что за буква?
— Только если ты признаешься, что так же взволнованна, как и я.
— Да. А теперь скажи уже мне эту чертову букву!
— I.
— I? Тебе досталась буква I? Как хорошо, что я ее не вытащила!
— Ну спасибо, — ответил Эдвард, и Белла усмехнулась. — Все, что от тебя требуется, это быть завтра в моей комнате в шесть часов обнаженной. И надеть вот это, — Эдвард открыл свой чемодан, достал оттуда пакет, в котором была повязка на глаза, и протянул его Белле, которая, широко распахнув глаза, уставилась на черную ткань.
— Я даже не представляю, какое отношение повязка имеет к букве I.
— Зато я знаю. Сколько еще ужин будет готовиться? Я умираю от голода.
Белла громко сглотнула. Она уже нервничала из-за завтрашнего дня.
— Еще пятнадцать минут.
Эдвард провел весь субботний день в офисе, доделывая ту работу, с которой не успел разобраться в пятницу. Но все его мысли крутились вокруг того, что его будет ожидать дома, и он ушел из офиса в пять, чтобы быть дома к шести.
Когда он вошел в квартиру, то позвал Беллу, чтобы узнать, где она, и услышал в ответ именно то, что хотел:
— Я в твоей комнате, — выкрикнула она. Эдвард улыбнулся про себя и пошел в кухню, чтобы взять все необходимое: шоколадное мороженое, стакан ледяной воды и ложку. Потом он направился в свою комнату и, медленно открыв дверь, залюбовался открывшейся ему картиной.
— Мммм, вот это вид, — застонал Эдвард, зайдя в свою спальню и обнаружив Беллу именно такой, какой и хотел ее видеть: обнаженной, лежащей на спине в его постели и с повязкой на глазах. Он поборол природный инстинкт, который призывал просто наброситься на нее и приступить сразу к делу, и вместо этого медленно подошел к кровати и поставил мороженое и все остальное на прикроватную тумбочку. Когда Белла услышала его шаги, она инстинктивно повернула голову в ту сторону, откуда доносилось его дыхание.
— Зачем мне эта повязка, Эдвард? — спросила она дрожащим голосом. Она нервничала. Эдвард мечтательно улыбнулся. Он знал, что она не боится того, что он для нее приготовил, она просто боится потерять контроль над ситуацией. Белла всегда хотела все знать и не любила загадок.
— Потому что это обострит другие твои чувства. А я хочу, чтобы ты ощутила все в полной мере, — прошептал он ей на ушко, и по телу Беллы пробежала дрожь.
— Так ты скажешь мне теперь, что придумал для I? — спросила она, нетерпеливо похлопывая рукой по покрывалу. Эдвард усмехнулся и снял с себя брюки и рубашку, оставшись только в боксерах. Он хотел полностью владеть ситуацией и контролировать ее, даже если это означало оставить на себе на клочок ткани больше, чем Белла.
— Шшш, просто расслабься и доверься мне, — просто сказал он. Белла повернула голову, услышав, как он открыл что-то рядом с ней.
— Что это? — спросила она надломленным голосом.
— Я же велел тебе не разговаривать, — тихо отругал он Беллу, прикусив мочку ее уха.
— Ты питаешь слабость к моим ушам, Каллен?
— Прекращай это, Свон. Я хорошо себя вел и изображал для тебя идеального маленького вампирчика. Окажи мне ту же любезность! — попросил он, на что Белла фыркнула, а потом замолчала. Эдвард благодарно поцеловал ее в щеку, и она покраснела. Он нежно провел пальцем по ее щеке. Неважно, как долго они знали друг друга, неважно, какой резкой она могла быть временами… несмотря на все это Белла Свон так и не перестала заливаться румянцем при каждом удобном случае, и Эдварду это нравилось.
Его губы прошлись по ее шее, вверх и вниз, прикусывая и посасывая ее. Каждый раз, когда Белла всхлипывала, он еще сильнее прикусывал нежную кожу.
Его губы теперь путешествовали по ее ключице, и он каждый раз, к несказанному удовольствию Беллы, проходя по выступающим косточкам, задевал их зубами. Ее тело выгибалось под ним, она стонала и тяжело дышала. Боже, а я хорош, подумал Эдвард, я ведь даже не сделал ничего особенного.
Остановив свои ласки, он отстранился от Беллы и посмотрел на нее. На свою лучшую подругу. У нее было невероятное тело. Идеальная грудь, не слишком маленькая, не слишком большая и безупречно округлая. Тонкая талия, которая так хорошо умещалась в его руках, и невероятно мягкая, упругая кожа. Он смотрел на нее и видел бисеринки пота, что уже начали появляться на ее теле, и все те шрамы от падений в юности. Он тихо усмехнулся, вспоминая, как неприятно она упала с мотоцикла, когда им было по семь лет. После того случая у нее остался шрам на правой голени. Наклонившись, он поцеловал его, а затем взял с тумбочки упаковку мороженого.
— Ты уже догадалась, что означает сегодняшняя буква? — спросил он, погрузив ложку в мороженое. Зачерпнув шоколадную массу, он стал держать ложку над ее ключицей. Белла отрицательно покачала головой, и Эдвард широко улыбнулся.
— Ну, я немножко сжульничал, так как эта буква обозначает сразу две вещи сегодня. Во-первых, это isolation (изоляция). В смысле, я изолировал твою возможность видеть. А также это значит, — его голос стал игривым, когда он уронил каплю мороженого во впадинку между ее шеей и ключицей. Белла задрожала и резко вздохнула, когда холодная субстанция стекла по ее шее назад к спине. — Мороженое! — громко прошептал он в ее шею перед тем, как слизнуть десерт. Он стонал, и каждый раз сильно посасывал то место, где заканчивался шоколад и начиналась кожа Беллы.
Белла, вцепившись в волосы Эдварда, стонала, пока он пировал над ее шеей. Потом он ненадолго отстранился лишь для того, чтобы зачерпнуть еще мороженого и положить его на живот Беллы, которая тут же резко втянула в себя воздух при контакте холода с ее разгоряченной кожей. Выгнув спину, она снова застонала, когда Эдвард стал пробовать свое угощение, удовлетворенно постанывая.
Эдвард громко рассмеялся, когда Белла задрожала. Его губы продолжали двигаться к югу, и он чувствовал, какое нетерпение охватывает ее. Он взял ложку, которой черпал мороженое, и вылизал ее дочиста, громко посасывая прямо над ухом Беллы. И снова ее дыхание сбилось. Он мог только вообразить, какое бы у нее было выражение лица, если бы на ней не было повязки.
Он медленно потянул теплую серебряную ложку вниз по ее телу, мягко прошелся ею по груди Беллы, а затем окунул ее в стакан с ледяной водой. Ухмыльнувшись, он провел теперь уже холодной ложкой вокруг ее сосков. Белла снова задрожала, но до того, как она успела действительно почувствовать холодный металл, Эдвард обхватил ее сосок губами и втянул его в рот, давая ей возможность ощутить контраст между холодом и жаром. Грудь Беллы начала вздыматься и опадать все быстрее, ритм ее дыхания ускорился. Она вытянула руки, чтобы обхватить его голову. Когда она, наконец, нащупала его мягкие локоны, то зарылась в них пальцами, удерживая его голову на месте, пока он играл с ее затвердевшими сосками.
— Эдвард, — выдохнула Белла, но он остановил ее.