Если хочешь выйти замуж в Манхэттене, нужно следовать двум правилам.
— Мужчину надо брать лаской, — говорит Лиза, тридцать восемь лет, корреспондент сетевой новостийной программы.
— С другой стороны, — добавляет Бритта, фотоагент, — ему ничего нельзя спускать.
Таким женщинам возраст только на руку. Если уж они, живя в Манхэттене, в одиночку дотянули до своих тридцати пяти-сорока, то уж будьте покойны, своего они всегда добьются. Так что, когда одна из них кладет на кого-то глаз, ее жертва, как правило, перед ней бессильна.
— Их нужно начинать муштровать с самого первого дня, — сказала Бритта. — Вначале я и сама не понимала, хочу ли замуж за моего будущего мужа, просто знала, что должна его заполучить любой ценой. И знала, что так оно и будет.
— Нельзя уподобляться тем пустоголовым девицам, которые мечтают подцепить какого-нибудь богатенького Буратино, — продолжала она. — Здесь нужен тонкий расчет. Дальновидность. Вот взять хотя бы Барри (ее мужа). — Что бы он ни говорил, он и сам не хотел бы милую женушку, которая позволяла бы ему творить, что душе угодно. Сейчас такого бы с руками-ногами оторвали. Умный, милый, готовит, убирает. А ведь, скажу вам по секрету, — сопротивлялся как мог.
До Барри Бритта могла послать кавалера в гардероб за пачкой сигарет и сбежать с другим через черный ход, воспользовавшись удобным моментом.
— Однажды я позвонила Барри из Аспена и десять минут крыла его на чем свет стоит за то, что он праздновал Новый год с другой. Правда, с нашего первого свидания тогда еще и месяца не прошло, но все же.
После этого Барри практически ел у нее из рук, за исключением двух неприятных моментов: он заглядывался на других женщин и иногда жаловался на нехватку жизненного пространства, особенно после того как она к нему переехала.
— Для начала я всегда старалась сделать так, чтобы нам было весело, — рассказывает Бритта. — Я готовила. Мы оба набрали по десять килограммов. Мы много пили. Вместе напивались. Вместе переживали отходняк.
— Еще здесь важна непредсказуемость. Однажды он пришел домой, а по всей квартире свечи и перед телевизором накрыт ужин. Иногда я даю ему мерить свою одежду. И все равно за ним нужен глаз да глаз. Вы меня, конечно, простите, но они же восемьдесят процентов времени проводят вне дома. Пока они с вами, они еще худо-бедно поддаются дрессировке. К примеру, с какой стати ему на кого-то заглядываться, когда он ужинает с вами? Однажды мой загляделся на какую-то красотку, так я его так по башке треснула, что он чуть со стула не свалился. Я ему сразу сказала: «Спрячь язык, подбери слюни и давай доедай свой ужин».
А вот отваживать от него других — это уже отдельная история.
— Женщины в этом городе — просто беда. Никакого уважения к частной собственности, — говорит Бритта. — Женат, обручен — им все равно. Приходится все время быть начеку.
Иногда Мужчина Ее Мечты как бы уходит в себя, и тогда от него остается одна оболочка. Неизменно дружелюбная. Или, скорее, учтивая. Всегда безупречная. Белые манжеты. Золотые запонки. Парные подтяжки (хотя он почти никогда не снимает пиджак). Когда он в таком состоянии, с ним нелегко. Кэрри никогда не умела общаться с консервативными людьми. Она к этому не привыкла. Она привыкла, что вокруг сплошные пьянки и дурь — или их отсутствие. Мужчина Ее Мечты бесится, когда она говорит пошлости типа «на мне нет белья», даже если она говорит это в шутку. А Кэрри считает, что Мужчина Ее Мечты чересчур учтив с другими женщинами, особенно с моделями. Например, сидят они в ресторане, и вдруг откуда ни возьмись фотограф: «Не возражаете?» — и уже машет рукой какой-нибудь модели, чтобы та сфотографировалась с Мужчиной Ее Мечты. Кэрри это всегда задевало за живое. Однажды, когда к нему на колени плюхнулась очередная модель, Кэрри развернулась, бросила на него испепеляющий взгляд и произнесла: «Ну, я, пожалуй, пойду!»
— Да ладно тебе, — протянул Мужчина Ее Мечты.
Кэрри взглянула на модель.
— Простите, но вы уселись на колени моего мужчины.
— Присела, всего лишь присела, — ответила та. — Это большая разница.
— Тебе надо научиться спокойнее относиться к таким вещам, — сказал Мужчина Ее Мечты.
Ребекка, тридцати девяти лет, журналистка, вышедшая год назад замуж, вспоминает, как однажды обнаружила среди визиток своего молодого человека — банкира — телефон какой-то девицы.
— Я позвонила и спросила эту дрянь прямо в лоб, что там у них за дела, — рассказывает Ребекка.
Естественно, выяснилось, что ее молодой человек пригласил девицу на ужин.
— Я как с цепи сорвалась. Орать я не орала, но наш разговор сильно смахивал на мыльную оперу с непременными «руки прочь от моего мужчины» и «никогда ему больше не звони». Она мне тогда сказала: «Ты себе не представляешь, как тебе с ним повезло. Таких надо беречь». А я ответила: «Если мне так повезло, что же он тогда тебе названивает?»
После этого я позвонила ему. У него хватило наглости устроить мне разнос за то, что я «вмешиваюсь в его личные дела». Я ему тогда сказала: «Запомни, радость моя, пока ты со мной, никаких личных дел у тебя нет и быть не может». Дня два мы с ним не общались — я уже было подумала, что это конец. А спустя месяца три все устаканилось, и он сделал мне предложение.
Есть и другие способы. Лиза уже два месяца встречалась со своим будущим мужем, Робертом, когда он вдруг стал выкаблучиваться.
— Что бы ты сказала, если бы я начал встречаться с другими женщинами? — спросил он.
— Думаю, тебе это не повредит, — со спартанским хладнокровием ответила Лиза. — Может, ты хоть тогда оценишь, какое счастье тебе шло в руки. Что я, тюремщик, что ли?
У него просто челюсть отвисла.
— Главное — сохранять чувство собственного достоинства, — продолжала Лиза. — Мужчины должны понимать, что всему есть предел и существует черта, которую не стоит переступать.
Другая известная проблема — когда ты живешь с человеком, а он себе насчет брака и в ус не дует. Этот вопрос можно решить посредством выяснения жилищных отношений.
— Мне тут недавно рассказали одну историю, — начала Труди. — Девушка. Живет с человеком год. Однажды просыпается и спрашивает: «Ты вообще собираешься на мне жениться?» Он говорит: «Нет». Она говорит: «Тогда бери свои вещички и выметайся». В ближайшие выходные он делает ей предложение.
— Главная ошибка женщин в том, что они откладывают этот разговор до последнего, — добавила Лиза.
He могу больше, думает Кэрри, просыпаясь утром. Она лежит и молча наблюдает за спящим Мужчиной Ее Мечты, пока тот наконец не открывает глаза. Вместо того чтобы ее поцеловать, он встает и идет в туалет. Все, думает она.
Когда он возвращается, она говорит:
— Слушай, я тут подумала…
— Да? — бросает Мужчина Ее Мечты.
— Если ты не уверен, что безумно в меня влюблен, жить без меня не можешь и не считаешь меня самой красивой женщиной на свете, тогда, наверное, нам лучше расстаться.
— Так значит? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Нет, я серьезно.
— Ладно, — осторожно отвечает он.
— Ну и… Ты этого хочешь?
— А ты сама-то этого хочешь? — спрашивает Мужчина Ее Мечты.
— Вообще-то не очень. Но быть с человеком, который меня не любит, я тоже не хочу, — отвечает Кэрри.
— Ну, гарантий я тебе, конечно, дать не могу… Но я бы на твоем месте подзадержался. Посмотрел бы, как дальше сложится.
Кэрри откидывается на подушки. Сегодня воскресенье. Жутко не хочется вставать и куда-то тащиться. Да и что ей потом делать весь день?
— Ладно, — соглашается она, — но только на время. У меня жизнь не резиновая. Я, может, вообще скоро умру. Лет эдак через пятнадцать. — Она прикуривает сигарету.
— Ладно, — отвечает Мужчина Ее Мечты. — А пока можешь сделать кофе? Ну пожа-алуйста!..
Наоми, сыгравшая свадьбу в тридцать семь лет, является президентом рекламного агентства, а также собирательным образом всех женщин Нью-Йорка.
— Кого у меня только не было — казалось бы, все в жизни повидала. И вот в один прекрасный день появляется Он — и оказывается прямой противоположностью всего, что меня прежде притягивало.
Иными словами, он не был похож на enfant terrible.
Однажды, лет в тридцать пять, Наоми ждала такси на Мэдисон-авеню. На ней были костюм и туфли на высоких каблуках. Мимо проехал длинноволосый парень на мотоцикле и даже не посмотрел в ее сторону.
— В эту минуту образ голодного непонятого художника раз и навсегда потерял для меня свое очарование, — сказала она. — Мне вечно приходилось платить за их жратву.
Кэрри идет в музей на презентацию какой-то книги и берет собой Саманту. Она ее уже сто лет не видела. В последнее время она вообще, кроме Мужчины Своей Мечты, ни с кем не видится.
На обеих — черные штаны и черные кожаные сапоги. Когда они подходят ко входу, некто 3. М., медиамагнат, спускается по ступенькам и идет к своей машине. Он смеется.
— А я-то думаю, кто это там марширует?
— Мы не маршируем, — ответила Сэм. — Мы общаемся.
Водитель терпеливо продолжает придерживать дверь лимузина.
— Позвони как-нибудь, — говорит 3. М.
— Сам позвони, — отвечает Сэм, и уже ясно, что никто никому звонить не будет.
Сэм вздыхает.
— Ну так как там у вас с Мужчиной Твоей Мечты?
Кэрри начинает что-то мямлить про то, что она и сама толком не знает, вроде бы они собираются в Аспен и вроде как подумывают купить дом следующим летом, но она еще сама не решила, и вообще…
— Я тебя умоляю, — перебивает ее Сэм. — Мне бы сейчас хоть какого-нибудь завалящего завести. Чтоб хоть выходные было с кем провести.
В Нью-Йорке есть две категории женщин — те, кто выходит замуж, и те, кто не выходит.
— Просто нужно через себя переступить, — говорит Ребекка. — Смириться с тем, что никогда не выйдешь за Морта Цуккермана.
— Я свела свои требования к трем качествам, — говорит Труди. — Умный, преуспевающий, добрый.