Ей частенько названивали Дария или кто-нибудь из подруг: приглашали сходить с ними в кино, в театр, на выставку, на интересную конференцию, за покупками в какой-нибудь из центральных бутиков или просто посидеть на лавочке в парке Монтаньола. Кристина, державшая неплохой книжный магазин на Страда Маджоре, не сказав ей, пригласила на ужин своего шурина, инженера из Пьяченцы – Ада не поняла точно, холостяка или разведённого, но совершенно точно свободного. Правда, увидев при встрече выражение её лица, инженер не позволил себе не только каких-либо авансов, но даже старомодных ухаживаний.
– Слушай, может, Клаудио и не твой тип, – отчитывала Аду подруга на следующий день. – Но нельзя же все время тешить самолюбие воспоминаниями о Джулиано! Ты должна убедить себя, что с ним покончено, и начать оглядываться по сторонам. Тебе скоро сорок, пора прекращать бездарно тратить время.
Но Ада не имела никакого желания оглядываться. Острой боли, как в первые несколько дней после разрыва, она больше не испытывала, но появилась неприятная заторможенность, словно после анестезии: состояние сонного угря, пришло ей в голову, ещё живого, но уже распластавшегося на ледяном мраморном прилавке рыбника в ожидании, пока его нарежут на куски. Аду не заставило встряхнуться даже сообщение секретаря, что должность внештатного профессора, за которую она так долго и упорно боролась, отошла кому-то другому – обладателю более высоких званий и большего количества публикаций или, как возмущалась Дария, более могущественных «святых покровителей».
Тем же вечером, возвращаясь домой, Ада встретила под портиком на виа Индипенденца Джулиано. Выглядел он плохо: желтизна под глазами, где постепенно проходили синяки, наброшенное на плечи широкое пальто, чтобы не тревожить висящую на перевязи руку.
«Не стоило ему выходить на улицу одному в таком состоянии, – подумала Ада. – Если споткнётся и потеряет равновесие, даже ухватиться ни за что не сможет. Почему эта женщина не с ним? У неё что, совсем мозгов нет?»
Джулиано тоже был удивлён встрече.
– Думал, ты ещё в Доноре. Слышал о твоём дяде, мне очень жаль, – сочувственно произнёс он. – Пойдём присядем в баре, расскажешь.
Они заказали два чая. Аде пришлось положить и размешать сахар в его чашке.
– К счастью, через пару дней этот проклятый гипс снимут, – фыркнул Джулиано.
Говоря о дяде, она тщетно пыталась сдерживать слезы. Он, казалось, был искренне расстроен, а узнав о наследстве, несколько удивился.
– Думал, он оставит тебе всё, а не пополам с Лауреттой. Она редкостная зараза, будет спорить до хрипоты, когда настанет пора делиться.
– Пусть забирает все, что захочет, мне плевать.
– Так нечестно. Скажи мне, когда придёт время, я твою кузину прижучу.
О конкурсе Ада не упомянула – не хотела очередной порции сочувственных комментариев, – зато рассказала, как разозлилась Лауретта, узнав тайну Клары Евгении. Она думала повеселить этим Джулиано, но тот лишь натужно улыбнулся, ограничившись сухим: «Бедняжка». Ада не поняла, имел ли он в виду кузину или легендарную прародительницу, но не успела спросить, как он уже сменил тему:
– Ты, значит, вернулась на виа дель Олмо? Молодец. Живи сколько хочешь, не торопись съезжать. А то, глядишь, прикупишь что-нибудь побольше – ты теперь можешь себе это позволить.
– Дария сказала то же самое.
– Если интересно, могу порасспросить коллег и клиентов. Заодно и узнаю, как дела на рынке.
– Не стоит, мне пока рано об этом думать. Поговаривают, кстати, что ты нашёл себе чудесный дом, – сказала Ада и сразу поняла, что сболтнула лишнего.
Джулиано напрягся, явно не желая говорить на эту тему. Он взглянул на часы, висевшие над стойкой:
– Прости, должен тебя оставить. Клиент ждёт, я уже опаздываю.
– Конечно, извини. Иди. Поправляйся скорей.
Обниматься на сей раз не стали, Ада лишь похлопала Джулиано по руке. Гипс глухо отозвался: тук-тук – будто стучали в наглухо заколоченную дверь, и они разошлись в разные стороны.
Вечером Ада была приглашена на ужин к Дарии. Рассказывать о конкурсе подруге она тоже не стала: надоели вечные обвинения власть предержащих в предвзятости и кумовстве. И потом, за столом ожидались и другие гости, с которыми подобная откровенность была бы неуместна.
Она пошла пешком: перспектива ехать на велосипеде в моросящий дождь не казалась ни полезной, ни приятной. «Мини» стоял возле дома (вернувшись из Доноры, Ада забрала его из подземного гаража, чтобы всегда был под рукой), но она редко брала машину, если собиралась в центр. А прогулка от виа дель Олмо до дома Дарии, пускай и длительная, обычно служила ей прекрасной разрядкой после напряжённого дня.
Ближе к полуночи, после ужина, один из гостей подбросил Аду до дома, но не стал дожидаться, пока она войдёт. Пытаясь нащупать в сумочке ключ, Ада краем глаза заметила, что припаркованный чуть дальше по улице «мини» как-то странно завалился набок. Она подошла ближе и увидела, что три из четырёх колёс пробиты каким-то острым предметом и совсем сдулись, а единственная целая шина высоко задирает капот.
Такое случалось в их районе уже не в первый раз. Из-за раскидистых крон деревьев на улице было темновато – настоящее раздолье для вандалов. «Но чёрт возьми, почему всегда я?» Она чувствовала горечь, раздражение, но никак не страх. Интересно, вписан ли такой ущерб в страховку?
Поднимаясь на лифте, Ада задумалась, пытаясь вспомнить адрес ближайшего автомагазина, и никак не ожидала увидеть, что горшки с цветами на галерее опрокинуты, кафельный пол засыпан землёй, а дверь квартиры распахнута настежь. Войти она не решилась: теперь её пугал даже лифт, даже лестница. Она бросилась к консьержу; изо всех сил нажав одной рукой на кнопку звонка, другой отчаянно забарабанила в дверь. Синьор Доменико долго не отвечал, но в конце концов появился: заспанный, на ходу запахивая халат.
– Воры! Воры! – выдохнула Ада. – Взломали дверь! Может, они ещё внутри! Звоните в полицию!
– Успокойся. Пойдём сперва всё осмотрим, – консьерж, высокий грузный мужчина, мало чего в жизни боялся. – Не нервничай так. Хочешь стакан воды? Или останешься здесь, с моей женой?
– Так Вы один пойдёте? Это слишком опасно.
– Конечно, нет. Сейчас пошумим немного – если они внутри, убегут, только их и видели.
И он оглушительно загромыхал по перилам большой медной стойкой для зонтиков, стоявшей при входе. На лестнице зажегся свет, тут и там стали открываться двери, послышались возмущённые возгласы.
Ада почувствовала, что самообладание возвращается к ней.
– Я поднимаюсь с Вами.
Квартира, казалось, пережила нашествие варваров: шкафы распахнуты, стулья перевёрнуты, шторы сорваны с карнизов, торшер опрокинут. Бузуки, который Ада оставила на кресле в кабинете, разбили о стену, одежду вытащили из шкафов, раскидали и топтали ногами. В спальне сильно воняло, и Ада с неохотой была вынуждена констатировать, что воры мочились на кровать, а одеяла заляпали дерьмом. В других комнатах всё выглядело столь же ужасно – настоящая катастрофа: даже в ванной ящики с косметикой выворочены на пол, кафельная плитка перепачкана выдавленной из тюбика зубной пастой, а на зеркале помадой накарябаны непристойности.
– Взгляни, не унесли ли они чего ценного, – бросил консьерж.
– Да нет у меня ничего ценного! – воскликнула Ада.
– Проверь хотя бы драгоценности, – настаивал синьор Доменико.
– Нет у меня драгоценностей!
И тут Ада вспомнила о колечке, которое так и не вернула Эстелле. Она с отвращением подошла к кровати и, стараясь не дышать, заглянула в приоткрытый ящик тумбочки. Кольцо лежало там, всё так же привязанное к подаренному Мириам колье – его воры не взяли: может, просто не заметили среди тесьмы и мелких жемчужин, а может, как предположил консьерж, приняли за дешёвую бижутерию.
– Потому-то здесь все и разгромили, – уверенно заявил синьор Доменико. – Не нашли ничего ценного и решили отомстить. Такое часто случается.
Телефонный провод в гостиной был обрезан у самой стены. К счастью, хотя бы аппарат в кабинете уцелел.
– Надо вызвать полицию, – сказала Ада.
– Чего ради? Если они и приедут в столь позднее время, то будут крайне недобры. Спускайся вниз и поспи у нас, а завтра утром позвонишь.
Выходя, консьерж взглянул на замок.
– Дверь-то, оказывается, вовсе не взламывали! – удивлённо воскликнул он. – У них был ключ.
– Ключ? Откуда?
– Ну, или, может, дверь просто была открыта. Ты точно помнишь, что с утра её запирала?
– Да бросьте! И потом, там же защёлка.
В этот момент зазвонил телефон. Ада поморщилась (два часа ночи!), но бочком двинулась к аппарату, словно тот был ядовитой змеёй.
– Может, уже ответишь? – спросил консьерж.
Она дрожащей рукой взяла трубку.
– Ада! Ада! – донесся голос Джулиано. – Ты в порядке? Что там случилось, Ада?
– Но... – пробормотала она, – откуда ты знаешь? И почему звонишь в такое время?
– Ада, скажи, что ты в порядке!
– Я-то да, но квартиру разнесли полностью. Как ты...
– Ты не пострадала? Они тебя не тронули?
– На моё счастье, они меня даже не видели. Вломились, пока меня не было.
– Да уж, твоё счастье. У меня прямо камень с души свалился.
– Прости, но откуда ты узнал...
– Я боялся, что это может случиться. Прости меня, Ада. Я звонил в десять, как только понял, что у меня украли ключи, но ты не отвечала.
– Я была у Дарии. Что там с ключами?
– Их у меня украли, целую связку, прямо из кармана куртки. Там были и те, что от виа дель Олмо, ещё и брелок с адресом. Не нужно было...
– Но кто мог их украсть? Где?
– Куртка висела на вешалке у входа в контору, это мог быть кто угодно. Ты же знаешь, мы работаем с уголовными делами, да и всякие хулиганы шастают. Завтра узнаю, кто ко мне заходил, но пока... Как же я рад узнать, что тебя не было дома, когда они вломились! Ты одна? А, с синьором Доменико? Уже лучше. Поспи сегодня в гостинице, а завтра смени замок.