– Интересно. Могу я попросить вас подождать здесь некоторое время?
Он ушел и пропал. На стене тикали часы. Самокопание вышло на запредельные обороты: я думала, что непоправимо сглупила, выставила себя болтливой дурехой. Я страшно разволновалась и уже хотела просто свалить оттуда поскорее. А еще эти жуткие месячные; надо было сменить тампон. Я пошла в туалет. Потом почему-то, вернее, нет, не «почему-то», а потому, что меня парализовал страх, я взяла портфолио и вышла из здания на солнце. И на большой парадной лестнице сразу увидела того мужика в кожаной куртке: он курил сигарету и разговаривал с симпатичной девушкой. Они смеялись. Я, естественно, подумала, что объектом их насмешек была я, что он рассказывал ей об этой толстой, глупой девочке из округа Оттер, Миннесота (хотя на тот момент толстой я уже не была), которая рисовала персонажей комиксов и от этого возомнила себя художником. Я почти прошмыгнула мимо и намеревалась cбежать, ощущая полный крах, но он увидел меня и окрикнул по имени:
– Лина!
Я не собиралась останавливаться. Он крикнул еще, на этот раз более официально:
– Мисс Соренсон!
Выбора не было: пришлось обернуться. Я смотрела на него сквозь челку, но не могла поднять подбородок: он прямо впился мне в грудь. Никогда в жизни осознание непреодолимости этого рефлекса не было столь мучительным.
– Вы куда собрались? Решили от нас сбежать? Мне кажется, теперь это будет непросто. – (Я посмотрела исподлобья и увидела, что лицо его расплылось в язвительной улыбке.) – Мы вас берем.
– Правда? – выпалила я, снова посмотрев на него исподлобья.
– Да, правда.
Я не могла поверить. Со времени того разговора в колледже я только и думала о том, как поступлю, эта мысль захватила меня без остатка. А теперь вся моя жизнь изменится всего-то после беглого просмотра портфолио и пары безразличных фраз, которые произнес совершенно незнакомый мне человек. Я разрыдалась, чем очень его удивила, этого художника, которого, как я потом узнала, звали Росс Синглтон.
– Спасибо, – сказала я сквозь всхлипы, – спасибо за эту возможность. Я не подведу.
– Не подведете, конечно, – сказал Росс Синглтон, насмешливо улыбнувшись. – Я чем-то еще могу вам помочь?
– Можно сигарету? – попросила я и осмелилась улыбнуться стоявшей рядом девушке – блондинке с короткой асимметричной стрижкой.
Вся в дорогих шмотках, она была воплощением крутизны, и я мгновенно поняла, что мои школьные чирлидерши, которых я считала крутыми, по сравнению с ней – безыскусные деревенские девки. Но вместо ухмылки или холодной неловкости она тепло и открыто мне улыбнулась и протянула руку:
– Аманда. Я тоже поступила!
– Лина, – сказала я; Росс в этот момент протянул и дал прикурить самую вкусную сигарету в моей жизни.
Голова шла кругом, через улицу был виден знак, отмечавший начало шоссе 66[65]. Я ничего не соображала, только наблюдала, как на солнце бесцельно слоняются туристы и абитуриенты. Передо мной закружились хороводом бесконечные перспективы. Росс Синглтон оставил меня с девушкой Амандой Брезлин – она была из Нью-Йорка – и ушел продолжать собеседования. Мы пошли выпить кофе и стали возбужденно болтать про учебу в институте. И тут Аманда всплеснула руками и бешено затопала ногами:
– Господи! Это же надо отметить!
Она повела меня в бар при отеле «Дрейк», где заказала бутылку шампанского и два бокала. Поразительно, но никаких документов у нас не спросили. Шампанское, шипя и пузырясь, ударило в голову, мы стали рассказывать друг другу о своих планах: я никогда в жизни не была так счастлива, хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Когда Аманда сказала, что ей пора на Элку[66] и в О’Хару[67] – лететь домой в Нью-Йорк, внутри меня как будто что-то обвалилось. Мы обменялись электронными адресами. Она уехала туда, где вела, как мне представлялось, богатую, эстетскую жизнь космополита; я вернулась в свой подвал и видеопрокат. И стала считать дни до начала семестра.
Тем временем Майки становился все более прилипчив, постоянно приходил ко мне домой на Вестерн, говорил о «планах». Он явно чувствовал, что моя учеба в институте вобьет между нами клин размером с гору.
– Мы же оба будем в центре. Можно встречаться и обедать вместе!
Я кивала с напускным энтузиазмом: действительно, Коламбиа-колледж находился рядом с Институтом искусств, но в глубине души я чувствовала, что часто с Майки видеться мы не будем. Я занималась только учебой. Такой бойфренд, как Майки, которого можно было оставить в прошлой жизни, должен был быть у меня в Поттерс-Прери. Это, наверно, прозвучит грубо и жестоко, но он был как Барри Кинг, если бы тот остался жив, да и вообще, пребывание в этой высотке взаперти научило меня быть честной перед собой, так что да: именно таким Майки и был.
Я уволилась из видеопроката, решив, что бóльшую часть времени перед началом учебы буду тратить на чтение и рисование. Жутко хотелось уже начать куда-нибудь выбираться со своей Вестерн-авеню. Хотя жить здесь было дешево и формально мой квартал относился к Юкрейниан-Виллидж[68], он примыкал к парку Гумбольдта и латиноамериканским районам, где частенько случались гангстерские разборки и перестрелки. Так что я садилась на синюю линию Элки и ехала в центр, где зависала в Библиотеке Гарольда Вашингтона, в кофейнях и больше всего, конечно, в самом институте. Я видела людей, с важным видом рассматривающих картины, скульптуры, мультимедийные инсталляции, древние артефакты и обсуждающих все это в кофе-барах или книжном магазине, и мне хотелось подойти к ним и сообщить: МЕНЯ ЗОВУТ ЛИНА СОРЕНСОН, МЕНЯ ВЗЯЛИ В ИНСТИТУТ. Я БУДУ ЗДЕСЬ УЧИТЬСЯ И СТАНУ ХУДОЖНИЦЕЙ.
Но, самое важное, там я увидела две работы, к которым меня постоянно тянуло, которые вдохновили меня на творчество и таким образом изменили жизнь. Первая – это «Фигура с мясом» Фрэнсиса Бэкона (1954), в которой меня изначально привлекло сопоставление его фамилии и сюжета картины. Я же любила всякие нездоровые обсессии, поэтому бэконовский взгляд на людей как на потенциальные мясные туши меня поразил. Вторая вещь, потрясшая меня, – это скульптура француженки Жермен Ришье: мужчина, похожий на летучую мышь. Я все прочла про этих художников и про других, про все школы, периоды, шедевры. Я ходила на все новые выставки, обошла все галереи. При слабом свете своей полуподвальной комнаты я читала и рисовала карандашами и красками, пока не валилась на кровать от усталости. Потом вставала, вся возбужденная, и все начиналось заново.
Я съездила в Поттерс-Прери, якобы чтобы повидаться с родаками перед вторым курсом в бизнес-школе Де-Поля. На самом же деле я просто очень хотела поснимать родной город и порисовать с натуры.
Вид меня похудевшей вызвал у матери смятение и ужас, она будто собиралась произнести какую-то фразу, но не знала, что сказать. Папа просто спросил про учебу и полушутя сказал, что скоро я начну рулить его магазином; дела там вроде пошли на поправку. От этой мысли мороз пробежал по коже. Я проклинала бездарность «Менардс»: они уже давно могли прижать «Твин-Сити-Хардвер» к канатам, как сказала бы Люси, но, видимо, отправить его в нокаут не хватило сил. Папа был явно мной доволен: он наорал на меня только один раз, когда застал за просмотром старого шоу Пи-Ви Хермана по телику.
– Ужасно тупо и странно! Выключи!
Хотя по-настоящему странными мне показались люди в нашем городке. Обсуждали в основном быт: как растут дети, что сломалось в машине или какую очередную бытовую мелочь они купили в магазине – и легко тратили, наверно, по полчаса на каждую из этих тем. А мне хотелось кричать: оставьте меня в покое, уроды, как можно настолько бездарно тратить свою жизнь, невозможно это слушать! Потом меня накрывало чувство вины, ведь я знала, что большинство из них – приличные люди и что у меня нет никакого права чувствовать себя выше их.
Вернувшись в Чикаго, я начала писать картины с сюжетами из жизни небольшого города на основе фотографий и зарисовок, сделанных в Поттерс-Прери. Потом я заполняла их зомбиподобными фигурками, чья кожа разлагалась и отслаивалась, обнажая воспаленную плоть.
И вот теперь, когда я заперта в этой абсолютно банальной, но одновременно совершенно невероятной тюремной башне, я чувствую, как моя собственная плоть, вместо того чтобы обмякнуть и отвиснуть, подтягивается и обретает тонус.
32Контакты 13
Кому: lucypattybrennan@hardass.com
От: kimsangyung@gmail.com
Тема: Спасибо!
Люси,
большое спасибо за письмо: я вздохнула с облегчением! Здорово, что Лина закрыла эту страницу (не в последнюю очередь благодаря вашей поддержке, я думаю) и теперь счастлива в личной и профессиональной жизни.
Да, я знаю, на что эта девушка способна, когда за что-то берется, поэтому больше не буду изображать из себя мать-наседку; пусть занимается своим проектом. Но если мисс Соренсон вдруг снизойдет на грешную землю и соизволит почтить нас своим присутствием, обязательно сообщите мне!
Всех благ,
Ким
PS Может, нам устроить девичник в Майами-Бич весной?
Кому: kimsangyung@gmail.com
От: lucypattybrennan@hardass.com
Тема: Отличная идея!
Ким,
да, давайте!
Всех благ,
Люси
Отъебись, худая жисть!
Кому: lenadiannesorenson@thebluegallery.com
От: mollyrennesorenson@gmail.com
Тема: С меня хватит
Я не могла поверить что ты написала такие жестокие слова я показала письмо папе он обижен так же как и я что случилось с нашей доченькой мы тебя не узнаем и я сижу дома целый день и плачу
Не могла поверить? А ты поверь, сука!
Кому: mollyrennesorenson@gmail.com
От: lenadiannesorenson@thebluegallery.com