Так я сижу очень долго: замерзаю под кондёром без движения, перед безжизненным телом, кровь из которого, пропитав ковер, вытекает на деревянный пол и, образуя лужу, медленно приближается к моим ногам. Везение, умение, хитрость – и можно победить обстоятельства. Случайность можно заставить работать на себя. Нахуй цифры, жизнь состоит из исключений. Исключения делают исключительные люди, говорил мне отец.
Но чего ради?
До Джерри мне дела нет. Есть люди, способные только использовать других. Они видят себя львами или тиграми, а на самом деле больше похожи на крыс и тараканов, грязных паразитов, которые крадут твое время. Они созданы, чтоб научить нас проявлять осмотрительность и быть настороже в отношениях с другими людьми. Но все равно этих клопов надо давить. Их смерть не может в принципе вызывать никакого сожаления.
Я заглядываю через окно в маленький кабинет Лины, где у нее на столе стоит большой эппл-мак. Я, конечно, натворила дел, и, по-моему, есть только один способ все это немного подправить. Я включаю комп, захожу в Линину почту и вижу, что все складывается для меня идеально.
44Контакты 17
Кому: lenadiannesorenson@thebluegallery.com
От: mollyrennesorenson@gmail.com
Тема: Мы можем просто поговорить?
Лина,
я долго обдумывала твои слова. Мне просто очень хотелось бы, чтобы ты постаралась все-таки не причинять мне боль своим тоном, а снова стать дочерью, которую я всегда знала. И которую люблю больше всего на свете, что бы ты там себе ни придумала.
Да, мы боимся за тебя. Может быть, это глупо. Мы живем в маленьком городе, мы богобоязненные люди, и, может быть, мы были в этом не правы, но мир иногда кажется пугающим и опасным, и, может быть, когда ты сама станешь матерью, то почувствуешь всепоглощающую потребность защищать своих детей.
Хотя я, конечно, понимаю, что допустила какие-то ошибки, и хочу их исправить. Потому что очень тебя люблю.
Я, кстати, сама немного похудела – по программе «Вейт-Вотчерс»[93].
Я заметила, что у тебя новый айфон. Ответь, пожалуйста, когда я буду звонить, хорошо?
Целую,
мама XXX
Кому: mollyrennesorenson@gmail.com
От: lenadiannesorenson@thebluegallery.com
Тема: Да, мы можем!
Мама,
прости, если показалась грубой. Нужно было выговориться. Надеюсь, теперь мы сможем нормально общаться без манипулирования (с твоей стороны) и некрасивых, бесчувственных оскорблений (с моей).
Начнем с начала: хочу сказать, что ужасно за тебя рада, что ты начала программу «Вейт-Вотчерс». Можно спорить об эффективности разных программ, но моя работает очень хорошо (я сейчас вешу 60 кг), и мы должны поддерживать друг друга. Прилагаю план упражнений и режим питания, которые, как считает мой тренер Люси, подходят для людей твоего возраста, веса и состояния здоровья. Если будешь все это соблюдать, то быстро увидишь устойчивые улучшения по всем фронтам.
Айфон не мой, а Люсин. Я его взяла только проверить сообщения. Мой телефон пока не работает, хотя, если совсем честно, я даже рада, что меня никто не дергает, так как делаю сейчас новый арт-проект, который должна закончить через два месяца. Когда закончу, тогда и будет новый телефон.
Я сняла себе помещение в высотке в центре Майами и работаю теперь там, а не в старой темной мастерской. Из окон открываются прекрасные виды на залив, внутри много света, а с настроением вообще происходят чудеса.
Целую,
Л XXXX
PS Худей для СЕБЯ. Любовь / внимание папы не должны зависеть от того, сколько показывают весы, но если ты уважаешь себя и понимаешь, что постараться имеет смысл именно для СЕБЯ, то и другие люди зауважают тебя еще больше.
45Флорида или Нью-Йорк
Когда страдаешь от депрессии, нужно просто перетерпеть. Я прочла все книги практических советов по этой теме. Невероятно, но после одной из них я даже стала писать глупейшие письма самой себе и от имени себя десятилетней. «Лина, ты такая смелая и красивая…» Какую нелепую, пустую, бесполезную чушь сочиняют эти шарлатаны, умело спекулирующие на несчастьях слабых, отчаявшихся и неуверенных в себе людей. В Америке полно несчастных. Я знаю, потому что сама была такой.
Я не сразу сообразила, что у Джерри роман с Мелани Клемент из нью-йоркской галереи «ГоуТуИт». Вернее, даже не сообразила, а не сразу призналась себе в этом. Я продолжала объедаться, но все-таки писала картины и делала скульптуры. Вернее, пыталась. И чем больше ела, тем меньше работала. Я часто смотрела кино и телешоу по кабельным каналам и, как многие художники, делала вид, что это я так занимаюсь исследованиями, поисками образов. Интересно, сколько серий «C.S.I.: Место преступления Майами»[94] нужно для этого просмотреть?
Был солнечный чикагский день. Весна только началась, город заметно оживал. Джерри вернулся из «командировки» в Нью-Йорк (или, может, это был «визит» в соседний Коннектикут к родителям, к которым он раньше никакого интереса не проявлял) и смотрел на меня так, будто видит впервые. В этом пристальном взгляде было что-то такое… не просто дискомфорт или беспокойство. Чувство вины? Уколы совести? Так или иначе, тон его стал мягче.
– У тебя депрессия, и у меня депрессия. Здесь мы ходим по кругу. Нам нужно новое вдохновение. Пора валить из Чикаго.
– В Нью-Йорк я не поеду!
– А кто говорит про Нью-Йорк? Малыш, вся история с Мелани существует только у тебя в голове. – Он заранее попытался меня успокоить. – Нет, нахуй Нью-Йорк. Едем в Майами. Каждый уважающий себя фотограф… – начал было он, но поправился: – Каждый уважающий себя художник едет туда ради света.
Мне совершенно не улыбалось уезжать из Чикаго, я успела полюбить город и чувствовала себя тут как дома, но Джерри настоял. И я понимала, что так действительно больше нельзя и что, уехав отсюда, мы хотя бы создадим видимость какой-то деятельности. И мы покатили на юг: заказали грузовик U-Haul[95], который взял Джеррину машину на прицеп. Мы ночевали то в шикарных гостиницах, то в стремных мотелях, где каждый номер выглядел так, будто здесь произошло что-то страшное. Мы въехали в Майами-Бич, когда солнце только село за высотки в центре города, а на Оушен-драйв попали в настоящее неоновое пекло, кричавшее нам: «Время веселиться!» – прямо в лицо.
Добравшись до отеля на Коллинз-авеню, мы заехали на парковку – площадку из зацементированной мелкой белой гальки. Внутри гостиница совершенно не соответствовала своему многообещавшему ар-декошному фасаду: набор функциональных номеров с ламинатом и обтрепанными плотными занавесками. Наш номер выходил окнами в проулок и еще на одну парковку. Уже очень скоро мы шлялись по барам, ночным клубам и галереям Саут-Бич. Поначалу все шло прекрасно, казалось, это такое классное приключение, которого нам не хватало, чтобы восстановить отношения. Мы решили, что остаемся, и начали искать жилье. Я взяла в ипотеку дом на 46-й улице с большой автономной пристройкой во дворе и сразу решила устроить в ней мастерскую. Ремонт отнял много времени и сил. Я начала худеть.
Мне давно хотелось работать не только с пластмассой, но и с металлом, поэтому надо было раздобыть сварочное оборудование плюс печь для обжига, сушильные полки, ящик для инструмента и верстаки. Важно было еще все это обезопасить от пожаров, потому что материалы были горючие, и сделать нормальную вытяжную вентиляцию, так как работать предстояло с химикатами и смолой.
Но самым важным моим приобретением был, конечно, большой инсинератор «Феникс» из нержавейки для сжигания костей животных. Очень эффективный и простой в использовании. В отличие от других печей, у него была только одна камера, но зато она работала на сверхвысоких температурах. Нужно просто загрузить скелет, включить и отойти в сторону: следить за температурой не надо. А еще в нем есть смотровая дверца, через которую видно, как скелет животного превращается в пепел. Размер печи позволял легко загрузить в нее собаку средних размеров.
Я была под большим впечатлением от Жермен Ришье и с радостью занялась скульптурой. Я сразу полюбила свою новую мастерскую. Она стала мне как убежище. Переезд все-таки сказался на мне благотворно, по крайней мере в творческом плане. Джерри все время где-то пропадал, бухáл («общался», как он говорил), а может, и телок поёбывал. Тогда, правда, меня это практически не интересовало, я вся была погружена в работу. Первая выставка была в одной винвудской[96] галерее. Хотя многие критики по-прежнему воротили нос, небольшие 3D-фигурки, которые я делала, оказались даже популярнее у коллекционеров, чем живопись. Все шло хорошо: я много работала, худела и уже избавилась от привычки баловать себя едой.
Джерри говорил, что жаждет выставить свои фотографии, на которых была я. Раньше я бы, наверное, уступила, но теперь стала увереннее в себе: успех скульптур укрепил меня в мысли, что как художник я на правильном пути. Я понимала, что его так называемый проект – бессодержательная жалкая попытка заработать на моей славе, к тому же еще и унизительная. Я наотрез отказывалась, говорила, что он сбрендил. Он продолжал наседать и с каждым отказом бесился все сильнее – до такой степени, что я начала бояться, как бы он чего не сделал со мной. Джерри был сильный и подавлял даже своей внешностью; он занимался борьбой, фехтованием, регулярно тягал штангу. Мы ругались, и однажды он сильно ударил меня наотмашь по лицу. Все замерло. Я чувствовала только мерную пульсацию собственной щеки от пощечины. И еще сердцебиение. Джерри даже не попытался извиниться. Потом он собрал вещи, и самое странное, что именно я умоляла его остаться, хотя сама знала, что после такого между нами больше ничего быть не может. Он сказал, что ему надо в Нью-Йорк, чтобы «подумать и подсобрать материал для выставки». Своим мрачным, разочарованным тоном он всячески показывал, что недостойно повела себя