Расцвет империиЭпохи Суй, Тан и Сун (590–1279 гг.)Пособия по сексу, постепенное снижение их популярности
Глава 6Династия Суй590–618 годы
Ян Цзянь, первый император недолговечной династии Суй, был решительным и талантливым правителем, принимавшим энергичные меры для восстановления в заново объединенной империи мира и порядка. Он провел несколько удачных административных реформ, но не сумел реорганизовать чиновничью систему, вследствие чего в официальных китайских историях о нем отзываются без особой симпатии.
Сменивший его на троне в 604 г. сын, известный нам под именем Ян-ди, был не менее честолюбив, но оказался более слабовольным и отличался склонностью к непредсказуемым выходкам. Он попытался упорядочить административную систему по ханьскому образцу, набирая чиновников из числа образованных конфуцианцев и введя систему конкурсных экзаменов в столице, куда кандидаты устремлялись в надежде получить степень цзиныии — «продвинутого ученого». Во все последующие века эта степень открывала дорогу к высшим должностям.
По указанию Ян-ди проводились различные общественные работы, он значительно улучшил систему каналов и водоснабжения. Однако поскольку он в основном использовал принудительный труд, это вызывало недовольство народа. Также он построил несколько роскошных дворцов и основал центры наслаждений, что ложилось тяжким бременем на экономику страны, не вполне оправившейся от военных распрей и мятежей предшествующей поры. Неудачные, но дорогостоящие военные экспедиции в Корею еще сильнее накалили ситуацию, и тогда по всей стране вспыхнули восстания. Император удалился в свой дворец в Янчжоу, где предавался чувственным наслаждениям. В 618 г. его убили, вскоре после чего один из мятежных военачальников, Ли Юань, основал династию Тан.
Известно множество историй о разгулах Ян-ди. Рассказывают, что у него имелись узкие повозки, в которых мог поместиться лежа только один человек, и там он лишал девственниц невинности. Кроме того, сообщается, что вокруг его постели, на которой он предавался плотским забавам со своими женами, были установлены зеркальные ширмы из полированной бронзы и что стены его комнаты были украшены картинами с изображением совокупляющихся голых мужчин и женщин.[86] Следует отметить, что Ян-ди стал для китайских историков козлом отпущения, и не исключено, что его распутство преувеличено. Он является главным героем нескольких порнографических романов минского времени, где во всех подробностях описываются его развратные деяния.
Но тем не менее было бы неверным полагать, что образ жизни шаткого двора распространялся на население страны в целом, и нет никаких оснований считать, что моральные устои в каждую последующую эпоху продолжали ухудшаться.
Придворное окружение все еще благосклонно относилось к буддизму, но конфуцианство начало восстанавливать свои позиции, что объясняется все возраставшей ролью чиновничества. А в народной среде продолжал процветать даосизм.
* * *«Сексуальные пособия» продолжали оставаться не менее популярными, чем в предшествующие века. В династийной «Истории Суй», как и в «Истории династии Хань», имелся библиографический раздел. Отличие заключалось лишь в том, что в нем уже не было специального раздела, посвященного «искусству спальных покоев». Тем не менее в конце раздела «Медицинские сочинения» приводится список, в который включено несколько «пособий по сексу». Приведу названия восьми из них.
«Су-нюй би дао цзин» («Канон тайных наставлений Чистой Девы»), в одном свитке.
Приложением к нему является «Сю-ань-нюй цзин» («Наставления Темной Девы»).
«Су-нюй фан» («Наставления Чистой Девы»), в одном свитке.
«Пэн-цзу ян син» («Питание жизни по методу Пэн-цзу»), в одном свитке.
«Сюй фан нэй би шу» («Предисловие к тайному искусству спальных покоев») господина Го, в одном свитке.
«Юй фан би цзюэ» («Тайные предписания для спальных покоев»), в 8 свитках.
То же самое, новое издание, в девяти свитках.
«Фан нэй би яо» («Свод тайн спальных покоев») Сюй Тай-шаня, в одном свитке.
«Ян шэн яо цзи» («Принципы питания жизни») Чжан Чжа-ня, в десяти свитках.
Кроме того, в гл. 35, в разделе «Классические даосские сочинения», помимо прочих книг упоминаются 13 сочинений, имеющих отношение к искусству спальных покоев, которые составляют в целом 38 свитков, но названий этих сочинений не приводится.
Все восемь сочинений, упоминаемые в вышеозначенном списке, в Китае утрачены.[87].
Однако по счастливой случайности в Японии сохранились обширные фрагменты сочинений 1, 2 и 5 и отрывки из сочинения 8, равно как и пространные цитаты из нескольких других китайских «сексуальных пособий» периодов Лючао, Суй и Тан. Это и позволяет нам перейти к рассмотрению оригинальных текстов древнекитайских «сексуальных пособий».
Фрагменты содержатся в японском сочинении «Исимпо» (кит. «И синь фан»), объемистом медицинском своде из тридцати глав. В нем приводятся несколько сотен цитат из китайских сочинений эпохи Тан и более раннего времени, отобранных и обработанных Тамба Ясуёри, знаменитым японским врачом китайского происхождения. Он начал свой труд в 982 г. и завершил его в 984 г. На протяжении многих веков это сочинение существовало только в рукописном виде. В 1854 г. японский врач по имени Таки Гэнкин (ум. 1857), служивший при гареме сёгуна, основываясь на лучших рукописях, осуществил великолепное издание этого сочинения. В данном случае нас интересует только 28-я глава «И синь фан» — «Фан нэй» («Спальные покои»). Эта глава состоит исключительно из цитат, имеющих отношение к «искусству спальных покоев» и почерпнутых из разных китайских сочинений, «пособий по сексу», древних медицинских трактатов, книг по физиогномике, списков медицинских рецептов и т. п. Поскольку большинство этих сочинений не сохранилось, текст представляет необычайную ценность.
Тамба Ясуёри был удивительным эрудитом и педантом. Он сам выбрал цитаты точно в той форме, в какой обнаружил их в подлинных рукописях, привезенных из Китая, не исправляя даже очевидных ошибок, игнорируя пропуски и повторы. В последующие века японские переписчики придерживались точно такого же уважительного отношения к переписываемым ими древним текстам, следуя лучшим научным традициям своей страны. Они отмечали на полях испорченные места, оставляя при этом основной текст без изменений. В результате до нас дошли неизмененными изначальные тексты рукописей династии Тан, что подтверждается сравнением с похожими материалами, обнаруженными в Дунь-хуане, например «Да ло фу» (см. ниже); эти тексты во многом совпадают и дополняют друг друга.
Китайский эрудит Е Дэ-хуй (1864–1927) первым начал изучать текст «И синь фан» по изданию 1854 г. В гл. 28 Е Дэ-хуй обнаружил разрозненные фрагменты пяти древнекитайских «пособий по сексу». Поскольку Тамба приводил из них достаточно обширные цитаты, китайскому ученому удалось восстановить большую часть первоначального текста. Благодаря этому в 1914 г. Е Дэ-хуй издал тексты четырех сочинений, упоминаемых в «Истории Суй»:
«Су-нюй цзин», куда входит и «Сюань-нюй цзин» (№ 1).
«Су-нюй фан» (№ 2).
«Юй фан би цзюэ» (№ 5 и 6).
«Юй фан чжи яо» (вероятно, идентичное № 7).
Помимо этого, Е Дэ-хуй реконструировал еще одно сочинение, которое назвал «Дунсюань-цзы» («Наставления о любви учителя Дун Сюаня»). Этот важный трактат впервые упоминается в библиографическом разделе «Истории Тан». Анри Масперо полагал, что имя «Дун Сюань» указывает на ученого Ли Дун-сюаня, который в середине VII в. возглавлял в столице школу медицины.[88] Если согласиться с его отождествлением, то придется признать, что Ли просто издал текст, стиль и содержание которого характерны для периода Шести Династий.
Эти пять «сексуальных пособий» известны нам по изданию Е Дэ-хуя «Шуан мэй цзинъань цуншу» (составление которого было начато в 1903 г., но опубликовано оно было только в 1914 г.). Издание вызвало шок у литераторов того времени, людей консервативных, и разом погубило репутацию Е Дэ-хуя как ученого. Даже его трагическая кончина (он погиб от рук бандитов) ни у кого не вызвала сочувствия. Столь ханжеское отношение кажется удивительным, поскольку в принципе китайские ученые отличаются необычайной открытостью в литературных вопросах. Они склонны оценивать человека по его знаниям, не принимая во внимание его моральные качества или политические промахи. Единственным исключением является область секса. Стоит кому-то осмелиться написать на эту запретную тему, как его сразу же предают остракизму, — красноречивое подтверждение того, насколько китайские литераторы эпохи Цин являлись безнадежными узниками собственных сексуальных ограничений. Следует, между прочим, не без некоторой доли иронии отметить, что сам Е Дэ-хуй был столь же старомодным, как и те литераторы, которые заклеймили его как hie niger est. В предисловиях к реконструированным им «пособиям» он объяснил цель своей публикации: показать по мере возможности, что китайцам с давних времен было известно все то, что можно обнаружить в современных западных сочинениях.
Не будем касаться его пренебрежительного отношения к западной науке. Труды Е Дэ-хуя свидетельствуют о том, что он был ученым высокообразованным и широко эрудированным. Доказательством тому служит мастерство, с которым ему удалось справиться с пятью интересующими нас в данном случае текстами.
Исследуя 28-ю главу «И синь фан», он пришел к выводу, что при разделении ее текста на тридцать тематических разделов был сохранен порядок какого-то древнего «пособия по сексу». Поэтому в своей реконструкции он расположил цитаты в том же самом порядке. По-видимому, почти все древние «пособия по сексу» включали шесть следующих разделов:
Предварительные соображения о космическом значении сексуального союза и о его важности для здоровья обоих партнеров.
Описание любовных ласк, предшествующих совокуплению.
Половой акт сам по себе. Техника коитуса и описание различных поз, в которых может происходить совокупление.
Терапевтические аспекты полового акта.
Выбор сексуального партнера, меры предосторожности во время беременности и евгенические рекомендации.
Различные рецепты и предписания.
В реконструкции Е Дэ-хуя разные цитаты из одного и того же трактата расположены в порядке этой схемы. Разумеется, невозможно точно определить, какая часть оригинальных текстов дошла до нас. Похоже, что ему удалось восстановить полный текст «Дунсюань-цзы», и тексты «Су-нюй цзин» и «Су-нюй фан», за исключением некоторых незначительных лакун, также являются полными. Все эти три сочинения занимают по одному свитку и по объему соответствуют примерно одной главе в какой-нибудь старинной книге. В то же время не исключено, что «Юй фан би цзюэ» представляет собой лишь незначительную часть первоначального текста, поскольку, если верить «Истории династии Суй», он состоял из 8 свитков (или из 9, как указано в новом издании, либо из 10, как отмечено в «Каталоге истории Тан»), «Юй фан чжи яо» идентично упоминаемому в «Истории Суй» сочинению «Фан нэй би яо» и, видимо, состояло из одного свитка. Однако нескольких приводимых в «И синь фан» цитат недостаточно, чтобы составить даже одну главу.
Хотя иногда в библиографических списках приводятся имена авторов (господин Го, Чжан Чжань, Сюй Тай-шань и др.), «пособия по сексу» отнюдь не являлись творением одного лица. Ученые, обозначенные как авторы, скорее всего были лишь редакторами. Эти «пособия» представляли собой собрания высказываний, часто выполненных в стихотворной форме, почерпнутых из более древних трактатов, возможно созданных даже до династии Хань. И можно с полным основанием предположить, что если бы до нас дошли те «пособия по сексу», список которых приводится в династийной истории Хань, их содержание оказалось бы идентичным цитатам из «пособий», приводимых в «И синь фан».
Помимо пяти сочинений, реконструированных Е Дэ-хуем, в «И синь фан» приводятся цитаты из следующих книг:
«Ян шэн яо цзи», упоминаемое в библиографии династийной истории Суй. Вероятно, это произведение было утрачено. Однако оно входит в список сочинений, использованных при составлении в 977 г. колоссального свода «Тайпин юйлань», представляющего собой литературный изборник сунского времени;
«Цянь цзинь фан» («Бесценные рецепты»), медицинское сочинение танского времени (подробнее о нем см. ниже);
«Баопу-цзы», уже упоминавшийся на с. 112 трактат Гэ Хуна;
«Тай цин цзин» — имеется в виду древнее пособие по физиогномике «Тай цин шэнь цзянь»;
«Хуа То чжэньцзю цзин» («Пособие по иглоукалыванию и прижиганию моксой врача Хуа То»), О Хуа То см. выше, на с. 88;
«[Хуан-ди] сяма цзин», сочинение такого же содержания, как и предыдущее.
Ниже предлагается перевод трактата «Дунсюань-цзы». Внимательное прочтение этого текста позволяет получить ясное представление о стиле и содержании древнекитайских «сексуальных пособий».
Наставления о любви учителя Дун Сюаня1Учитель Дун Сюань сказал: Среди десяти тысяч вещей, порожденных небом, превыше всего человек. Из того, что человек особенно ценит, ничто не может сравниться с совокуплением. Оно подражает Небу, а за образец берет Землю, упорядочивает инь и смиряет ян. Понимающие эти принципы могут питать свою природу и продлить свой жизненный срок. Те, кому непонятен его подлинный смысл, наносят себе вред и преждевременно умирают.
2Методы совокупления, которым обучала Темная Дева, передавались с давних времен, но в них излагаются только общие принципы, а сокровенные тайны не были до конца раскрыты. Часто размышляя над этими предписаниями, мне приходила мысль заполнить недостающие лакуны. Собрав сведения о старинных методах и приемах, я и составил это новое пособие. Хотя здесь и не излагается все в мельчайших подробностях, но надеюсь, что основное мне передать удалось. Разные способы сидеть и лежать рядом, позы, когда вытягивают или раздвигают ноги, различные положения тела, методы глубокого и неглубокого проникновения — все это составляет смысл совокупления и обеспечивает ритм пяти элементов. Те, кто будет следовать этим правилам, обретут долголетие. Тем же, кто ими будет пренебрегать, уготованы несчастья и гибель. Почему бы не передать грядущим поколениям то, что для всех является благом?
3Учитель Дун Сюань сказал: Воистину, Небо поворачивается влево, а Земля вращается вправо. Точно так же четыре времени года сменяют друг друга, мужчина призывает, а женщина откликается, сверху совершается действие, а внизу ему подчиняются — таков естественный порядок вещей. Если мужчина движется, а женщина на это не откликается или же женщина возбуждена без того, чтобы мужчина ее к этому привел, то тогда совокупление не только повредит мужчине, но и женщине будет во вред, поскольку противоречит принципу отношений, существующих междуинь иян. Если они будут соединяться подобным образом, то ни одному из партнеров от соития пользы не будет. Поэтому мужчина и женщина должны двигаться в соответствии с космическим принципом, мужчине следует нападать сверху, а женщине принимать его снизу. Если таким будет их союз, то можно сказать, что Небо и Земля пребывают в совершенном равновесии.
4Удары глубокие и слабые, быстрые и медленные, прямые и искоса — у каждого из них есть свои особенности. Медленный удар должен напоминать трепетание карпа, попавшегося на удочку. Стремительный удар должен напоминать полет птиц против ветра. Вторгаясь и отступая, двигаясь сверху вниз и слева направо, всякий раз замирая или нанося удар за ударом — все эти движения должны согласовываться с обстоятельствами. Каждое из них следует применять в нужный момент, а не ограничиваться только одним, которое больше всего нравится.
5Когда мужчина и женщина совокупляются впервые, мужчина должен сесть слева от женщины, а женщина справа от мужчины. Потом мужчина скрещивает ноги и сажает женщину себе на колени. Он обнимает ее тонкую талию, ласкает ее драгоценное тело, шепчет ласковые слова и ведет страстные разговоры. Они оба пребывают в блаженном состоянии, ласкаются и обнимаются, они касаются друг друга телами и губы их сливаются. Мужчина сосет нижнюю губу женщины, а женщина сосет верхнюю губу мужчины. Они целуются и пьют слюну друг друга. Или же мужчина нежно покусывает язык женщины либо слегка пожевывает губы, берет голову руками и пощипывает уши. Когда они так похлопывают и целуют друг друга, расцветают тысячи наслаждений и забываются сотни горестей. Затем мужчина привлекает к себе женщину, чтобы она левой рукой взяла его «нефритовый стебель», а сам правой рукой поглаживает ее «яшмовые ворота». Тем самым он проверяет ее силу инь, отчего его «нефритовый стебель» набухает и восстает, напоминая одинокую горную вершину, круто уходящую к Млечному Пути. Женщина же проверяет его силу ян, отчего ее «киноварная расщелина» увлажняется от обильно выделяющегося сока. Она будет напоминать одинокий родник, журчащий в глубоком ущелье. Так естественным образом проявляют себя силы инь и ян, чего никогда не удается достичь искусственными способами. Как только пара достигает этой стадии, оба партнера испытывают желание соединиться друг с другом. Если же член мужчины не возбуждается или лоно женщины не увлажняется, то это свидетельствует о наличии какого-то внутреннего недуга.
6Учитель Дун Сюань сказал: Приступая к совокуплению, мужчина и женщина должны вначале сесть рядом, а потом опуститься на ложе: женщина слева, а мужчина справа. Женщина ложится на спину, вытягивает ноги и раскидывает руки. Мужчина опускается на нее сверху и становится на колени у нее между бедер и направляет свой возбужденный «нефритовый стебель» к отверстию ее «яшмовых ворот», нависающих, как густая крона сосны у входа в пещеру в глубокой лощине.
Потом они крепко обнимаются, стонут и всасывают языки друг друга. Он поднимает взор на ее яшмовый облик или опускает его к «золотой канавке», похлопывает ее между грудью и животом, щекочет сбоку ее «яшмовую террасу». Когда мысли мужчины путаются, а женщина томно млеет, он наносит удары своим «янским острием» со всех сторон. Он может ударять либо вниз по ее «яшмовым связкам», либо вторгаться сверху в «золотую канавку», либо вонзаться сбоку в «зал для экзаменов» и наконец замирать справа от «яшмовой террасы». Все это лишь прелюдия перед непосредственным проникновением в вагину.[89].
7Когда «киноварное отверстие» наполняется женской любовной влагой, мужчина направляет свое «янское острие» в вагину, отчего у нее начинает обильно выделяться сок-цзин, орошая сверху ее «священные поля», а снизу затопляя ее «потаенную ложбину». Он движется вперед-назад, яростно атакуя, наступая и отступая, поглаживая и растирая, так что женщина молит о смерти, просит оставить ее в живых, взывает о пощаде. Вытершись шелковой тряпочкой, мужчина глубоко вонзает «нефритовый стебель» в «киноварное отверстие», устремляясь к «янской террасе», возвышаясь подобно скале, запрудившей глубокий горный поток. Потом он прибегает к методу «девяти поверхностных и одного глубокого» ударов, то вонзая свой жезл, то блуждая им по сторонам, то внезапно замедляя ритм, то ускоряя, погружаясь то слабо, то глубоко. Отсчитывая двадцать одно дыхание, он следит, как в него входит и выходит энергия ци.
8Когда женщина находится на грани оргазма, он высоко ее приподнимает и быстро из нее выходит, потом стремительно нападает. Он следит за движениями женщины, стараясь приспособиться к ее ритму. Потом своим «янским острием» он нападает на ее «пшеничное зерно», устремляясь к ее чреву, сокрушая все слева и справа. Оставаясь невозмутимым, он извлекает свой член. Когда женщина начинает истекать соком, он отступает, чтобы вернуться живым, а не мертвым. Для мужчины очень вредно возвращаться омертвевшим. Об этом следует постоянно помнить.
Дун Сюань сказал: Тщательные изыскания показали, что для совокупления существует не более тридцати поз. Если не считать мелких отличий, все эти разные позы и различные движении, в сущности, оказываются одинаковыми, и можно считать, что они исчерпывают все существующие возможности. Ниже я опишу эти позы и приведу их специальные названия. Проницательный читатель сможет до конца понять их удивительное значение.
Тесный союз.
Крепкая привязанность.
Выставленные жабры.
Рог единорога.
Наряду с этими основными позами существуют следующие забавные варианты.
Разворачивание шелка. Женщина лежит на спине и, воздев руки, обнимает мужчину за шею и обвивает его спину ногами. Мужчина лежит на женщине, обнимая ее за шею и поместив колени между ее бедрами, вводит в нее «нефритовый стебель».
Переплетающиеся драконы. Женщина лежит на спине и подгибает ноги. Мужчина становится на колени у нее между бедрами и левой рукой поднимает ее ноги к грудям, а правой вводит в «яшмовые ворота» свой «нефритовый стебель».
Рыба с двумя парами глаз[90] Мужчина и женщина ложатся рядом. Женщина закидывает одну ногу на тело мужчины. Они целуются и посасывают языки друг друга. Мужчина раздвигает ноги и, приподнимая рукой запрокинутую ногу женщины, вводит внутрь свой «нефритовый стебель».
Пара ласточек. Пусть женщина ляжет на спину и вытянет ноги. Мужчина садится на женщину сверху, обнимая ее за шею обеими руками. Женщина обнимает его за талию, а он тем временем вводит «нефритовый стебель» в «киноварное отверстие».
Союз зимородков. Пусть женщина ляжет на спину и подогнет ноги. Мужчина садится, вытянув ноги между бедрами женщины. Обеими руками обнимая ее за талию, он вводит «нефритовый стебель» между ее «струнами цитры».
Утки-мандаринки. Пусть женщина ляжет набок и подогнет обе ноги, закинув одну из них на бедро мужчины. Находясь за спиной женщины, мужчина садится ей на ступню и, приподняв свое колено, опускает на него бедро женщины и вводит внутрь «нефритовый стебель».
Порхающие мотыльки. Мужчина лежит на спине, вытянув ноги. Женщина сидит на нем верхом, лицом к нему, и упирается ступнями о постель. Потом она рукой помогает ему направить «янское острие» в «яшмовые ворота».
Утки, летящие в разные стороны. Мужчина лежит на спине, вытянув ноги. Женщина садится сверху спиной к нему и опирается ступнями о постель. Она опускает голову и, ухватив его «нефритовый стебель», вводит его в «киноварное отверстие».
Сосна с поникшими ветвями. Пусть женщина скрестит ноги и поднимет их кверху. Мужчина обеими руками обнимает ее за талию, а она обнимает за талию его. Он вводит «нефритовый стебель» в «яшмовые ворота».
Бамбук близ алтаря. Мужчина и женщина стоят лицом друг к другу, целуются, и он трется о ее «киноварную пещеру». Он глубоко вводит «янское острие» в «яшмовую пещеру», погружая его до самой «янской террасы».
Танец двух самок феникса. Мужчина с двумя женщинами: одна лежит лицом вверх, а другая у нее на животе. Женщина, лежащая на спине, подгибает ноги, а та, что сверху, садится на нее так, чтобы их гениталии оказались рядом. Мужчина сидит, вытянув ноги и попеременно нападает «нефритовым стеблем» на верхнее и нижнее отверстия.[91].
Самка феникса обнимает своего детеныша. Крупная, толстая женщина совокупляется с юнцом. Какое наслаждение!
Парящие чайки. Мужчина приближается к краю кровати и приподнимает ноги женщины. Он вводит свой «нефритовый стебель» в «драгоценные врата».
Несущиеся дикие скакуны. Нужно положить женщину на спину. Мужчина приподнимает ее ноги и кладет их себе на плечи, после чего глубоко вводит «нефритовый стебель» в «яшмовые ворота».
Скакун, несущийся галопом. Пусть женщина ляжет на спину. Мужчина приседает на корточки и левой рукой придерживает ее за шею, а правой приподнимает ее ногу. После этого он вводит «нефритовый стебель» в ее «драгоценные врата».
Конь, подрагивающий копытами. Пусть женщина ляжет на спину. Мужчина приподнимает одну ее ногу и кладет себе на плечо, а другую ногу она поджимает. «Нефритовый стебель» глубок проникает в «киноварное отверстие». Несказанное наслаждение!
Прыгающий белый тигр. Пусть женщина опустится на колени, лицом вниз. Мужчина становится на колени за ее спиной, обеими руками обнимает ее за талию и вводит «нефритовый стебель» в «драгоценные врата».
Прильнувшая темная цикада. Женщина ложится ничком и раздвигает ноги. Мужчина опускается на нее сверху и, согнув ноги, обеими руками обнимает ее за шею. Потом он сзади вводит свой «нефритовый стебель» в «яшмовые ворота».
Козел перед деревом. Мужчина сидит, вытянув ноги, а женщина садится на него сверху, спиной к нему. Потом женщина опускает голову, отыскивает его «нефритовый стебель» и вводит его. Мужчина страстно обнимает ее за талию и крепко сжимает в объятиях.
Птица в зарослях. Мужчина по-варварски садится на кровать. Молодая девушка берет его «нефритовый стебель» и вводит в «яшмовые ворота» другой женщины. Вторая женщина сзади отодвигает пояс и юбку первой женщины, чтобы доставить ей полное удовольствие. Какое несказанное удовольствие!
Фениксы забавляются в «киноварном отверстии». Женщина ложится на спину и обеими руками приподнимает ноги. Мужчина становится на колени и, опираясь руками о постель, вводит «нефритовый стебель» в «киноварное отверстие». Несказанное наслаждение!
Птица Рух, парящая над темным морем. Женщина ложится на спину. Мужчина берет женщину за обе ноги и кладет их себе на правое и левое предплечья. Потом он обеими руками обнимает ее за талию и вводит «нефритовый стебель».
Кричащая обезьяна обнимает дерево. Мужчина сидит, вытянув ноги, а женщина садится ему на бедра и обнимает его обеими руками. Одной рукой мужчина поддерживает женщину за ягодицы и, опираясь другой рукой о постель, вводит «нефритовый стебель».
Кошка и мышка в одной дыре. Один мужчина лежит на спине, раздвинув ноги. Женщина ложится на него сверху и глубоко вводит «нефритовый стебель». Другой мужчина ложится сверху на женщину и «нефритовым стеблем» нападает на «яшмовые ворота».
Ослы в третью весеннюю луну. Женщина стоит на кровати, опираясь на руки и ноги. Мужчина стоит сзади и обеими руками обнимает ее за талию. Потом он вводит свой «нефритовый стебель» в ее «яшмовые ворота». Воистину, невероятное удовольствие!
Собаки в девятый день осени. Мужчина и женщина стоят на четвереньках спиной друг к другу, соприкасаясь ягодицами. Мужчин наклоняет голову и одной рукой вводит «нефритовый стебель» в «яшмовые ворота»[92].
10Учитель Дун Сюань сказал: Существуют следующие девять способов движения «нефритового стебля». Первый: молотить направо и налево, подобно тому как отважный генерал разметает вражеские ряды. Второй: двигаться вверх и вниз, подобно тому как дикая лошадь переправляется через бурный поток. Третий: засовывать и вытаскивать подобно тому, как стайка чаек играет на волнах. Четвертый: чередовать глубокие удары с поверхностными, подобно тому как воробьи склевывают зерна, оставшиеся в ступке. Пятый: глубокие и поверхностные удары с четким чередованием, как большие камни, которые погружаются в море. Шестой: проникать медленно, как змея входит в свою нору, прежде чем впасть в спячку. Седьмой: стремительно вторгаться, подобно мыши, устремляющейся в свою нору. Восьмой: медленно подниматься, как бы волоча ноги, подобно соколу, схватившему убегающего кролика. Девятый: вначале приподниматься, потом низко опускаться, подобно большому парусу под порывами ветра.
11Учитель Дун Сюань сказал: Существует шесть следующих проникновений. Первое: запустить «нефритовый стебель» вниз и позволить ему двигаться по «лютневым струнам» туда-сюда, подобно пиле, словно бы кто-то распиливал раковину, чтобы извлечь оттуда сияющую жемчужину. Второе: ударять по «золотому обрыву» над «яшмовыми жилами», словно разбивая камень, чтобы обнаружить в нем яшмовое вкрапление. Третье: позволить мужской «вершине» ударяться о драгоценную «террасу», наподобие того, как железный пест опускается в чашку для лекарств. Четвертое: позволить «нефритовому стеблю» входить и выходить, ударять влево и вправо, подобно молоту по раскаленному железу. Пятое: позволить мужской «вершине» двигаться по «священному полю» и «глубокой лощине», как крестьянин осенью мотыжит свое поле. Шестое: позволить вершинам Сюаньбу и Тяньтин[93] тереться друг о друга, пока две величественные вершины не сольются воедино.
12Учитель Дун Сюань сказал: Когда мужчина ощущает, что вот-вот испустит семя, он непременно должен дождаться, пока женщина достигнет оргазма. Мужчина должен вытянуть член и играть им между ее «струнами цитры» и «пшеничным зубчиком». «Янское острие» погружается глубоко и извлекается подобно тому, как младенец сосет материнскую грудь. Тогда мужчина закрывает глаза и сосредоточивает свои мысли, прижимает язык к небу, выгибает спину и вытягивает шею. Он широко раздувает ноздри и распрямляет плечи, закрывает рот и затаивает дыхание. Тогда семяизвержения не произойдет и семя само по себе поднимется у него внутри. Мужчина сможет полностью регулировать свое семяизвержение. Когда он совокупляется с женщинами, то следует извергать семя не чаще, чем два-три раза из десяти.
13Учитель Дун Сюань сказал: Всякий мужчина, который желает иметь ребенка, должен дождаться, пока у женщины пройдет менструация. Если он совокупится с ней в первый или третий день после этого, у него родится сын, а если на четвертый или пятый, то он зачнет дочь. Любое испускание семени при совокуплении после пятого дня приводит лишь к ненужной утрате семени без каких-либо результатов.
Мужчина должен испускать семя только после того, как женщина испытает оргазм, чтобы они могли одновременно достичь высшей точки. При семяизвержении нужно делать это до конца. Пусть вначале женщина лежит вытянувшись и лицом кверху. Принимая его семя-цзин и энергию-ци, она должна успокоить свое сердце, закрыть глаза и сосредоточиться.
Лao-цзы говорил: «Ребенок, зачатый в полночь, доживет до преклонного возраста. Ребенок, зачатый до полуночи, достигнет нормального возраста. Ребенок, зачатый после полуночи, долго не проживет».
14После того как женщина зачала, она должна выполнять только легкие работы. Ей не следует смотреть на неприятные сцены и слышать дурные слова; она должна подавлять любые сексуальные желания, не должна сквернословить или ссориться. Она должна избегать того, что может ее напугать, и не переутомляться. Она не должна заниматься пустословием или позволять себе впадать в уныние. Ей следует избегать сырой, холодной, кислой или острой пищи. Она не должна ездить в повозке или верхом на лошади; не должна взбираться на крутые холмы или приближаться к краю пропасти. Она не должна спускаться по крутым ступеням и ходить быстро. Она не должна принимать никаких лекарств, подвергаться иглоукалыванию или прижиганию моксой. Ее мысли во всех отношениях должны быть правильными, и она должна постоянно слушать, как читают вслух классические книги. Тогда ее ребенок будет сообразительным и умным, верным и добрым. Это и называют «обучением нерожденного младенца».
15Учитель Дун Сюань сказал: Если мужчина вдвое старше женщины, то их совокупление пойдет женщине во вред. Если женщина вдвое старше мужчины, их совокупление пойдет мужчине во вред.
Что же касается ориентации тела по сторонам света и благоприятного времени при сексуальном союзе, то они таковы.
Весной: лежать головой к востоку. Летом: лежать головой к югу. Осенью: лежать головой на запад. Зимой: лежать головой на север.
Положительные, то есть нечетные, дни месяца благоприятные. Отрицательные, то есть четные, дни месяца пагубны для полового акта.
Положительные часы, то есть от часа утра до полудня, благоприятные. Отрицательные часы, то есть от полудня до одиннадцати вечера, пагубны для полового акта.
Наиболее рекомендуемые дни: весной — дни с элементом «дерево», летом — дни с элементом «огонь», осенью — дни с элементом «металл», а зимой — дни с элементом «вода»[94].
16«Лекарство плешивой курицы» излечивает мужчину от пяти недугов и семи болезней и предотвращает импотенцию. Люй Цзин-да, наместник Шу, принимал это снадобье, когда ему было уже за семьдесят, после чего зачал трех сыновей. Он пил его постоянно и [совокуплялся со своей женой так часто, что] у нее возникла в чреве такая болезнь, что она не могла ни сидеть, ни лежать. Тогда наместник выбросил снадобье на двор, где его съел петух. Этот петух вскочил на курицу и продолжал совокупляться с ней непрерывно в течение нескольких дней, выщипывая перья на голове у курицы, пока та не стала совсем плешивой. Поэтому-то люди и стали называть это снадобье «лекарством плешивой курицы» или «пилюлей плешивой курицы».
Рецепт изготовления:
жоуцзунжун (Boschniakia glabra), 3 г;
увэйцзы (Schizandra sinensis), 3 г;
тусыцзы (Cuscuta japonica), 3 г;
юаньчжи (Polygala japonica), 3 г;
шэчуанцзы (Cnidium japonicum), 4 г.
Измельчить и просеять. Принимать ежедневно натощак с ложкой вина. Если принимать регулярно три раза в день, станешь непобедимым. Если принимать в течение шестидесяти дней, то сможешь совокупиться с сорока женщинами. Порошок можно также смешивать с воском и скатывать в пилюли размером с семена утуна. Вначале их принимают регулярно в течение пяти или девяти дней, потом по мере необходимости.
«Снадобье оленьего рога» излечивает мужчину от пяти недугов и семи болезней, от слабоумия и импотенции, а также от неспособности члена подняться при приближении к женщине; оно также предотвращает сжимание члена во время полового акта. Кроме того, излечивает непроизвольные семяизвержения, чрезмерное мочевыделение и боли в спине и в животе.
Рецепт:
люцзюэ (олений рог);
боцзыжэнь (кедровые орехи);
тусыцзы (Cuscuta japonica);
чэцяньцзы (Plantago major var. asiatica);
юаньчжи (Polygala japonica);
увэйцзы (Schizandra sinensis);
жоуцзунжун (Boschniakia glabra).
По четыре грамма каждого. Измельчить и просеять. Принимать по пять зерен в квадратной ложке после еды. Если желаемого действия не производит, добавить по ложечке размером в квадратный дюйм.
Средство для увеличения размеров пениса.
Рецепт:
жоуцзунжун (Boschniakia glabra), 3 г;
хайцао (морская трава), 2 г.
Измельчить и просеять. Смешать с вытяжкой из печени белой собаки, убитой в первую луну, и трижды намазать пенис. Потом смыть свежей водой, взятой из колодца ранним утром. Пенис непременно удлинится на три дюйма.
Лекарство для сжимания вагины у женщины и излечения фригидности во время полового акта.
Рецепт:
шилюхуан (сера), 2 г;
цинмусян (Inuls incense), 2 г;
шаньцайхуан (семена Evodia rutaecarpa Bth.);
шэчуанцзы (Cnidium japonicum).
Измельчить и просеять. Небольшое количество следует ввести в вагину перед половым актом. Нужно быть осторожным и не вводить слишком много, иначе вагина закроется.
И еще: смешайте три щепотки серного порошка с тремя пинтами горячей воды. Если этим раствором промыть вагину, она станет узкой, как у девочки двенадцати-тринадцати лет.
* * *В качестве дополнения к «Наставлениям о любви» я предлагаю ниже выборочный перевод 28-й главы «И синь фан», состоящей из тридцати разделов.
В оригинале все цитаты предварены названиями сочинений, из которых они взяты, в основном это четыре «пособия по сексу»; для них я использую следующие аббревиатуры: СНЦ: «Су-нюй цзин» ЮФБЦ: «Юй фан би цзюэ» ЮФЧЯ: «Юй фан чжи яо» СюНЦ: «Сюань-нюй цзин»
«Фан нэй цзи»(«Записки из спальных покоев») Глава 28 «И синь фан»1. Основные принципы сексуального союза.
СНЦ: Желтый Император обратился к Чистой Деве со словами: «Моя энергия ослабла, я утратил равновесие духа, в сердце нет радости, и я постоянно испытываю страх. Что же мне делать?»
Чистая Дева ответила ему: «Признаки слабости появляются из-за того, что люди не следуют пути инь — ян, Дао совокупления. Помни, что женщина всегда превосходит мужчину, подобно тому как вода всегда тушит огонь. Владеющие правилами совокупления подобны поварам, знающим, как смешать в котле пять разных вкусов, чтобы получить ароматный суп. Знающие принципы инь и ян умеют смешивать пять удовольствий, а несведущие в этом искусстве только сокращают свою жизнь, так и не испытав полного наслаждения от сексуального акта. Разве не лучше следовать этому принципу?»
Затем Чистая Дева добавила: «Избранная Дева владела чудесным искусством Дао совокупления. Правитель послал ее к Пэн-цзу, чтобы она расспросила его о способах продления жизни. Пэн-цзу объяснил ей, что жизнь можно продлить, бережно относясь к своему семени, пестуя свой дух, правильно питаясь и принимая соответствующие снадобья. Однако если не знаешь Дао совокупления, то ни диета, ни лекарства не принесут пользы. Союз мужчины и женщины подобен совокуплению неба и земли. Поэтому если они совокупляются правильно, земля и небо пребудут вовеки. А невежественные люди утратили этот секрет, отчего и умирают преждевременно. Тот, кто овладеет искусством инь — ян, сумеет избежать болезней и обретет Дао бессмертия.
Избранная Дева дважды отвесила поклон и молвила: «Хотела бы я услышать, в чем именно состоит это искусство». Пэн-цзу сказал: «Понять это Дао несложно, но люди неспособны поверить в него и действовать соответствующим образом. Правитель вершит десятками тысяч дел, поэтому ему необходимо постичь во всех подробностях это Дао. У него огромные женские покои, поэтому ему нужно хорошо знать правила совокупления. Среди многочисленных правил главное состоит в том, что нужно совокупляться с юными девами, но только в редких случаях допускать извержение семени. Тогда в теле появится легкость, а все болезни исчезнут»».
Далее идет рассказ о ханьском императоре У-ди, который Е Дэ-хуй не включил в свою реконструкцию, возможно считая его позднейшей интерполяцией. Следует отметить, что в V–VI вв. даосские авторы создали много сочинений, которые объявляли трактатами ханьского времени, чтобы тем самым повысить их авторитет. Большинство подобных литературных подделок связано с именем императора У-ди (на троне 140–87 гг. до н. э.). Как уже отмечалось в гл. 4, этот император проявлял особый интерес к даосской алхимии и к поискам лекарств бессмертия; при его дворе было множество так называемых бессмертных и чудотворцев.
Самым известным из подобных апокрифических сочинений является «Тайная биография ханьского императора У-ди» («Хань У-ди нэй чжуань»), авторство которой приписывается известному ученому Бань Гу (32–93), но в действительности она была создана в V или VI в. Стилистические особенности этого произведения говорят в пользу того, что оно относится к периоду Шести Династий. «Тайная биография…» представляет собой великолепный рассказ о посещении императором У-ди даосской богини. Это была владычица Западного Рая (Сиванму), которая открыла императору секреты долголетия. Его визит к ней датируется первым годом эры Юаньфэн, или 110 г. до н. э. В тексте нет прямых упоминаний об «искусстве спальных покоев», но достаточно много косвенных, и имеется любопытное сообщение, что тайные наставления передаются только раз в четыре тысячи лет, причем исключительно от женщины к женщине.
В последующие века, вплоть до конца эпохи Мин (1644 г.), появление «пособий по сексу» всегда относили к этому времени, а знание тайн совокупления приписывали не кому иному, как императору У-ди. В качестве наставника, излагающего тайные принципы, помимо Сиванму, упоминается также один из министров императора. Одно место из СНЦ, приводимое в «И синь фан», напоминает то, что говорится в гл. 5 трактата «Шэнь сянь чжуань» (приписываемого Гэ Хуну, но созданного при династии Тан), в разделе «У Янь». Цитата из СНЦ гласит:
При династии Хань императорский зять У Цзы-ду (т. е. У Янь) дожил до возраста трехсот лет. Император У, охотясь на берегах реки Вэй, заметил над головой У Цзы-ду нимб. Император удивился и обратился за разъяснениями к Дунфан Шо. Последний сказал ему: «Жизненная пневма этого человека пребывает в общении с Небом. Он знает искусство сексуального союза». Тогда император послал за ним и лично расспросил У Цзы-ду. У Цзы-ду сказал ему: «Тайна спальных покоев заключается в соединении инь и ян. Я, будучи слугой Вашего Величества, не должен был бы об этом говорить. Очень немногие сумели овладеть этим искусством, и я не осмеливаюсь вещать о нем. Ему научил меня наставник Лин-ян, когда мне было шестьдесят пять лет, и с той поры я следую его заветам уже семьдесят два года. Все те, кто мечтает продлить свою жизнь, должны обратиться непосредственно к источнику жизни. Тот, кого влечет только красота женская и кто стремится всегда извергать семя, опустошит все свои кровеносные сосуды, и сто болезней обрушатся на его голову».
После этого исторического отступления приводится цитата из ЮФЧЯ, напоминающая высказывание Гэ Хуна о Желтом Императоре и его многочисленных женах, которое уже приводилось выше.
ЮФЧЯ: Пэн-цзу сказал: «Желтый Император совокупился с тысячью двумястами женщинами, после чего и стал небожителем. У простолюдинов же имеется только одна женщина, но этого достаточно, чтобы они погубили свою жизнь. Воистину, велика разница между знающим и невеждой! Сношаясь с женщинами, знаток сокрушается только из-за того, что их слишком мало. И вовсе не обязательно, чтобы все они были хорошенькими и привлекательными. Достаточно, чтобы они были молодыми, еще не рожавшими детей и были бы хорошо сложены. Если совокупиться с 7–8 такими женщинами, это очень благотворно скажется на здоровье».
СНЦ: Желтый Император спросил у Чистой Девы: «А что будет, если долго воздерживаться от совокупления?» Чистая Дева отвечала: «Это нежелательно. Небо и Земля иногда раскрываются, а иногда закрываются. Инь и ян сменяют друг друга. Точно так же устроен и человек: силы инь и ян должны меняться в соответствии со сменой четырех времен года. У того же, кто пожелает воздерживаться от соития, дух и пневма перестанут циркулировать, силы инь и ян увянут. Как же сможет он их восполнять? Как сможет пополнять свою пневму? Смешивая жизненные силы во время частых совокуплений, избавляясь от застарелого и обновляясь, он принесет себе пользу. Если «нефритовый стебель» бездействует, человек погибает. Поэтому его нужно постоянно тренировать, что будет для него подобно массажу. Если при совокуплении извержения семени не происходит, это называется «возвращением семени» и благотворно сказывается на здоровье. Это — Дао жизни».
Далее следует цитата из «Баопу-цзы», уже приводившаяся выше, на с. 112–114. Затем — разделы 1 и 2 из «Дунсюань-цзы».
Питание мужской силы янВ этот раздел включены цитаты, в которых утверждается, что для укрепления мужской жизненной силы необходимо совокупляться с несколькими женщинами. Приведу только один пример:
ЮФБЦ: Даос по имени Зеленый Бык сказал: «Чем чаще меняешь партнерш, тем больше от этого пользы. Особенно благотворно, если за одну ночь удается вступить в половую связь с более чем десятью женщинами. Если все время совокупляться только с одной и той же женщиной, то ее жизненная сила ослабнет, и мужчине не будет от нее особой пользы, да и сама женщина истощится».
Масперо (в цитированной на с. 103 работе (с. 395, примеч. 2)) отождествляет даоса по имени Зеленый Бык (цин ню даоши) с Фэн Хэном, даосом, жившим в III в.
Питание женской энергииВ этом любопытном разделе говорится о сексуальной даосской магии. Подробно излагается, как женщина может изменить свой пол, впитывая во время коитуса от мужчины пневму ян. Частичный перевод и анализ этого раздела будут предложены в конце данной главы.
ЮФЧЯ: Даос Лю Цзин говорил: «Дао совокупления предполагает, что вначале надо неторопливо поиграть с женщиной, дабы привести ее энергию в соответствие со своей и вызвать отклик ее чувств. Только по прошествии долгого времени можно приступать к непосредственному соитию. «Стебель» должен быть мягким, когда входишь, и твердым, когда его извлекаешь. Извлекай его осторожно и помни о соблюдении четкого ритма. Не следует резко нападать сверху, дабы не потревожить пять внутренних органов, не повредить жилы и «каналы», поскольку это ведет к возникновению всевозможных заболеваний. Если за одну ночь удастся совокупиться не менее десяти раз, не извергая при этом семени, то сможешь избавиться от всех болезней, а продолжительность жизни с каждым днем будет возрастать».
СюНЦ: Желтый Император спросил: «Что делать, если при совокуплении женщина не получает наслаждения, не испытывает волнения и не истекает любовной влагой? В таком случае «нефритовый стебель» не воспрянет, останется маленьким и безучастным. Что же следует делать?» Темная Дева сказала: «Энергии инь и ян должны влиять друг на друга. Если же мужчина стремится к совокуплению, а женщина не испытывает наслаждения или же если женщина стремится к совокуплению, а мужчина ее не хочет, это означает, что между их сердцами еще не возникло гармонии, и поэтому их жизненные силы еще не пробуждены».
5. Предварительные забавыБольшую часть этого раздела составляют № 6, 7 и 8 «Дунсюань-цзы». За ними следует цитата из СНЦ, которую мы опускаем.
6. Пять характеристик мужского членаМы опускаем краткое восхваление достоинств мужского члена, приводимое по ЮФБЦ.
Пять признаков возбуждения женщиныСудя по начальному параграфу, раздел 7 составляет единое целое с разделами 8 и 9. В этих трех разделах описываются признаки, характеризующие возбуждение женщины во время полового акта. Приводим полный перевод.
ЮФБЦ: Желтый Император спросил: «Как можно определить, что женщина приближается к оргазму?» Чистая Дева отвечала: «У женщины имеется пять признаков возбуждения и пять степеней желания, а также десять способов движения телом во время акта. Пять признаков возбуждения будут следующими.
Во-первых, у нее раскраснеется лицо; с этого момента мужчина может привлекать ее к себе, но должен делать это медленно. Во-вторых, ее соски набухнут, а нос увлажнится; тогда мужчина может медленно начинать вводить свой член. В-третьих, в горле у нее появится сухость и она будет сглатывать слюну; тогда мужчина может начать делать медленные движения. В-четвертых, лоно ее станет скользким, тогда мужчина может глубже погрузить свой член. В-пятых, выделения любовной влаги начнут стекать между бедер; тогда мужчина может двигаться, как ему захочется».
8. Пять ступеней желания женщиныЧистая Дева сказала: «По пяти признакам можно судить об ответной реакции женщины. Во-первых, если ее мысли направлены на соитие, то дыхание ее становится прерывистым. Во-вторых, если лоно ее стремится к соитию, то ноздри начнут раздуваться, а губы приоткрываются. В-третьих, если ее жизненная сила стремится к тому, чтобы проявиться, то тело ее будет подниматься и опускаться. В-четвертых, если ее желание начинает проявляться, то вагина обильно орошается влагой. В-пятых, если она приближается к достижению оргазма, то все ее тело напряжется, а глаза будут закрыты».
9. Десять способов движения женского телаЧистая Дева сказала: «Существует десять особенных движений женского тела. Во-первых, когда она обеими руками обнимает мужчину, тем самым показывая, что ей хочется, чтобы он привлек ее к себе и пристроил свой член к ее вульве. Во-вторых, вытягивая ноги, она тем самым показывает, что ей хочется, чтобы он потирал верхнюю часть вульвы (клитор). В-третьих, расслабляя живот, она тем самым демонстрирует, что жаждет коротких ударов. В-четвертых, когда она начинает покачивать бедрами, то это значит, что у нее появляются первые признаки наслаждения. В-пятых, когда она поднимает ноги, этим она показывает, что жаждет глубоко проникающих ударов. В-шестых, когда она сжимает бедра, это означает, что ее вагина начинает выделять влагу. В-седьмых, когда она начинает покачиваться то влево, то вправо, она показывает, что хочет, чтобы мужской член проникал в нее искоса. В-восьмых, когда она приподнимает грудь и льнет к груди мужчины, это признак того, что она близка к достижению вершины наслаждения. В-девятых, когда она расслабляет свои объятия, то это значит, что она достигла вершины наслаждения. В-десятых, когда ее вагина обильно орошается влагой, это свидетельствует о том, что ее жизненная сила укрепляется. По этим признакам можно определить, что женщина достигла оргазма».
10. Четыре состояния мужского членаСюНЦ: Желтый Император спросил: «Если мне хочется совокупиться, а мой «нефритовый стебель» не желает подниматься, должен я его возбуждать или нет?» Темная Дева ответила: «Не обязательно! Если мужчина испытывает желание совокупиться, он должен сосредоточиться на четырех состояниях своего члена. Только после того, как член мужчины соответствует четырем условиям, он способен вызывать у женщины девять состояний». Желтый Император спросил: «А что это за четыре условия?» Темная Дева ответила: «Если внутри «нефритового стебля» не происходит никакого движения, это значит, что состояние гармонии не достигнуто. Если не видно никаких признаков набухания, это значит, что дух его кожи еще не пробудился. Если раздуваясь, он не приобретает заметной теплоты, это значит, что дух его костей еще не пробудился. Подрагивание члена свидетельствует о том, что семя пришло в движение. Его разбухание свидетельствует о том, что семя накапливается и соединяется. Его отвердевание свидетельствует о том, что семя достигает внутренних ворот. Его потепление свидетельствует о том, что семя приближается к последним воротам. Если соответствующим образом контролировать эти четыре состояния, то семенной канал преждевременно не раскроется и семя не вытечет».
11. Девять состояний женщиныСюНЦ: Желтый Император спросил: «Хорошо! А как же можно распознать девять состояний женщины?» Темная Дева ответила: «Девять состояний женщины распознаются по следующим признакам. Если женщина дышит глубоко и сглатывает слюну, это означает, что дух ее легких возбужден. Если она начинает шептать нежные слова и целовать мужчину, значит, дух ее сердца возбужден. Если она крепко сжимает его в своих объятиях, значит, дух ее селезенки возбужден. Когда вульва становится влажной и скользкой, значит, дух ее почек возбужден. Когда она начинает нежно покусывать мужчину, это значит, что дух ее костей возбужден. Когда она обеими ногами обвивает мужчину, это значит, что дух ее мышц возбужден. Если она поглаживает руками «нефритовый стебель», значит, дух ее крови возбужден. Когда она начинает касаться сосков мужчины и пощипывать их, это значит, что дух ее плоти возбужден».
В примечании отмечается, что одного из девяти состояний не хватает.
12. Девять позТемная Дева сказала: «Первая из девяти поз называется «перевернутый дракон». Женщина лежит на спине, а мужчина опускается сверху, опираясь бедрами о постель. Женщина раскрывает «яшмовые ворота», и мужчина направляет «нефритовый стебель» к «плоду долины», созерцая при этом участок под ней. Мужчина начинает двигаться медленно, чередуя восемь слабых ударов с двумя глубокими. Когда его член мертв, он вводит его, а когда оживает, то извлекает. Если он совершает эти движения сильно и страстно, женщина испытывает наслаждение и ее сладострастие возрастает.
Вторая поза называется «тигриная походка». Женщина опускается на четвереньки, приподняв ягодицы и опустив голову. Мужчина становится позади нее на колени и держит ее за талию. Потом он вводит «нефритовый стебель» в самый центр. Он глубоко в нее проникает, чередуя пять слабых ударов с восьмью сильными и глубокими. Этот ритм возникает естественным образом. Вагина женщины поочередно сжимается и расслабляется, и из нее в изобилии вытекает любовная влага. После полового акта нужно отдохнуть. Этот метод предотвращает сто болезней, и мужская сила возрастает.
Третья поза называется «нападение обезьяны». Женщина лежит на спине. Мужчина приподнимает ее ноги, пока коленями она не коснется грудей, и приподнимает ее за ягодицы и за спину. Потом он вводит «нефритовый стебель» до самых «благоуханных стен». Женщина начинает страстно двигаться, и ее любовная влага напоминает обильный дождь. Мужчина не останавливается, пока глубоко не проникнет в нее. Как только женщина испытает оргазм, следует остановиться. Если использовать этот метод, то сто заболеваний исчезнут сами собой.
Четвертая поза называется «прильнувшая цикада». Женщина лежит ничком. Мужчина ложится ей на спину и глубоко вводит свой «нефритовый стебель», приподнимая ее ягодицы, чтобы глубже проникнуть в «красную жемчужину». Если он будет чередовать девять глубоких ударов с шестью слабыми, из вагины женщины начнет в изобилии выделяться влага. Вагина будет оставаться раскрытой и сжатой, а вульва расширится. Сразу после того, как женщина достигнет оргазма, следует остановиться. Этот метод излечивает семь видов болезней.
Пятая поза называется «взбирающаяся черепаха». Женщина лежит на спине, согнув ноги и приподняв колени. Мужчина приподнимает ее ноги, пока они не коснутся ее грудей. Он глубоко вводит свой «нефритовый стебель», до самой «юной девы». Следует чередовать слабые удары с глубокими, пока не дойдешь до самого центра. Как только женщина достигнет наивысшего наслаждения, она начнет двигаться всем телом. Ее вагина обильно оросится влагой. Тогда мужчина должен постараться предельно в нее проникнуть и остановиться только после того, как женщина достигнет оргазма. Этот метод позволяет избежать утраты семени, и силы мужчины возрастут стократно.
Шестая поза называется «парящий феникс». Женщина лежит на спине, высоко подняв ноги. Мужчина опускается на колени у нее между бедер и руками опирается о постель. Он глубоко вводит свой «нефритовый стебель», достигая «камня старшего брата». Он яростно двигается, и женщина отвечает на его движения. Он должен чередовать три слабых удара с восьмью глубокими. Тогда вульва женщины раскроется и естественным образом оросится влагой. Как только женщина достигнет оргазма, следует остановиться. Этим способом можно излечить сто заболеваний.
Седьмая поза называется «кролик, сосущий свою шерсть». Мужчина лежит на спине, вытянув ноги, а женщина сидит на нем верхом лицом к его ногам и подогнув свои ноги. Она вводит его «нефритовый стебель» в «струны лютни». Когда женщина ощущает наслаждение, влага обильно сочится из ее вагины, как из источника. Она испытывает огромную радость, и несказанное наслаждение отражается у нее на лице. Как только женщина достигнет оргазма, следует остановиться. Этот метод предотвращает сто заболеваний.
Восьмая поза называется «рыбки, соединяющиеся чешуей». Мужчина лежит на спине, а женщина сидит на нем верхом, лицом к нему и вытянув ноги. Он медленно вводит член, останавливаясь, как только слегка проникнет внутрь. После этого следует замереть и ни в коем случае не вводить его глубже. Он должен наслаждаться подобно младенцу, который сосет материнскую грудь. Предоставь двигаться женщине, и подобное совокупление должно быть продолжительным. После того как женщина наконец достигнет оргазма, мужчина должен извлечь свой член. Этот способ излечивает любые внутренние запоры.
Девятая поза называется «журавли с соединенными шеями». Мужчина сидит, вытянув ноги. Женщина садится на него верхом, одной рукой обнимая его за шею. Другой рукой она берет «нефритовый стебель» и вводит его себе в «пшеничные зерна». Очень важно, чтобы член вошел максимально глубоко. Мужчина поддерживает женщину за ягодицы, чтобы помогать ей двигаться. Женщина естественным образом достигает состояния блаженства. Из ее вагины обильно выделяется любовная влага. После того как женщина достигла оргазма, мужчина должен остановиться. При помощи этого метода сами собой исчезают семь видов болезней».
13. Тридцать позПолностью повторяется раздел 9 из «Дунсюань-цзы».
14. Девять способов движения мужского членаПолностью повторяется раздел 10 из «Дунсюань-цзы».
15. Шесть способов движения мужчиныПолностью повторяется раздел 11 из «Дунсюань-цзы».
16. Восемь благих последствий совокупленияЮФБЦ: Чистая Дева сказала: «Сексуальный союз обладает семью пагубными и восьмью благими последствиями. Восемь благих последствий будут следующими:
Сосредоточение семени. Прикажи женщине лечь на бок и раздвинуть ноги. Мужчина, также лежа на боку, помещается у нее между ног. Нанеся 18 ударов, он приостанавливается. Этот способ позволяет сосредоточить мужское семя, а также излечивает кровотечения у женщины. Следует практиковать его два раза в день в течение пятнадцати дней.
Успокоение духа. Женщина ложится на спину, подложив подушку под ягодицы и вытянув ноги. Мужчина опускается на колени у нее между бедер и вводит свой член. Нанеся 27 ударов, он приостанавливается. Благодаря этому методу дух мужчины успокаивается, и к тому же он излечивает воспаления в вагине у женщины. Его следует применять трижды в день в течение тридцати дней.
Улучшение состояния внутренних органов. Женщина ложится на бок и приподнимает ноги. Мужчина опускается на нее сверху (наподобие верхней перекладины буквы «Т») и вводит в нее свой член. После этого он наносит 36 ударов, потом приостанавливается. Этот способ производит такое же воздействие, как в вышеупомянутом случае, если применять его четырежды в день в течение двадцати дней.
Укрепление костей. Женщина ложится на спину. Нужно заставить ее согнуть правое колено, а левую ногу вытянуть. Мужчина опускается на нее, вводит свой член и под прямым углом наносит ей 45 ударов. Этот метод приводит в порядок суставы у мужчины и избавляет женщину от застоя крови. Следует применять его пять раз в день в течение десяти дней.
Улучшение кровообращения. Женщина ложится на бок и подгибает правое колено, вытянув левую ногу. Опираясь на руки, мужчина вводит свой член. После нанесения 54 ударов приостанавливается. Благодаря этому методу у мужчины восстанавливается кровообращение, а у женщины исчезают боли в вагине. Следует применять его шесть раз в день в течение двадцати дней.
Повышение содержания крови. Мужчина ложится на спину. Женщина садится на него, приподнимая бедра, и вводит в себя его член. Она движется вверх-вниз 63 раза. При помощи этого метода сила мужчины возрастает, а менструальные нарушения у женщины излечиваются. Следует применять по семь раз в день в течение десяти дней.
Приведение в порядок жидкостей в организме. Женщина наклоняется и ложится ничком, приподнимая бедра. Мужчина опускается на нее и вводит член сзади, наносит 72 удара, потом приостанавливается. Этот метод приводит к увеличению количества костного мозга.
Приведение в порядок системы организма. Женщину укладывают на спину и заставляют поджать ноги так, чтобы они были прижаты ягодицами. Мужчина садится на нее и вводит член, нанося 81 удар. Этот метод позволяет укрепить кости мужчины, а женщине избавиться от дурного запаха в вагине. Следует применять его по девять раз в день в течение девяти дней».
Этот отрывок являет собой хороший пример даосской магии чисел. Ян соответствует нечетным числам, поэтому ребенок, зачинаемый в 1-й, 3-й или 5-й день после окончания менструации, будет мальчиком, а дочерей зачинают во 2-й или 4-й дни. Число 9 является максимальным выражением силы ян, поскольку это наибольшее нечетное число в пределах десятки. Число 81 или девятикратную девятку часто называют «полный ян».
Следует отметить, что в китайском тексте переведенного отрывка число ударов оказывается кратным девяти: 2 раза по девять и до девяти раз по девять («полный ян»). Более того, число ударов соотносится с числом раз ежедневного применения этого метода: 18, т. е. дважды в день = 2x9 ударов, 27 = 3 х 9 ударов и т. д.
17. Семь пагубных последствий совокупленияСодержание этого раздела в основном похоже на содержание предыдущего. Привожу шестой пункт:
ЮФБЦ: Шестым пагубным последствием является закрытие всех органов. Это заболевание вызывается сексуальной невоздержанностью и неспособностью регулировать половой акт. Если мужчина не соблюдает нужный ритм во время коитуса, он растрачивает свою жизненную энергию. Он вынужден совершать семяизвержение, и в конечном счете семя его истощится и больше ничего из него не выйдет. Это приводит к возникновению сотни болезней. Мужчина будет испытывать усталость, и зрение его ослабнет. Излечить его можно следующим способом. Мужчина лежит на спине, а женщина ложится сверху, лицом к нему, обеими руками опираясь на постель. Женщина вводит внутрь его член и двигается, пока не достигнет оргазма. Мужчина не должен допускать извержения семени. Если ежедневно применять этот метод по девять раз в день, то через десять дней мужчина излечится.
18. Возвращение семениЮФБЦ: Избранная Дева спросила: «Удовольствие от совокупления заключается в извержении семени. Какое же наслаждение может получить мужчина, если он воздерживается и не извергает семени?»
Пэн-цзу ответил: «На самом деле после семяизвержения мужчина чувствует себя усталым, в ушах у него гудит, глаза слипаются, горло пересыхает, а члены его немеют. Хотя он и испытал мгновенное наслаждение, эти ощущения совсем неприятны. Напротив, если мужчина совокупляется, но не извергает семени, то его жизненная энергия возрастает, во всем теле ощущается легкость, а зрение и слух становятся обостренными. И хотя мужчина укротил свою страсть, его любовь к женщине только возрастает. Ему кажется, что он никогда не сможет ею насытиться. Как можно такое считать неприятным?»
Затем Желтый Император спросил: «Мне хотелось бы узнать, в чем состоит преимущество совокупления без испускания семени?»
Чистая Дева ответила: «Если мужчина совокупится один раз, не испуская семени, его жизненная сущность укрепится. Если он сделает это дважды, его слух и зрение станут острее. Если он сделает это трижды, все болезни исчезнут. Если он сделает это четыре раза, дух его успокоится. Если он сделает это пять раз, его кровообращение придет в порядок. Если он сделает это шесть раз, его чресла укрепятся. Если он сделает это семь раз, возрастет сила его ягодиц и бедер. Если он сделает это восемь раз, его тело станет гладким. Если он сделает это девять раз, то станет долгожителем. Если он сделает это десять раз, то станет подобен небожителям».
ЮФЧЯ: Те, кто способен совершить половой акт несколько раз в течение дня, не извергая при этом семени, тем самым излечатся от всех болезней и доживут до преклонного возраста. Если совокупиться с несколькими женщинами, это принесет еще более благоприятные результаты. Лучше всего за одну ночь совокупиться с десятью или более женщинами.
В «Каноне небожителей» говорится: «Существует следующий способ возвращения семени для укрепления мозга. Когда во время полового акта мужчина чувствует, что вот-вот наступит семяизвержение, он должен быстро и крепко прижать указательным и средним пальцами левой руки точку на семяиспускательном канале, одновременно сделать глубокий вдох и несколько раз проскрежетать зубами, не делая при этом выдоха. Тогда семя придет в движение, но извержения не наступит. Семя направится обратно от «нефритового стебля» и достигнет мозга. Этому методу обучал небожитель Люй, но он потребовал от своих учеников принести строгую клятву, скрепленную кровью, что они не станут распространять его секретов, дабы невежественные люди не причинили вреда своему телу».
Раздел завершается уподоблением человеческого организма светильнику, цитатой из «Цянь цзинь фан», которую мы приводим ниже, в гл. 7 на с. 215.
19. Испускание семениЮФБЦ: Желтый Император обратился к Чистой Деве со словами: «Правильным считается не допускать испускания семени и беречь его. Как же можно сохранить семя, если желаешь обрести ребенка?»
Чистая Дева ответила: «Существуют разные правила для сильных и слабых, для молодых и старых. Мужчина должен соотносить семяизвержение с состоянием своей жизненной энергии. Он никогда не должен насильно добиваться извержения семени. Всякий раз, когда он будет стараться достичь оргазма, он будет наносить вред своему организму. Поэтому крепкий юноша пятнадцати лет может позволить себе испускать семя два раза в день; субтильные юноши, а также двадцатилетние мужчины могут делать это раз в день. Крепкие мужчины в тридцать лет могут позволять себе извержение семени раз в день, а более слабые — раз в два дня. Крепкие мужчины сорока лет могут извергать семя раз в три дня, а более слабые — раз в четыре дня. Крепкие мужчины пятидесяти лет могут извергать семя раз в пять дней, а более слабые — раз в десять дней. Крепкие мужчины шестидесяти лет могут извергать семя раз в десять дней, а более слабые — раз в двадцать дней. Крепкие мужчины семидесяти лет могут извергать семя раз в месяц, а более слабым в этом возрасте лучше вообще этого не делать».
«Ян шэн яо цзи»: Даос Лю Цзин говорил: «Весной мужчина может позволять себе извергать семя раз в три дня, а летом и осенью — два раза в месяц. Зимой нужно беречь семя и вообще не допускать его извержения. Если мужчина будет следовать этому правилу, он достигнет долголетия. [Утрата энергии ян, вызываемая] извержением семени, зимой в сто раз опаснее, чем вызываемая утратой семени весной».
Далее в этом разделе цитируется отрывок из «Цянь цзинь фан», приводимый ниже, в разделах 7 и 12 из «Дунсюань-цзы».
20. Как благодаря половому акту излечиться от болезнейЮФБЦ: Наставник Чжун-хэ сказал: «Чрезмерная половая распущенность и разврат приводят к возникновению болезней, которые вредят организму человека, признаки чего появляются во время полового акта. Но болезни, вызванные половым актом, можно и излечить при помощи его. Уместным будет сравнение — избавление от похмелья при помощи вина».
Далее следуют несколько советов о том, как можно при помощи совокупления особенным образом излечить болезни, вызванные неправильным половым актом. Привожу в качестве образца один пример.
У Цзы-ду сказал: «Чтобы улучшить зрение, нужно использовать следующий способ. В тот момент, когда мужчина собирается испустить семя, он должен поднять голову и задержать дыхание. Сурово покатывая зрачками слева направо, он должен напрягать живот, чтобы семя повернулось вспять и проникло в его кровеносные сосуды».
В конце этого раздела текст становится более вразумительным, цитирую его предпоследний отрывок.
ЮФБЦ: Следует помнить, что при совокуплении семя является самым драгоценным веществом. Сохраняя его, мужчина оберегает свою жизнь. Всякая утрата семени должна пополняться за счет впитывания женской энергии. [Сохранение семени достигается при помощи] девятикратной остановки — после каждой серии из девяти ударов, или же семяизвержение предотвращается нажатием точки под членом [пальцами] левой руки. Тогда семя обращается вспять и оказывает благотворное влияние на весь организм. Для впитывания энергии женщины необходимо чередовать девять слабых ударов с одним глубоким. Приникая устами к губам своего «врага», нужно поглощать ее дыхание и сосать ее слюну. Проглоченная слюна опускается в желудок, где энергия инь превращается в энергию ян. Трижды совершив это, нужно снова нанести девять слабых ударов, завершая их одним глубоким, пока не будет достигнуто число 81, или 9 раз по 9, что является завершающим числом ян.
21. Как зачинать детейЭтот раздел открывается двумя цитатами из «Цянь цзинь фан». Затем следуют разделы 15, 16 и 17 из той же книги, которые будут приведены ниже, в гл. 7. Здесь я предлагаю цитату из «Чань цзин» («Книги о деторождении»).
Желтый Император сказал: «Человеческое существо обретает жизнь, когда в женском чреве соединяются инь и ян (т. е. когда женщина принимает мужское семя). В этот момент нужно избегать следующих девяти бедствий. 1. Ребенок, зачатый при свете дня, будет страдать от рвоты. 2. Ребенок, зачатый в полночь, когда взаимодействие Неба и Земли приостанавливается, будет немым, глухим или слепым. 3. Ребенок, зачатый во время солнечного затмения, получит либо ожог, либо рану. 4. Ребенок, зачатый в момент удара грома или сверкнувшей молнии, в момент, когда Небо проявляет в ярости свое могущество, легко может повредиться рассудком. 5. Ребенка, зачатого во время лунного затмения, равно как и его мать, будет преследовать злая судьба. 6. Ребенка, зачатого в момент, когда на небе есть радуга, ожидают несчастья. 7. Ребенок, зачатый во время летнего или зимнего солнцестояния, принесет родителям несчастье. 8. Ребенок, зачатый в ночь нарастающей или убывающей луны, будет убит на войне или ослепнет от ветра. 9. Ребенок, зачатый в состоянии опьянения или после обильной трапезы, будет страдать от эпилепсии, фурункулов и язв».
Два следующих параграфа продолжают развивать идею о том, как климатические условия и физическое состояние родителей сказываются на здоровье нерожденного ребенка. Затем — как следует совокупляться, дабы произошло зачатие.
ЮФБЦ: Чистая Дева сказала: «Существует определенный метод для зачатия детей. Необходимо очистить сердце и изгнать из него все печали, сидеть спокойно в безмятежном состоянии и при помощи воздержания достичь сосредоточенности в мыслях. Потом, на третий день после прекращения менструации у женщины, между полуночью и первыми петухами, мужчина должен возбудить страсть у женщины при помощи продолжительных предварительных любовных ласк. Затем он соединяется с ней так, чтобы его ощущения дополняли ее ощущения, заботясь о том, чтобы его наслаждение гармонировало с наслаждением женщины. Когда мужчина собирается испустить семя, то вводит свой член только до «пшеничных зерен»; если он введет его слишком глубоко, то не попадет в матку, пройдет мимо детских врат» и не сможет проникнуть за детский порог». Если правильно следовать этому методу, то родятся умные и здоровые дети, которые проживут до преклонного возраста».
Пэн-цзу сказал: «Чтобы зачать ребенка, мужчина должен беречь и накапливать свое семя и как можно реже его испускать. Если же потом он извергнет семя на четвертый или пятый день после прекращения у женщины месячных, произойдет зачатие. Если зачатый окажется мальчиком, он будет мудрым и талантливым, проживет долго и достигнет высокого положения; если же зачата будет девочка, она окажется добродетельной и умной и выйдет замуж за знатного человека».
Далее следуют разделы 13 и 14 из «Дунсюань-цзы».
22. Женщины, благоприятные для совокупленияЭтот раздел открывается короткой цитатой из ЮФБЦ. Далее приводится следующий текст:
ЮФБЦ: В качестве партнерш для совокупления мужчине следует выбирать женщин, у которых груди еще неокончательно развились и обладающих пышной плотью. У них волосы должны быть мягкими как шелк, а глаза маленькими, причем должна быть отчетливо заметна граница между зрачками и белками. Лицо и тело должны быть гладкими, а голос благозвучным. Все части тела должны быть Пухлыми, а кости не выступать. У них либо вообще не должно быть волос в паху и в других частях тела, либо эти волосы должны быть мягкими и гладкими.
Далее цитируется древнее пособие по физиогномике «Тай цин цзин»:
Желтый Император спросил: «По каким внешним признакам можно распознать женщину, пригодную для вступления с нею в половой союз?»
Чистая Дева отвечала: «Подходящие для этого женщины от природы более нежные и податливые, и при этом хороши собой. Волосы у них шелковистые и черные, кожа нежная, а кость тонкая. Они не слишком высокие и не слишком низкорослые, не слишком жирные и не слишком тощие. Губы вульвы должны быть расположены высоко. На лобке у них не должно быть волос, а вагина всегда должна быть влажной. Возрастом они должны быть от двадцати пяти до тридцати, и при этом нерожавшими. Во время совокупления они истекают соком и благоухают, причем постоянно движутся телом. Испарина выступает на всех частях их тела, когда они следуют движениям мужчины. Обладающие такими качествами женщины не причинят вреда мужчине, даже если он сам несведущ в правилах сексуального союза».
23. Женщины, непригодные для совокупленияЮФБЦ: Распознать женщину, непригодную для совокупления, можно по следующим признакам. Растрепанные волосы и грубые черты лица, вытянутая шея и выступающий кадык, неровные зубы и мужеподобный голос, крупный рот и длинный нос, налитые кровью или желтоватые глаза, длинные волоски на верхней губе или на щеках, напоминающие бакенбарды, крупные и выступающие кости, волосы с желтоватым оттенком, худосочность и длинные и жесткие волосы на лобке. Такие женщины причиняют мужчине вред. При совокуплении с мужчинами они отнимают у них здоровье и силу.
Мужчина не должен совокупляться с женщинами, имеющими грубую кожу; со слишком тощими женщинами; с женщинами, у которых есть склонность к мужчинам из низших сословий (чан иун гао цзю ся перевод приблизительный); с женщинами, у которых мужеподобный голос; с женщинами, которым за сорок; с женщинами, у которых сердце и живот не совсем в порядке; с женщинами, у которых волосы растут не в том направлении; с женщинами, у которых тело всегда холодное; с женщинами, у которых сильные и твердые кости; с женщинами, у которых курчавые волосы и выступающий кадык; с женщинами, у которых сильно пахнет под мышками; и с женщинами, у которых чрезмерно выделяется вагинальная влага.
«Тай цин цзин»: При определении качеств женщины следует тщательно рассмотреть волосы у нее на лобке и в других частях тела. Они должны быть мягкими и блестящими. Если эти волосы растут не в том направлении или если у нее имеется густая растительность на руках и ногах, она причинит мужчине вред. Одно соитие с такой женщиной в сто раз вреднее, чем одно [совокупление с женщиной, непригодной по другим признакам].
Далее приводится цитата о гермафродитах из того же пособия по физиогномике.
Женщины, обладающие слишком длинным клитором, который сокращается или увеличивается вместе с фазами луны, равно как прочие гермафродиты, особенно опасны для мужчины. Женщины с рыжеватыми волосами, с грубыми чертами лица, чрезмерно худые и болезненные не принесут мужчине никакой пользы.
24. То, чего следует избегатьЮФБЦ: Наставник Чжун-хэ сказал: «В «Книге перемен» утверждается, что на Небесах появляются знаки, указывающие, что благоприятно, а что неблагоприятно, дабы совершенномудрые могли вести себя в соответствии с ними. В «Книге ритуалов» говорится, что ребенок, зачатый во время грозы, не вырастет и его ждут несчастья. Поэтому-то древние и предостерегали нас о подобных опасностях, и не следует легкомысленно относиться к их советам. Когда на Небе появляются необычные знаки или внизу на Земле происходят бедствия, то как может человек, находящийся между Землей и Небом, не испытывать перед ними благоговения и трепета? Особенно следует с таким благоговением и трепетом выбирать день для полового союза. В этом случае очень важно проявлять особую осторожность, дабы не оскорбить космические силы».
Пэн-цзу сказал: «Мужчина должен с особой тщательностью согласовывать свою половую жизнь с нарастанием и убыванием космических принципов инь и ян. Он не должен вступать в половой союз, когда слишком холодно или слишком жарко, когда дует сильный ветер или льет дождь, когда происходит лунное или солнечное затмение, во время землетрясения или когда гремит гром и ударяют молнии. Все это запретительные знамения со стороны Небес.
Он не должен вступать в половую связь, когда опьянен или после обильной трапезы, когда он расслаблен или сердит, когда чувствует себя подавленным или испытывает сильный страх. Эти обстоятельства являются запретными для мужчины.
Он не должен вступать в половую связь вблизи священных мест для поклонения духам Неба и Земли, равно как и в прочих святилищах, а также вблизи колодцев или кухонных очагов. Эти обстоятельства являются запретными для мужчины.
Три этих вида запретов следует строго соблюдать. Если мужчина их нарушит, его будут преследовать болезни, а детям его уготована короткая жизнь».
Пэн-цзу сказал: «Когда чрезмерно распущенные люди умирают молодыми, то совсем не обязательно, что причиной этого являются инкубы. Некоторые женщины любят удовлетворять свои сексуальные желания, вводя во влагалище мешочек, наполненный мукой, или член из слоновой кости. Все подобные орудия для получения сексуального удовлетворения укорачивают жизнь. От этого женщина быстро состарится и преждевременно умрет».
Далее идет несколько цитат об иных запретах, к числу которых относятся совокупление с женщиной во время менструации, после тяжелой болезни, когда испытываешь желание помочиться и т. п. Цитируется первая строка из раздела 15 «Дунсюань-цзы». Привожу любопытное соображение, которое следует сразу после этого:
Чистая Дева сказала: «В шестнадцатый день пятой луны происходит совокупление Неба и Земли. В этот день следует воздерживаться от соития. Те, кто нарушит запрет, умрут в течение трех лет после того. Чтобы убедиться, достаточно вечером того дня повесить на восточную стену [дома] кусочек белой ткани длиной в один фут. На следующее утро она будет обагрена кровью. Поэтому этот день и является запретным».
Затем предлагается оставшаяся часть текста из раздела 15 «Дунсюань-цзы», и в завершение следует цитата из «Цянь цзинь фан», которая может представлять интерес для антропологов, поскольку похожие верования существуют во многих странах.
Если человек вступает в половые отношения сразу после того, как оправился от горячки, или же по прошествии ста дней после тяжелой болезни, то есть когда его жизненная энергия еще не обрела обычную силу, то он почти наверняка скончается. В нашей сексуальной терминологии «горячкой» называется «болезнь, вызываемая изменением соотношения инь и я»»; лечить ее очень сложно, и в большинстве случаев исход оказывается смертельным. Недавно один благородный муж страдал от приступа слабой горячки. Через десять дней после выздоровления он уже мог скакать на лошади и бодро бегать, так что считал себя окончательно выздоровевшим. Он вступил в половые сношения, но вдруг ощутил резкую боль в животе, его руки и ноги начали дергаться в конвульсиях, и он скончался.
Для излечения от этой болезни следует взять ту часть женских штанов, которая постоянно соприкасается с волосами у нее на лобке, и сжечь ее. Нужно принимать по одной ложке полученного пепла три раза в день. Женщину можно излечить, если она точно так же воспользуется этой частью мужских штанов.
25. Избавление от инкубовЮФБЦ: Избранная Дева спросила: «Откуда берутся инкубы?»
Пэн-цзу ответил: «Когда человек ведет неумеренную половую жизнь, его сексуальные желания возрастают. Бесы и оборотни этим пользуются. Они принимают человеческое обличье и вступают в половую связь с таким человеком. Они намного более сведущи в этом искусстве, чем люди, так что в конечном счете их жертва оказывается под полным очарованием призрачного любовника. Такие люди скрывают свою связь и не рассказывают о получаемом наслаждении. В результате они умирают в одиночестве, и никто не знает причины.
Избавиться от последствий совокупления с инкубом можно следующим способом. Женщина совокупляется со своим мужчиной беспрестанно днем и ночью, причем мужчина не должен допускать извержения семени. Через семь дней наступает излечение. Если мужчина утомлен и неспособен более ее удовлетворять, то ему следует ввести член глубоко в вагину и перестать двигаться. Если подобным способом излечить болезнь не удается, то через несколько лет жертва скончается.
Тот, кто хочет убедиться в подлинности существования инкубов, должен весной или осенью в одиночестве отправиться в болотистое место глубоко в горах. Нужно пребывать там в состоянии полной безмятежности, всматриваться вдаль и сосредоточить свои помыслы на половом акте. По прошествии трех дней и трех ночей в теле вдруг начинают попеременно возникать жар и холод, в сердце появляется тревога, а перед глазами все плывет. И тогда мужчина, решившийся на такое испытание, повстречает женщину, а женщина повстречает мужчину. Во время совокупления с подобным инкубом они испытают наслаждение, несравнимое с теми, какие бывают при соитии с настоящими людьми. Но при этом они приобретут заболевание, излечить которое будет трудно».
26. Использование лекарствВ данном разделе приводятся многочисленные рецепты разных снадобий и лекарств, которые излечивают от старческой немощи, импотенции и прочих болезней и недугов, связанных с половой жизнью. Поскольку предписания и входящие в лекарства ингредиенты сильно напоминают те, которые приводились в конце «Дунсюань-цзы», мы ограничимся только одним отрывком, представляющим особый интерес.
Это любопытная цитата из древнего медицинского трактата под названием «Инь янь фан». В нем дословно воспроизводится текст юридического документа: признание благородной дамы, которая убила своего слугу. Документ был включен в данный трактат потому, что в нем упоминается рецепт омоложения мужчины и увеличения его потенции. Трудно понять причину появления этого рецепта в тексте документа. Возможно, подозреваемая дама сообщила рецепт, чтобы возбудить любопытство чиновников и тем вызвать особый интерес к своему делу.
Снадобье идо.
«Я, подданная Вашего Величества, дважды склоняюсь перед Вами и представляю этот документ Вашему Императорскому Величеству. Многократно ударяясь лбом о землю, я признаю себя виновной и заслуживающей смертной казни. Поскольку я, сколь бы невежественной ни была, знаю, что наивысшим долгом является оповещение правителя о произошедшем, то признаюсь в следующем.
Когда мой муж Хуа-фу достиг восьмидесятилетнего возраста, его потенция ослабла. И тогда один из приятелей дал ему следующий рецепт:
шэндихуан (стебли свежего растения Rehmannia lutea), вымыть, мелко нарезать и вымочить в винной барде, тщательно измельчить 10 г;
гуйсинь (корица), длиной в пол-локтя, 2 г;
ганьцао (Glycyrrhiza glabra), 2 г; шу (Atractylis ovata), 2 г;
ганьци (сухой лак?), 5 г. Эти пять ингредиентов нужно было измельчить, просеять и ежедневно принимать после еды по столовой ложке с вином.
Когда мой покойный муж заболел, он приготовил это снадобье, но умер еще до того, как успел его принять. А у моего покойного мужа имелся раб по имени И-до. Ему было семьдесят пять лет, и он с трудом мог разгибаться. Волосы у него были седыми, передвигался он ковыляя, с трудом. Я сжалилась над ним и дала ему это снадобье. После того как раб И-до принимал его в течение двадцати дней, его тело распрямилось, лицо стало гладким и блестящим, и он сделался на вид как мужчина лет тридцати. У меня имелось две служанки, которых звали Фань-си и Цзинь-шань, и я отдала их в жены Й-до. Они зачали от него двух сыновей и двух дочерей. Однажды И-до отправился выпить вина и вернулся домой пьяным. Ему захотелось овладеть Цзинь-шань, которая спала рядом со мной. И-до возбудился и требовал, чтобы она переспала с ним. Когда я проснулась, то предложила И-до переспать со мной, [притворяясь, что я — Цзинь-шань]. Я обнаружила, что его мужская сила необычайно возросла и что он превосходит в этом искусстве прочих мужчин. И хотя мне было уже пятьдесят, во мне вспыхнуло страстное желание. Поскольку я женщина ленивая и невежественная, то не смогла устоять перед соблазном сексуальной радости. Я родила И-до двоих детей. И все это время я и две мои служанки предавались с И-до сексуальным оргиям. Но однажды мне стало стыдно, что я нахожусь в интимных отношениях с рабом, и я убила И-до. После того как кости у него были переломаны, я обнаружила, что они заполнены желтым мозгом. Так я убедилась в эффективности того снадобья. Если Ваше Величество пожелает воспользоваться этим снадобьем, то костный мозг у вас сразу возрастет. Это снадобье может считаться великолепным средством для правителя. Я же, ничтожная подданная Вашего Величества, заслуживаю смерти. Нижайше ударяя лбом об пол, я почтительно признаюсь в содеянном.
Раздел завершается несколькими рецептами для понижения мужской потенции, целью которых является превратить нормального мужчину в евнуха. В этих рецептах важную роль играет олений жир: он обладает способностью оказывать столь сильное воздействие на потенцию мужчины, что не рекомендуется даже приближаться к нему.
27. Лекарства для увеличения размеров мужского членаЗдесь приводится рецепт из раздела 16 «Дунсюань-цзы», а также несколько цитат из других источников.
28. Лекарства для сокращения женской вагиныМожно сказать то же самое, что и о предыдущем разделе.
29. Лекарства, применяемые после дефлорацииПриводятся три предписания для приостановления непрекращающегося кровотечения после первого совокупления девственниц и два рецепта для уменьшения боли во время и после дефлорации.
30. Различные болезни у замужних женщинПредлагается несколько рецептов для женщин, испытывающих боли или воспаления во влагалище во время совокупления. Также перечислены предписания, как избавиться от мигреней и вагинальных кровотечений, вызываемых половым актом.
* * *Рассмотренные нами тексты в целом представляют собой компендиум из важнейших «сексуальных пособий» и имеющих к ним отношение сочинений древнего Китая, существовавших в первые семь веков нашей эры. Вполне возможно, что некоторые из цитируемых сочинений были созданы в VIII в. (но не позднее, поскольку Тамба Ясуёри приводит отрывки из них в Японии в 982 г.), и маловероятно, чтобы их содержание претерпело значительные изменения. Медицинский трактат «Цянь цзинь фан» относится уже к танскому времени, и мы рассмотрим его подробнее в следующей главе.
Эти сочинения подтверждают высказанное мною в конце гл. 3 мнение о том, что «сексуальные пособия» являлись в первую очередь сборниками наставлений в нормальных супружеских отношениях. Разумеется, под словом «нормальные» я имею в виду социальные нормы древнего Китая. Рассмотривая супружеские отношения, какими они предстают на страницах этих «пособий», не следует забывать, что речь идет о полигамной семье. При такой системе состоятельный глава семьи (из среднего сословия) имел трех или четырех жен и нескольких наложниц, у представителей высшего сословия их могло быть от шести до двенадцати, крупные же военачальники и князья имели по тридцать и более жен. Поэтому в «пособиях» мужчинам настойчиво рекомендуется совокупляться в течение одной ночи с несколькими женщинами. То, что в моногамном обществе считается признаком крайней распущенности, в Китае полностью подпадало под сферу супружеских сексуальных отношений. Рекомендации авторов «сексуальных пособий» постоянно менять партнеров объясняются не только соображениями здоровья. В полигамной семье всегда придавали особое значение поддержанию гармонии в сексуальных отношениях, поскольку чрезмерное покровительство одной из женщин могло стать причиной яростных распрей в женских покоях и даже полностью разрушить семейную гармонию. Древние «пособия по сексу» отвечали насущным потребностям своего времени, в них предлагались ценные советы по вопросам первостепенной важности, от которых зависело благополучие и здоровье мужчины и его жен.
Особо подчеркивали в «пособиях по сексу» следующий аспект: мужчина должен принимать во внимание сексуальные запросы и сексуальное поведение своих женщин. Из «пособий» глава семьи узнавал, что мужчина и женщина по-разному ведут себя до и после оргазма, это иллюстрировали при помощи довольно простого сравнения с огнем и водой. То же сравнение использовали при описании прелюдии к сексуальному союзу, где объяснялось, как мужчина должен постепенно подготавливать женщину к каждому соитию. Мужчину неустанно предостерегали против того, чтобы принуждать себя или одну из своих женщин вступать в сексуальный союз, пока оба партнера не достигли состояния полной эмоциональной гармонии.
Считалось необходимым, чтобы женщина испытывала оргазм при каждом совокуплении. Читатель уже давно заметил тщательное описание признаков, по которым мужчина может определить, на какой стадии наслаждения находится женщина (см. разделы 7, 8 и 9, с. 155–156). Как уже говорилось выше, общепризнанным было мнение, что выделения влаги из вагины женщины, достигающей вершины наслаждения, благотворно сказываются на здоровье мужчины, который может впитывать их своим членом. При этом не остается сомнения, что авторы подобных наставлений признавали за женщиной право на получение сексуального удовлетворения.
Хотя я оставляю более компетентным специалистам рассматривать эти древнекитайские теории с позиций современной медицины, позволю себе отметить, что «пять признаков», перечисленные в «И синь фан», в точности совпадают с описаниями, приводимыми А. К. Кинзи в его книге «Сексуальное поведение женщин»[95](с. 603, 604, 607 и 613, в разделе «Физиология сексуальной реакции и оргазм»). Это свидетельствует о том, насколько внимательными наблюдателями были древнекитайские сексологи.
Разумеется, терапевтические последствия сексуального союза во многом являются плодом фантазии. Они предопределены скорее верованиями, восходящими к магическим представлениям, чем физиологическими факторами. Впрочем, и современная медицина не отрицает того факта, что гармоничные и доставляющие взаимное удовольствие сексуальные отношения благотворно влияют на счастье и здоровье мужчины и женщины. Не исключено, что продолжительные нормальные и тщательно регулируемые сексуальные отношения могут излечивать различные физические недуги, вызываемые или неудовлетворенностью, или чрезмерной распущенностью. В особенности это справедливо, когда речь идет о нервных расстройствах.
Космический принцип, пронизывающий всю область древнекитайской медицины, является определяющим и в «сексуальных пособиях». Обратим внимание на раздел, имеющий отношение к евгенике, и на настойчивые рекомендации мужчине учитывать в сексуальной жизни сезонные перемены. В эту же категорию попадают наставления о днях и часах, благоприятных для соития, а также наставления о направлении, которое следует принимать при совокуплении в то или иное время года (см.: «Дунсюань-цзы», раздел 15). В их основе лежит представление о том, что физиологические функции человеческого организма находятся в четком соответствии с природными явлениями.
Приводившийся выше раздел 25 из 28-й главы «И синь фан», в котором речь идет об инкубах, представляет особый интерес, поскольку обнаруживает многочисленные буквальные параллели в западном фольклоре. Между прочим, отметим, что в этих древних текстах не упоминается о лисах, которые способны принимать человеческое обличье и выступать в роли инкубов. Как известно, вера в лис-оборотней приобрела в последующие века в Китае огромную популярность, они играли важную роль в китайских новеллах и романах. К этой теме мы еще вернемся в гл. 7.
А фармацевтический раздел заслуживает того, чтобы исследователи древнекитайской медицины изучили его более тщательно. У торговцев традиционными снадобьями в Китае и Японии и поныне имеется в наличии большинство из упомянутых там лекарств, поэтому они вполне доступны для более пристального анализа. На мой взгляд, эти укрепляющие средства не содержат в себе никаких опасных веществ. По-видимому, компоненты выбирали либо за их известные смягчающие свойства (например, благодаря высокому содержанию в них белка), либо просто за их внешнюю форму, как в случае с Boschniakia glabra, грибом, напоминающим возбужденный мужской член. В последнюю категорию попадают также и оленьи рога. Напротив, в некоторых сочинениях династии Мин упоминаются опасные для здоровья афродизиаки — куда входит, например, шпанская мушка (бань мао), — которые могли вызывать хроническое воспаление уретры.
И наконец, позволю себе еще раз отметить полное отсутствие упоминаний о сексуальных извращениях. В этих ранних сочинениях не встречается упоминания даже о таких граничащих с извращениями явлениях, как фелляция, куннилингус, анальный коитус с женщиной и т. п., о которых часто говорится в китайской литературе позднейшего времени.
Среди включенных в «И синь фан» цитат встречаются разрозненные упоминания, не имеющие отношения к супружескому сексуальному союзу. По всей видимости, они были заимствованы из даосских руководств по сексуальной алхимии, где половой акт рассматривался в качестве средства, ведущего к обретению бессмертия.
В такого рода текстах о сексе говорится как о «сражении». Аналогичный прием широко использовался и в западной литературе, но чисто китайской является идея, что победа принадлежит тому или той, кто во время плотского контакта сумел похитить жизненную пневму другого, тем самым укрепив собственную жизненную силу.
Образ «сражения» вообще часто встречается в китайской литературе. Он восходит к истории, связанной с именем знаменитого стратега Сунь-цзы (VI в. до н. э.) и приведенной в гл. 65 «Исторических записок» («Ши цзи») Сыма Цяня. Правитель государства У повелел Сунь-цзы продемонстрировать принципы его воинского искусства на восьмидесяти дамах своего гарема. Сунь-цзы разделил их на два лагеря, поставив во главе каждого по «генералу», каковыми оказались любимые супруги правителя. Когда начались «боевые действия», женщины принялись хохотать и не подчинялись приказам Сунь-цзы, и тогда, невзирая на протесты присутствовавшего при этом князя, он велел обезглавить «генералов». Тем самым он продемонстрировал князю, что армия нуждается в железной дисциплине, а князь в подтверждение того, что он хорошо усвоил урок, назначил Сунь-цзы своим верховным главнокомандующим. Именно к этой истории восходят такие шуточные выражения с сексуальным оттенком, как хуачжэнь («цветочное сражение») или уин «ставка в У»). Их шутливое применение вовсе не предполагало, что партнеры ненавидят друг друга или намереваются причинить друг другу вред. Однако в некоторых даосских текстах присутствует элемент враждебности по отношению к противоположному полу, что не вполне согласуется с характерным для даосизма отношением к женщине.
Пример подобных даосских наставлений встречается в разделе 1 из цитированной главы «И синь фан».
Чистая Дева сказала: «Сталкиваясь с противницей, мужчина должен считать ее столь же никчемной, как черепицу или камень, а себя ценить как золото или яшму. Как только мужчина почувствует, что вот-вот произойдет извержение семени, он должен остановиться. Совокупление с женщиной напоминает скачки на лошади с износившимися поводьями или прогулку по краю пропасти, усыпанной острыми лезвиями и готовой его поглотить».
Ниже приводятся две цитаты из ЮФБЦ с рекомендациями «Наставника Чун-хэ» («Чунхэ-цзы»), очевидно являвшегося автором трактата по сексуальной алхимии.
ЮФБЦ: Наставник Чун-хэ сказал: «Мужчина, владеющий искусством питания своей энергии ян, не должен позволять женщине узнать об этом искусстве. [Если она будет о нем знать], это не принесет ему никакой пользы и даже может явиться причиной болезней. Именно в этом заключен смысл пословицы: «Опасное оружие не следует одалживать другим». Поскольку [если впоследствии кто-то вступит в схватку с такой женщиной], пусть даже он засучит рукава для сражения, ему не удастся победить».
А еще Пэн-цзу говорил: «Воистину, если мужчина желает извлечь большую пользу от полового акта, лучше всего совершать его с женщиной, не сведущей в этом искусстве».
Наставник Чун-хэ сказал: «Таким образом можно питать не только мужскую силу, это же самое относится и к потенции женщины. Царица Западного Рая, Сиванму, являет собой пример женщины, овладевшей этим Путем [обретения бессмертия] за счет питания своей энергии инь. Всякий раз, когда она совокуплялась с мужчиной, он сразу же заболевал, а ее лик оставался настолько гладким и прозрачным, что ей не требовалось даже пользоваться румянами или пудрой. Она питалась исключительно молоком и играла на пятиструнной лютне[96] в результате чего на сердце у нее всегда было спокойно, а мысли были целенаправленными, и никаких иных желаний у нее не имелось. Или еще. У Царицы Западного Рая не было супруга, но она любила совокупляться с юношами. Однако секрет, которым она владела, не следует открывать другим, ибо в противном случае и другие женщины будут стремиться использовать приемы Царицы».
«Далее говорится: Когда женщина совокупляется с мужчиной, ее сердце должно быть спокойным, а мысли сосредоточенными. И если мужчина еще не достиг вершины наслаждения, а женщина чувствует приближение оргазма, ей нужно несколько приостановиться. Если она почувствует, что он того хочет, пусть перестанет двигаться сверху вниз [приспосабливаясь к ритму мужчины] и не допускает излияния энергии инь. Поскольку если она истощит [в момент оргазма] свою энергию инь, то в ее организме образуется пустота, и она будет подвержена разным заболеваниям. Женщина также не должна ревновать или грустить, когда видит, что ее мужчина совокупляется с другой женщиной, иначе ее энергия инь перевозбудится. Сидя или стоя она будет испытывать боли, а из ее вагины будут происходить непроизвольные выделения. От этого женщина станет увядать и раньше времени состарится. Поэтому она должна соблюдать меры предосторожности против этого. И еще: Если женщина знает, как питать свою силу и как приводить в гармонию две энергии (инь и ян), она может перевоплотиться в мужчину. Если во время соития ей удастся не допустить впитывания мужчиной ее любовной влаги и она останется в ее теле, то тогда ее энергия инь начнет питаться за счет мужской энергии ян. Благодаря этому она не будет подвержена никаким болезням, ее лицо будет безмятежным, а кожа гладкой. Она продлит срок своей жизни, перестанет стареть и навсегда останется юной девой. Женщина, овладевшая этим искусством, при совокуплениях будет питаться за счет мужчин, и потому не будет нуждаться в обычной пище, сможет в течение пяти дней оставаться без еды, но при этом не испытывать голода».
Упоминание о возможности женщины превратиться в мужчину заставляет вспомнить о гермафродизме, о чем шла речь в разделе 23 гл. 28.
Следует отметить, что у женщин монгольской расы, как правило, клитор развит слабее, чем у других народов. Поэтому китайцы воспринимают большой клитор с омерзением и крайне подозрительно относятся к этой физиологической особенности. На основании приводимой в «И синь фан» цитаты можно сделать вывод, что, по представлениям древних китайцев, у некоторых женщин клитор увеличивается вместе с луной, пока не достигнет размера пениса. Они считали, что такая женщина умрет, если не совокупится с другой женщиной. После совокупления клитор начинает уменьшаться вместе с луной, пока не достигнет своего обычного размера. И когда это окончательно произойдет, такая женщина не может выжить, если не совокупится с мужчиной. Поэтому подобные существа в течение двух недель являются женщинами, а в течение двух недель — мужчинами, по причине чего отличаются особым сладострастием.[97].
Государственный деятель и врач Чу Дэн (расцвет деятельности — ок. 480 г. н. э.) следующим образом объясняет природу гермафродизма:
Во время сексуального союза мужчины и женщины их страсти должны смешиваться гармонично. Если [в момент оплодотворения] первой придет «кровь-инь» (т. е. женские яичники) и ее встретит «семя-янь», то мужское семя будет окутано кровью женщины. Тогда начнут образовываться кости, которые и составляют основу мужского зародыша. Если же, напротив, первым придет мужское «семя-ян», а «кровь-инь» смешается с ним и окажется окутанной им, то кровь останется неподалеку от места своего появления и образуется женский зародыш. Энергия-ян (ян ци) скапливается в передней части человеческого тела, отчего эта часть тела мужчины тяжелее, и труп утонувшего мужчины плавает лицом вниз. Но энергия-инь (инь ци) скапливается в задней части человеческого тела, отчего спина женщины тяжелее, и труп утонувшей женщины плавает лицом вверх. Тот же принцип применим и к утонувшим четвероногим.
Если [в момент оплодотворения] инь и ян прибывают одновременно, то возникает зародыш, который не является ни мужским и ни женским, поскольку кровь и семя поделены в нем поровну.[98].
У минского автора Сюй Ин-цю имелась другая теория. В его записках «Юй чжи тан тань хуй» в гл. 11 приводится несколько исторических примеров гермафродизма. Он утверждает, что гермафродиты часто рождаются у бисексуальных отцов, и добавляет при этом, что в эры Сянь-нин (275–279) и Тай-кан (280–289), когда наблюдался расцвет мужского гомосексуализма, родилось необычайно много гермафродитов.
Как уже отмечалось выше, китайцы относились к этим несчастным с глубоким подозрением, поскольку считали их «противоестественными чудовищами» (яо), способными на самые черные преступления. Один случай приводит минский автор Чжа Цзин в гл. 8 своего дополнения к сборнику «И юй цзи», знаменитому собранию криминальных историй.[99] Там рассказывается, что при династии Сун в годы Сянь-чунь (1265–1274) одна семья взяла к себе в дом буддийскую монахиню, чтобы та обучала их дочерей вышивке. Вдруг выяснилось, что одна из дочерей забеременела. Она рассказала родителям, что монахиня на самом деле является мужчиной, который и соблазнил ее. Однажды он сам признался ей: «Я двуполый. Когда я встречаю ян, то являюсь женщиной, когда же встречаю инь, то становлюсь мужчиной». Отец привлек монахиню к суду, обвиняя ее в том, что она соблазнила его дочь, но монахиня все отрицала, и когда судья провел обследование, оказалось, что она женщина. Тогда судебная надсмотрщица велела положить ее на спину и заставить пса лизать ее интимные части, смазанные мясным бульоном. От этого клитор монахини удлинился и в конечном счете принял форму и размер мужского члена. Тогда этот гермафродит признался, что он соблазнил много и других девушек, за что и был обезглавлен.
* * *Поскольку цитаты в «И синь фан» затрагивают почти все аспекты сексуальной практики в Китае, будет уместным на некоторое время отклониться от линии исторического повествования и бегло рассмотреть сексуальные извращения, чтобы представить сексологам более полную картину. Аномальные и патологические явления вообще не очень характерны для древних китайцев, поэтому данная тема здесь покажется читателю менее омерзительной, чем это часто бывает, когда речь идет о других древних цивилизациях.
Садизм у мужчин встречается очень редко, и в литературе до династии Цин попадаются только отдельные примеры. Упомяну случай, описанный в «Линь хань ши хуа», сборнике рассуждений о знаменитых стихотворениях, составленном ученым Вэй Таем, жившим при династии Сун (ок. 1080 г.). Когда Люй Ши-лун был наместником в Сюаньчжоу, он получал удовольствие от того, что при малейшей возможности хлестал кнутом казенных проституток. Однако после того как наместник влюбился в куртизанку из Хан-чжоу, он по ее просьбе перестал это делать. Эта история вдохновила известного поэта Мэй Яо-чэня (1001–1060) на сочинение следующего сатирического стихотворения (в связи с которым Вэй Тай и рассказывает о данном событии):
Не избивайте уток,
Ибо если вы избиваете уток,
То вспугнете утку-мандаринку.
Утка-мандаринка только что опустилась в пруд,
И ее нельзя сравнить с плешивым, старым аистом.
Плешивый старый аист все еще хочет полететь далеко,
Но разве у утки-мандаринки нет длинных крыльев?[100]
Утки-мандаринки всегда плавают парами, почему в Китае традиционно считаются символом супружеской верности. Поэт предостерегает Люй Ши-луна (старого аиста): в его же интересах не отпугивать куртизанку (утку-мандаринку), поскольку сам он далеко не является образцом мужской красоты и она без труда найдет себе другого покровителя.
То, что Люй порол проституток, вполне может быть не проявлением садизма, а просто примером крайней суровости наказания. По моему мнению, понятие «садизм» применимо не просто к удовольствию, получаемому от проявления жестокости, а только к сексуальному наслаждению, получаемому при виде страданий другого. Китайская история изобилует примерами чрезмерной жестокости, но крайне редко отмечается, чтобы кто-то испытывал сексуальное удовольствие от жестокостей. Не следует забывать, что на Востоке жестокость измерялась иной меркой, чем у нас, и что нередко за мелкие проступки в судебной управе, в армии или дома применялись суровые телесные наказания.
В древних «сексуальных пособиях» нигде не говорится о том, чтобы мужчина заставлял женщину страдать во время соития, а в эротических и порнографических сочинениях об этом упоминается крайне редко. Один пример мы находим в эротическом романе «Цзинь Пин Мэй», созданном в конце эпохи Мин. Та-м говорится о человеке, который для повышения сексуального наслаждения помещает на тело женщины, прежде чем овладеть ею, три маленьких кусочка благовоний: один между грудей, другой на живот, а третий на бугорок Венеры, после чего их поджигает (ЦПМ, 3, с. 103–104; 4, с. 59). Еще в двух случаях женщина идет на это добровольно, и, как явствует из текста, сама от этого возбуждается. Однако в целом истории о мужчинах, издевающихся над женщинами, встречаются крайне редко, если не считать случаев причинения им легкой боли, например покусываний шеи или плеч; один такой пример будет приведен ниже, в цитате из романа «Чжао хоу и ши». В этом отношении китайские сексуальные обычаи успешно выдерживают сравнение с обычаями древней Индии. В написанных на санскрите «наставлениях в любви» во всех подробностях сообщается, как надо ударять, царапать или кусать партнера[101].
С другой стороны, часто встречаются упоминания о садистских действиях одних женщин в отношении других, как правило вызванных ревностью или желанием отомстить сопернице. Типичным примером является эпизод из романа «Гэ лянь хуаин» (гл. 32), датируемого началом эпохи Цин.[102] Некая госпожа Сун обнаружила, что ее супруг где-то на стороне имеет любовницу. Вместе со служанками она отправляется за девушкой, велит привести ее к себе домой, раздевает, выставляет нагишом в большом зале и собственнорунно избивает плетью, пока все тело девушки не начинает кровоточить, после чего вырывает у нее волосы. Как явствует из романа, госпожа Сун обладает мужскими наклонностями и любит облачаться в военный мундир; она сведуща и в военных искусствах. Это заставляет предполагать, что речь здесь идет не только о мести сопернице, — госпожа Сун испытывает сексуальное удовлетворение от унижений, которые доставляет девушке, и тем самым компенсирует свое ущербное состояние: то, что она сама является женщиной. Я думаю, что в данном случае мы имеем дело с подлинным садизмом. В романе «Цзинь Пин Мэй» есть два похожих эпизода: когда женщина пытается возместить свою сексуальную неудовлетворенность, проявляя жестокость в отношении другой женщины. Это Золотой Лотос, которая избивает кнутом и царапает ногтями юную девушку по имени Жасмин (ЦПМ, 1, с. 110–111); далее мы узнаем, как она же избивает свою служанку Хризантему (ЦПМ, 3, с. 62–74).
Но подобные случаи редки. Как правило, издевательство мужчин над женщинами или женщин над представительницами своего же пола объясняется суровыми законами и нравами того времени, а не сексуальными извращениями. Мазохизм, т. е. получение сексуального наслаждения от издевательств и унижений, в особенности со стороны представителей противоположного пола, в доцинской литературе практически не встречается. Слабые отголоски можно обнаружить в некоторых историях о мужах-подкаблучниках. Например, сунский писатель Чжу Юй (ок. 1110 г.) рассказывает в «Пинчжоу кэ тань» (изд. «Шо ку», с. 7b) историю о знаменитом ученом и чиновнике Шэнь Ко (1030–1094). Шэнь женился на женщине по фамилии Чжан, которая часто стегала его хлыстом и била, выдергивала клочья из бороды, пока на лице не выступала кровь. При этом она всячески притесняла его родственников, но Шэнь никогда даже не возмущался, а когда она умерла, то пребывал в таком отчаянии, что попытался утопиться. Иные примеры мазохизма можно обнаружить в цинских романах, в которых превозносятся мужеподобные и героические женщины. Упомяну только роман XIX в. «Эр нюй ин сюн цюань чжуань», где с явным удовольствием воспеваются мужские достоинства героини: она побеждает мужчин в борьбе и в фехтовании и даже «мочится, стоя, как мужчина»[103].
О мужском гомосексуализме уже кратко говорилось выше, на с. 68, 81, 114–115. Добавим только, что цинский ученый Чжао И (1727–1814), включивший заметку о гомосексуализме в гл. 42 своей книги «Гай юй цун као», утверждает, что при династии Северная Сун (960–1127) существовала категория мужчин, которые зарабатывали на жизнь проституцией, и что в годы Чжэн-хэ (1111–1117) был принят закон, который за это предписывал сто ударов бамбуковой палкой и большой штраф. При династии Южная Сун (1127–1279) подобные «мужские проститутки» продолжали существовать, они ходили по улицам одетые и напомаженные, как женщины, и составляли особую гильдию. Но, добавляет Чжао И, это был период расцвета мужского гомосексуализма, в последующие эпохи он проявлялся не более, чем в любом высокообразованном и разнородном обществе.
Как уже отмечалось, женский гомосексуализм, напротив, был весьма обычным явлением и отношение к нему было терпимым. Если не происходило каких-либо эксцессов, к женскому гомосексуализму, распространенному в веселых кварталах, относились как к чему-то вполне обычному; его даже превозносили, если он являлся причиной для самопожертвования или иных благородных поступков во имя любви и преданности. Известный минский автор Ли Юй (1611—ок. 1680) сочинил на этот сюжет театральную драму «Лянь сян бань», о которой подробнее пойдет речь ниже, в гл. 10. Наряду с обычными средствами взаимного удовлетворения, такими как взаимное потирание половыми органами, поглаживание клитора, куннилингус и т. п., гомосексуальная пара могла применять двойной олисбос, короткий пест с насечками, изготовляемый из дерева или слоновой кости и прикрепляемый к пояснице при помощи двух шелковых лент. Одна из женщин вводила себе этот искусственный член в вагину и, чтобы он там держался, завязывала ленты вокруг пояса, что позволяло ей играть роль мужчины и удовлетворять подругу при помощи этого торчащего наружу ствола, получая, в свою очередь, наслаждение от трения другой его половины.[104].
В разделе 24 гл. 28 «И синь фан» приводятся цитаты, bi которых говорится, что женщины использовали олисбосы для самоудовлетворения, и затем имеется предупреждение, что этим не следует злоупотреблять. Минский автор Тао Цзун-и (ок. 1360 г.) в гл. 10 своего сочинения «Чжэ гэн лу» дает следующее описание растения, из которого изготовляли афродизиаки и олисбосы:
На татарских пастбищах нередко дикие лошади совокупляются с драконами. Капли их семени падают на землю и проникают в нее, а через некоторое время оттуда прорастают побеги, напоминающие бамбуковые, с заостренной макушкой и покрытые плотно, как зубцы гребня, чешуйками; они пронизаны сетью прожилок, отчего сильно напоминают мужской член. Их называют соян, и они похожи на Boschniakia glabra. Некоторые утверждают, что похотливые местные женщины засовывают эти предметы себе в вагину; стоит им соприкоснуться с пневмой-ииь, как они сразу начинают раздуваться и удлиняться. Местные жители выкапывают эти побеги, чисто их промывают, снимают с них кожицу и нарезают на мелкие кусочки. Эти нарезанные кусочки высушивают, и после того их можно использовать для изготовления афродизиака, действие которого в двести раз сильнее, чем изготовленного из Boschniakia glabra[105].
Очевидно, это же самое растение упоминается в минском порнографическом романе «Чжу линь е ши». Там описывается олисбос, который перед использованием нужно было замочить в горячей воде, тогда он распухал и затвердевал, как мужской член. В «Чжу линь е ши»[106] это орудие называется «кантонской шишкой» (гуандун пан).
В минском романе «Цзинь Пин Мэй» описывается еще один предмет, применявшийся женщинами для мастурбации; он носит название мяньлин, «стимулирующий колокольчик» (мянь нередко изображали иероглифом, обозначающим Бирму), и якобы «происходит от варварских солдат». Это маленький, полый серебряный шарик, перед коитусом его помещали в вагину[107]. Цинский ученый Чжао И следующим образом описывает мяньлин в своем сочинении «Янь бу цза цзи»:
В Бирме водится сладострастная птица, семя которой используется в качестве средства, возбуждающего сексуальное желание. Местные жители собирают это семя, упавшее на камни, и помещают его в маленький медный сосудик в форме конического бронзового колокольчика. Он-то и называется «бирманским колокольчиком». После того как я вернулся к себе на родину, ко мне как-то пришел человек, который хотел мне его продать. Он был размером с плод луньгань (Nephelium longana) и совершенно гладким. Не будучи уверенным, подлинный это образец или нет, я взял его в руку и обнаружил, что едва он чуточку согрелся, как сам по себе начал шевелиться и издавать слабый звук. Как только я положил его на стол, звук прекратился. Странное явление! Поскольку он мне был не нужен, я вернул его продавцу.
Минский ученый Тань Цань сообщает, что мяньлин использовали и мужчины. В «Цао линь цза цзу», в последней рубрике раздела «Приспособления» («Ци юн»), он отмечает:
Принято считать, что бирманский колокольчик содержит семя [мифической] птицы Пэн. Эта птица необычайно сладострастна, стоит ей появиться, как все женщины бросаются врассыпную. Если ей попадается бирманская женщина, то птица ее хватает, желая с ней совокупиться. Поэтому местные жители делают соломенное чучело, облачают его в женские одежды, а в голову втыкают шпильки и цветы. Тогда птица совокупляется с этим чучелом и оставляет на нем свою сперму. Эту сперму собирают и помещают в двойную золотую пилюлю размером с горошину. Если мужчина введет эту пилюлю себе в член и потом совокупится с женщиной, то обнаружит, что его потенция сильно возросла. Но варвары не продают этих вещей иноземцам, их можно достать, только поймав варвара. Жители провинции Юньнань изготавливают поддельные пилюли в форме семян чжили (Tribulus terrestris). Если такое семя встряхнуть, то оно будет двигаться само по себе, но настоящие пилюли при движении издают еще и звук.
Это описание дает основание утверждать, что мяньлин является прототипом японских рин-но тама («звенящих шариков»), которые относятся к категории хариката, т. е. искусственных приспособлений, применяемых женщинами для самоудовлетворения. В западных источниках часто встречаются описания рин-но тама, а в XVIII в. их начали использовать и в Европе[108] Они представляли собой шарики из тонкого серебра, обычно парные: в одном содержалась капля ртути, а во втором — металлический язычок, который вибрировал и при сотрясении или ударе производил звук. Эти два шарика вводили в вагину и закрепляли там при помощи тампона из тонкой бумаги; когда женщина шевелила бедрами или покачивалась, их движение и звучание производили приятное ощущение. Очевидно, китайские мяньлин были устроены так же, как японские рин-но тама, и имели сходное назначение, а история про птичье семя не что иное, как фантастическое украшение. По-видимому, у китайцев было специальное название для издающих звук шариков; в гл. 83 романа «Цзинь Пин Мэй» в списке сексуальных приспособлений наряду с мяньлин упоминаются чжань шэн цзяо («талисманы сотрясаемых звуков»), которые вряд ли чем-то уличались от «звенящих шариков».
Читатель, очевидно, заметил, что китайцы всем подобным сексуальным приспособлениям приписывали происхождение из далеких стран: «татарские пастбища», «варварские солдаты», «бирманский колокольчик», «кантонская шишка» (последний термин приводится автором из провинции Цзянсу, где Кантон не считался частью собственно Китая). Точно так же мы говорим о «французских буквах» (букв.: презервативах), а французы о «lettres anglais».
Зоофилия в смысле добровольного совокупления с животными — а не принудительно, как это имело место во дворце князя Цзяня, о чем говорилось в гл. 3 (с. 77) — в доцинской литературе встречается очень редко. В «Сяо сян лу» танского ученого Ли Иня упоминается жена человека по имени Ду Сю-ци, любившая совокупляться с белым псом, от которого получила огромное потомство (изд. «Шо ку», с. 3–4). Похоже, что это единственное упоминание в старых текстах, поскольку все известные мне прочие истории, встречающиеся в позднейшее время, представляют собой вариации данной истории.
Инцест, считавшийся обычным явлением в царстве Чжоу и при ханьском дворе, вскоре стал весьма редким. В уголовном кодексе он квалифицируется как «бесчеловечное преступление», за которое полагалась смертная казнь в одной из самых жестоких форм.[109]
Скатологический материал встречается только в эротических романах династии Мин и в основном связан с половым актом. Я имею в виду те места, где авторы с нескрываемым удовольствием и чрезмерными подробностями описывают выделения семени и вагинальной жидкости. Однако это более характерно для порнографических, чем для эротических романов, например в «Цзинь Пин Мэй» они практически отсутствуют. В этом романе содержится только два эпизода, которые можно назвать скатологическими, причем оба однотипные: мужчина мочится в рот своей жены. Ср. ЦПМ, 3, с. 312: «[Симэнь Цин] собирался помочиться, но его жена (Золотой Лотос) не позволила ему удалиться. «О моя сладость! — сказала она. — Если тебе невмоготу, можешь пописать мне в рот. Сегодня вечером так прохладно, и если ты выйдешь из постели, то можешь простудиться»». И далее: «На рассвете его жена (молодая девушка по имени Радость Сердца) принимает мужской член в рот. «Твоя пятая мать (т. е. пятая супруга отца), — сказал Симэнь Цин, — может сосать всю ночь. Она не позволяет мне выйти из постели, даже когда мне нужно помочиться, опасаясь, как бы я не простудился, и поглощает всю мою влагу». — «Ну и что такого? — сказала красавица. — Я тоже с удовольствием бы ее выпила». И тогда Симэнь Цин помочился ей в рот». Если не считать этих мест, скатологический материал практически отсутствует.
Древние китайцы не испытывали стеснения, когда им требовалось отдать дань природе. Бутыли, в которые мужчины ночью справляли малую нужду (еху, изготовленные из фарфора или бронзы и напоминающие по форме наши медицинские утки), и используемые женщинами ведерки оставляли открыто в спальне, и ими пользовались в присутствии слуг. В исторических записках упоминаются люди, которые принимали друзей, сидя в туалете, и сообщается, что многие государственные мужи и ученые имели привычку читать или писать, находясь там. Записывавшие такие факты восхищались усердием этих людей, очевидно принимая как должное то место, в котором они демонстрировали свое усердие.
Об отсутствии стеснительности свидетельствует и существовавший в Китае вплоть до династии Мин обычай, когда служанка сопровождала хозяина, отправлявшегося по нужде, и несла миску с водой и полотенце, чтобы потом он мог вымыть руки. До недавних пор этот обычай сохранялся в Японии в старомодных чайных домиках. Вот два примера из китайской литературы, где этот обычай послужил поводом для совокупления.
Сунский ученый Цинь Чунь приводит в своем сочинении «Чжао-хоу и ши» («Традиционные записки об императрице Чжао», супруге императора Чэна, 32–7 гг. до н. э.) слова императрицы, когда она вспоминает, как начались ее отношения с императором. Тогда она была только служанкой.
Меня послали прислуживать императору, когда он направлялся помочиться, и там он испачкал свое платье. Я хотела забрать его, чтобы постирать, но император сказал: «Не надо, оно будет напоминать мне о тебе!» Через несколько дней после этого, когда меня перевели в императорский гарем, у меня еще оставался на шее след от его укуса. Теперь, вспоминая о тех былых днях, я могу только рыдать. (Текст в изд. ШФ и в «Лун вэй цуншу»)
Второй случай — знаменитый в китайской истории — произошел между танским наследным принцем (будущим императором Гао-цзуном, 650–683 гг.) и наложницей его отца, госпожой У. Когда его отец был болен, наследный принц дежурил у его ложа. Принц удалился, чтобы помочиться, и госпожа У сопровождала его; опустившись на колени, она протянула ему сосуд с горячей водой, чтобы он вымыл руки. Тогда он игриво плеснул ей в лицо водой и произнес строки: «Чистая вода брызнула на напудренное йичико». Она подхватила: «Я смиренно принимаю благословение дождя и тумана». Поскольку упомянутые рядом «дождь» и «туман» вызывали сексуальные ассоциации, то эти слова являлись явным призывом к совокуплению. Не до конца ясно, ответил ли принц рразу на это приглашение, но после кончины престарелого императора он взял даму У в свой гарем, где потом она стала его фавориткой. Это была прославленная императрица У, о которой подробнее речь пойдет в следующей главе.
Но если считалось вполне обыденным, чтобы одна женщина сопровождала мужчину в туалет, то присутствие при этом целого сонма красавиц вызывало осуждение. В гл. 98 «Истории Цзинь», в биографии Ван Дуня (IV в.; BD, N 2238) говорится, что у богатого чиновника Ши Чуна (BD, N 1709), известного своей экстравагантностью, имелось более десяти красивых девушек, всегда в роскошных нарядах, которые пребывали наготове в туалетной комнате, чтобы помочь гостям «переменить платье». Большинство гостей Ши Чуна возмущались присутствием этих девушек. Но Ван Дунь был высокомерным и вспыльчивым человеком, который без смущения раздевался перед ними, а если девушки позволяли себе какие-то критические замечания, выгонял их через заднюю дверь.
В алхимических даосских сочинениях иногда встречаются описания опытов, для которых требовались кал и моча, но несомненно! их использовали исключительно в медицинских и фармацевтических целях. Мне известен только один случай, который можно истолковать как скатологический: действия даосского адепта, обращавшегося со своими экскрементами так, как это описывается в 25-м пункте третьего раздела (саньцзи) гл. 4 «Лю янь чжай бицзи», собрании пестрых заметок, составленном минским ученым Ли Жи-хуа (1565–1635).
Я также не вполне уверен, можно ли считать любопытное происшествие, описанное минским ученым Ян И (ок. 1540) в его «Гао по и цзуань», как скатологическое. Он сообщает, что ученый Ли Мао-юань (стал цзиныии в 1521 г.) как-то оказался на знаменитых горячих источниках близ Лояна, где при династии Тан любила купаться прекрасная супруга императора Ян Гуй-фэй. Принимая ванну, Ли Мао-юань заметил на камне красные пятнышки, и ему объяснили, что это следы менструальной крови Ян Гуй-фэй. Пока Ли рассматривал эти пятнышки, «что-то шевельнулось в его сердце» (синь дун). Когда после ванны его несли в паланкине в жилище, он вдруг увидел, как из-за занавески тянется женская рука, но она тут же исчезла. Этой же ночью в его комнате появилась женщина и объявила, что является духом Ян Гуй-фэй, который он призвал проявленным им интересом к пятнам на камне. Впоследствии этот дух повсюду его преследовал, пока наконец Ли не заболел и не умер (изд. «Шо ку», с. 8а). У этой истории так много всевозможных истолкований, что я вынужден оставить ее сексологам для более тщательного анализа.
Вышеприведенные данные о сексуальных извращениях являются результатом подробного изучения основных направлений китайской литературы. Читатель должен согласиться, что сама скудность этих сведений свидетельствует о том, что сексуальную жизнь древних китайцев можно характеризовать в целом как здоровую и нормальную.
Глава 7Династия Тан618–907 годы
Просуществовавшая почти три столетия династия Тан знаменует один из самых блистательных периодов в китайской истории. И по политической мощи, и по культурным достижениям Китай был тогда, несомненно, величайшей мировой империей.
Разнообразные центрально-азиатские, индийские и иные чужеземные элементы, которые проникли в Китай в бурные годы, предшествовавшие этому периоду, были усвоены и включены в ранее сформировавшуюся китайскую культуру. Если при династии Хань структура китайского государства обрела свою законченную форму, то культура получила окончательное устойчивое обличье именно при династии Тан.
Танская столица Чанъань (современный Сиань) была оживленным городом, одним из крупнейших политических и культурных центров Азии, а другие крупные и мелкие китайские города пытались во всем следовать образцам метрополии. Чань-ань занимала площадь около тридцати квадратных миль. Обширная территория императорского дворца с его бесчисленными покоями, залами, башнями, павильонами и садами для развлечений находилась в центральной части города. Вокруг нее был лабиринт из улиц с несколькими знаменитыми храмами, по которым легко можно было ориентироваться. Население представляло собой пеструю толпу с отчетливо выраженным космополитическим характером. Буддийские монахи из Индии сталкивались с несторианскими священниками и даосскими магами, купцы из Самарканда — с торговцами шелком из Сучжоу. Честолюбивые люди со всех концов Империи устремлялись в метрополию: молодые ученые, надеющиеся сдать проводившиеся раз в три года экзамены на степень цзиныии, задиристые мускулистые мужчины, рассчитывающие найти себе подходящее занятие, поэты и художники, мечтающие о состоятельном меценате, мастера политических интриг, жаждущие обрести влиятельного покровителя. Городу приходилось обслуживать эту пеструю, падкую до наслаждений толпу. Винные лавки и бордели процветали как никогда раньше, а мораль в целом пребывала на низком уровне.
Тон в этой атмосфере чувственных наслаждений задавали молодые ученые. Они изучали конфуцианских классиков, чтобы сдать экзамены, но, разумеется, сами не следовали конфуцианским учениям. Было правилом, что каждый успешно сдавший экзамены кандидат устраивал пирушку в Пинканли, квартале публичных домов, известном также как «Бэйли» («Северный квартал») и расположенном прямо у юго-восточного угла императорского дворца. Те же, кто терпел неудачу на экзаменах, часто предпочитали оставаться в приятной атмосфере столицы, вместо того чтобы возвращаться в родной город и выслушивать гневные укоры родителей и родственников. Литература того времени рисует красочную картину этого разгульного мира, где присутствуют типы, хорошо известные и на Западе: вечный студент, ростовщик-процентщик, нахлебник, богатый деревенский олух, громила, сутенер и хозяин притона.
Девушки «Северного квартала» были разных категорий: от неграмотных проституток до утонченных куртизанок, разбирающихся в музыке и танцах, владеющих основами литературного языка. Большинство из них были приобретены по контракту у бедных родителей, некоторых просто похитили, иные же добровольно избрали эту низменную профессию. Попав туда, девушки были обязаны пройти регистрацию (жу цзи) и оказывались в одном из бесчисленных, обнесенных стенами комплексов, на которые в соответствии с категориями его обитательниц был разделен этот квартал. Они получали суровое обучение разным приемам своей профессии, и их «приемные матери» (цзяму, известные еще под грубой кличкой бао му — «стервы») не жалели для них хлыста. Покинуть квартал его обитательницы могли только в том случае, если их нанимали для развлечения гостей на каком-нибудь официальном празднестве, или в установленные дни для участия в религиозных службах в Баотансы, находящемся поблизости буддийском храме. Известные куртизанки облачались в свои лучшие одеяния и отправлялись туда в сопровождении своих «матушек» и служанок. В эти дни там собиралась также городская «золотая молодежь», чтобы полюбоваться толпой в красочных одеждах и завязать знакомства.[110].
В такой утонченной среде превыше всего ценилась осведомленность в изящных искусствах и литературе, а также хорошие манеры. Снискать репутацию можно было при помощи замысловатого стишка, а неверно прочитанный иероглиф мог погубить карьеру. Поскольку каждая куртизанка и проститутка мечтала о том, чтобы ее выкупил какой-нибудь достойный гость и взял к себе в жены или наложницы, эти девушки стремились отвечать высоким требованиям, которые выдвигали молодые ученые. Утверждают, что многие куртизанки были искусны в сложении стихов, и немало их стихотворений сохранилось. Однако у каждой из так называемых поэтесс известно лишь одно-два стихотворения, подписанные их именем, и возникает подозрение, что их вклад ограничивался чаще всего изобретением одной хитроумной строки или оригинальной мыслью, которую потом восторженный поклонник облекал в стихотворение. Лишь немногие их стихотворения представляются подлинными. Хотя они и не отличаются высокими художественными достоинствами, но позволяют с другой стороны взглянуть на эту искрящуюся жизнь, наполненную попеременно радостями и горестями. Приведу стихотворение, посланное одной куртизанкой, вместе с локоном волос, покинувшему ее возлюбленному:
С той поры, как ты покинул меня, поблекла моя красота,
Наполовину люблю тебя, наполовину ненавижу.
Если хочешь знать, как выглядели мои волосы,
Взгляни вместо меня на эти редкой благоуханности пряди.
Сохранилось стихотворение Чжао Луань-луань, известной куртизанки из квартала Пинканли:
Облака моих локонов еще не совсем поблекли,
Блестящие пряди на висках чернее вороньего крыла.
Сбоку втыкаю в них золотую шпильку,
И сделав прическу, оглядываюсь с улыбкой на любимого.
Время от времени встречаются великолепные строки, как, например, в стихотворении, оставленном нам куртизанкой Сюй Юэ-ин (рис. 5)
Слезы на моей подушке
и дождь, стучащий по ступеням,
Разделены лишь оконной рамой.
Они капают всю ночь напролет.
Рис. 5.Танская куртизанка Сюй Юэ-ин («У Ю жу хуабао», альбом рисунков У Ю, художника XIX в.)Лишь две куртизанки оставили после себя внушительное поэтическое наследие. Одна из них, Юй Сюань-цзи, была из столицы, другая — Сюэ Тао жила в Чэнду, главном городе провинции Сычуань. Династия Тан была для поэзии золотым временем, и знаменитые поэты создали бесчисленное множество стихотворений, в которых чувства выражаются от имени женщины. Однако все подобные стихотворения утомительно однообразны, в них в традиционных выражениях излагаются горестные сетования, и чаще всего они не кажутся убедительными. Но в случае Юй Сюань-цзи и Сюэ Тао мы имеем дело с талантливыми поэтессами, которые сами могли выражать свои чувства. Хотя и в предшествующие века некоторые женщины слагали стихи, от каждой из них до нас дошло только одно-два стихотворения. От этих же двух куртизанок сохранилось около пятидесяти стихотворений, стиль и содержание которых свидетельствуют о том, насколько разными, и при этом искренними, они были. Поскольку их жизненная карьера и литературные произведения служат хорошей иллюстрацией положения женщины и взаимоотношений полов своего времени, расскажем несколько подробнее об этих двух куртизанках.
Юй Сюань-цзи (ок. 844–871) родилась в столице Чанъань в бедной семье.» Она была хороша собой, обладала природной склонностью к танцам и пению, имела тягу к веселой жизни и рано начала общаться с молодыми студентами, жаждущими развлечений. Благодаря общению с ними Юй Сюань-цзи приобщилась к литературе и начала сама сочинять стихи. Вскоре она стала настолько популярной, что могла жить исключительно за счет своих поклонников, не будучи официально зарегистрированной как проститутка. В юном возрасте она стала наложницей молодого ученого по имени Ли И, который, сдав экзамены на должность, увез ее в свой родной город. Однако его жене не приглянулась новая пассия мужа, и начался бурный период с чередующимися ссорами и примирениями, расставаниями и воссоединениями. Из стихотворений, которые, должно быть, относятся к этому периоду, складывается впечатление, что Юй Сюань-цзи была страстной женщиной с сильным характером, которая не легко соглашалась уступить мужчину, которого любила. Ее поэзия отличается силой и оригинальностью, она не признавала клише, установленных в то время для любовной лирики. Приведу одно стихотворение, которое она послала Ли во время очередной разлуки:
Горная дорога крута,
опасны каменистые тропы,
Но не дорога меня гнетет, а моя любовь к тебе.
Когда я слышу потрескивание льда,
то вспоминаю твой нежный голос,
Снег на далеких вершинах
напоминает мне твой лик.
Не слушай грубых песен
и не пей весеннего вина.
Не приглашай беспечных гостей
для долгих ночных игр в шахматы.
Помни, что мы поклялись в любовной верности,
которая должна длиться вовеки,
Даже если нашу совместную жизнь
не удастся восстановить.
Хотя меня гнетет этот одинокий путь в нескончаемый зимний день,
Надеюсь однажды снова встретить тебя,
когда в небе засияет полная луна.
Когда тебя нет рядом со мной,
что могу тебе предложить?
Разве что это стихотворение,
орошенное моими чистыми слезами.
Но Ли И устал от своей чрезмерно требовательной возлюбленной, и их связь окончательно прекратилась. Юй Сюань-цзи увлеклась даосизмом и ушла в столичный даосский монастырь Сяньигуань. В то время многие даосские и буддийские монастыри пользовались весьма сомнительной репутацией. Они были желанным приютом не только для благочестивых девушек, но также для вдов и разведенных женщин, у которых не было родителей, чтобы к ним вернуться, равно как и для распутных женщин, желавших вести вольную жизнь, не будучи официально зарегистрированными в качестве проституток. С молчаливого согласия религиозных властей, которые получали немалый доход от предлагаемых гостям вина и яств, там происходили веселые вечеринки и разгульные пирушки. В монастыре Сяньигуань Юй Сюань-цзи повстречала знаменитого в то время молодого поэта по имени Вэнь Тин-юнь (расцвет его творчества приходится на середину IX в.), прославившегося своими великолепными стихотворениями и разгульным образом жизни. Сюань-цзи влюбилась в него и некоторое время была его неразлучной спутницей во время скитаний Тин-юня по стране. Однако ей не удалось слишком долго держать при себе этого бродячего поэта, и он ее бросил. Ниже привожу первую половину стихотворения, обращенного к Вэнь Тин-юню:
С горечью ищу нужные слова,
когда пишу эти строки под серебряной лампой.
Долгими ночами не могу заснуть,
мне страшно под этими бесприютными покрывалами.
А там снаружи, в саду слышен
печальный звук опадающих осенних листьев.
Уныло струится лунный свет
сквозь ажурные оконные перегородки.
Юй Сюань-цзи вспоминает беспутную жизнь в Сяньигуани, когда ее дом был открыт для всех изящных молодых ученых и чиновников и когда у нее было множество любовных романов. Но с годами популярность ее померкла, и она начала терять одного за другим своих влиятельных покровителей. Она столкнулась с денежными трудностями, и ей стали докучать мелкие полицейские чиновники. И в завершение всего Юй Сюань-цзи обвинили (вероятно, несправедливо) в том, что она забила до смерти свою служанку, за что она была осуждена и казнена.
Личность и карьера куртизанки Сюэ Тао (768–831) (рис. 6) были совсем иными. Она была родом из состоятельной столичной семьи. Отец ее был чиновником и позаботился о том, чтобы дочь получила хорошее образование. Еще в восьмилетнем возрасте Сюэ Тао начала сочинять стихи. Согласно традиции, отец как-то велел ей написать стихотворение о дереве, и она сложила следующие строки: «Ветви встречают птиц, прилетающих с севера и юга, листья шевелятся с каждым порывом ветра». Отец сильно огорчился, поскольку в этих строках почувствовал сластолюбивый характер своей дочери. Когда его направили на службу в провинцию Сычуань, он взял ее с собой, но безвременно скончался там, оставив дочь без средств к существованию. Поскольку она была красивой девушкой с необычными вкусами, то зарегистрировалась в Чэнду как проститутка, и вскоре снискала славу благодаря своему уму и красоте. Многие знаменитые поэты того времени, оказываясь в Сычуани, навещали ее. Среди них были Бо Цзюй-и (779–846) и его приятель Юань Чжэнь (779–831). Особенно тесными были ее отношения с последним, и они продолжали переписываться еще долго после расставания. Сюэ Тао стала фавориткой великого танского военачальника Вэй Гао (745–805), в течение многих лет являвшегося военным правителем Сычуани, и выступала в роли его более или менее официальной наложницы. По-видимому, он как следует о ней позаботился. После его смерти Сюэ Тао удалилась на виллу в Хуаньхуаси близ Чэнду и полностью предалась литературным и художественным занятиям, снискав себе славу изобретением нового вида бумаги для письма, которая по сей день носит ее имя. Умерла Сюэ Тао в преклонном возрасте; к концу своей жизни она считалась признанной законодательницей моды в Чэнду.
Рис. 6.Танская куртизанка Сюэ Тао («У Ю жу хуабао», альбом рисунков У Ю, художника XIX в.)Сюэ Тао являет собой образец куртизанки, которая преуспела в жизни. Она, несомненно, умела устраивать любовные дела и не позволяла страсти вступать в противоречие с практическими интересами. Оскорбив Юань Чжэня, когда тот был пьян, она написала десять сентиментальных стихотворений, чтобы показать, как она опечалена и несчастна, чем вернула его благосклонность. Ее поэзия более изящна, чем поэзия Юй Сюань-цзи, она изобилует модными в То время литературными аллюзиями, но при всем том ее сочинения поверхностны, им не хватает той оригинальности и силы, которой обладала даосская монахиня.
Ниже я привожу стихотворение, сочиненное Сюэ Тао при посещении храма Ушань. Она связывает это живописное место с горой, упоминавшейся в поэтическом сочинении Сун Юя (см. с. 53).
Мы посетили Гаотан —
гиббоны яростно вопили в лесу.
Дорогу преградил лиловый туман:
благоухание деревьев и трав.
Но прекрасный горный пейзаж
до сих пор грустит по поэту Сун Юю,
А журчащие ручейки,
видимо, плачут по царю Сян.
Каждое утро и каждый вечер
его волшебная любовь опускается на террасу Ян,
Потому что из-за «дождя» и «туч»
он утратил свое царство.
Печальные и потерянные,
несколько ив одиноко стоят перед домом,
Весной их листья тщетно пытаются
соперничать с изогнутыми бровями.
Дома куртизанок превратились в социальные институты, стали неотъемлемой частью изысканной жизни и в столице, и в провинциях. Стало считаться правилом хорошего тона, чтобы у каждого процветающего чиновника или писателя наряду с женами и наложницами всегда имелись одна или несколько танцовщиц. В то время как жены и наложницы оставались дома, этих девушек он брал с собой повсюду, дабы они оживляли вечеринки танцами и песнями, подавали вино и поддерживали беседу. У знаменитого поэта Ли Тай-бо было две подруги, а у Бо Цзюй-и в разные периоды его жизни имелось по нескольку девушек, и даже строгий конфуцианский ученый Хань Юй (768–824) содержал танцовщицу, которая являлась его бессменной спутницей. Сохранились бесчисленные стихотворения, в которых ученый описывает пирушки с друзьями под такими названиями, как, например, «Сочинил по случаю поездки в X., куда отправился, захватив с собой куртизанок (сицзи)».
Эти девушки обладали удивительной способностью выпивать много вина не пьянея, почему их компания и считалась желанной. Следует отметить, что при династии Тан и в предшествующие эпохи невоздержанность в питии вина являлась всеобщей слабостью и отношение к ней было весьма терпимым. Во время пирушек и мужчины, и женщины обычно предавались чрезмерному пьянству, и даже при дворе и в присутствии императора всеобщее опьянение было обычным явлением, а на улицах нередко можно было видеть пьяные драки. В этом отношении китайский образ жизни разительно переменился при династиях Мин и Цин. Потребление алкоголя значительно снизилось, и появиться пьяным на улице считалось позором. Иностранцы, оказавшиеся в Китае в XIX в., были приятно поражены тем, что они нигде, даже в портовых городах, не видели на улицах пьяных. Однако при династии Тан ситуация была совсем иной.
В основе института куртизанок лежали социальные факторы, которые и обусловили его длительное процветание в последующие века. В гл. 2 мы говорили, что этот институт возник еще в эпоху Чжоу, когда князья держали при себе труппы нюйюэ, обученных танцам и музыке девушек, и впоследствии наличие подобных трупп считалось определенным показателем социального статуса их хозяина. Далее в гл. 3 мы показали, как изменившаяся ситуация в обществе привела к тому, что только правящие семейства могли позволить себе иметь частные труппы, хотя публичные дома предоставляли профессиональных «развлекательниц» всем, кто был в состоянии за это заплатить.
Хотя роль куртизанок в разные периоды менялась, нет никаких сомнений, что она была преимущественно социальной, сексуальные аспекты имели второстепенное значение. В литературе танского времени куртизанки упоминаются в основном как приятные наперсницы представителей «золотой молодежи» в столице и других крупных городах, старавшихся копировать столичный образ жизни. В то же время куртизанки играли важную, хотя и менее заметную роль в повседневной жизни среднего и высшего сословий. Социальные отношения между чиновниками, интеллектуалами, художниками и торговцами в основном складывались вне стен дома: в ресторанах, храмах, борделях или публичных местах развлечений. Подобные сборища не только позволяли приятелям расслабиться, но и являлись неотъемлемой частью официального и делового общения. Всякий чиновник, стремившийся сохранить или повысить свое положение, должен был постоянно развлекать своих ближайших коллег, а часто также непосредственных начальников и подчиненных. Любой преуспевающий торговец, прежде чем подготовить или заключить важную сделку, обязан был отпраздновать свои коммерческие успехи. При династии Тан, с некоторыми ограничениями, женские члены семьи еще могли принимать участие в подобных сборищах,[111] но подлинно раскованная атмосфера возникала только в том случае, когда единственными присутствующими женщинами оставались профессиональные исполнительницы. Чиновник мог добиться повышения в должности, если он знакомил своего начальника или влиятельного политика с изысканной куртизанкой, а торговец таким же способом мог получить желанный кредит или важный заказ. Очевидно, домашние женского пола не годились для столь ответственных дел. Навряд ли возникает необходимость развивать эту тему, поскольку mutatis mutandis в ней присутствуют явные параллели с нашим современным западным обществом. Когда с XIII в. неоконфуцианское учение, в соединении с психологическими факторами, привнесенными монгольскими захватчиками, начало более настойчиво требовать жесткого разделения полов, потребность в развлекающих гостей посторонних девушках во время частных и публичных пирушек стала еще более насущной, чем прежде.
Проституция среди куртизанок высшего класса была хорошо организована. Владельцы публичных домов являлись членами специальных ассоциаций и платили правительственные налоги. За это они получали такую же защиту со стороны властей, как и торговые предприятия. Если, например, какая-то девушка нарушала свой контракт, власти могли возбудить против нее дело, хотя, как правило, владельцы борделей и их головорезы умели сами успешно улаживать подобные вопросы. В то же время и девушки могли доносить на своих жестоких или несправедливых хозяев, что они обычно делали через посредников какого-то влиятельного поклонника. Хотя среди куртизанок также бывали «дилетантки», наподобие описанной выше Юй Сюань-цзи, которая не числилась официально проституткой и устраивала свои дела самостоятельно, но это было исключением. Власти неодобрительно относились к проституткам-непрофессионалкам, поскольку они не подчинялись их контролю и не платили налогов. Возможно, приговор над Юй Сюань-цзи не был бы столь суровым, если бы она была проституткой, зарегистрированной надлежащим образом.
Куртизанки занимали престижное положение в обществе, их профессия считалась вполне законной и не вызывала никаких отрицательных ассоциаций. В отличие от шлюх низкого пошиба они не подвергались никакой дискриминации. — В гл. 8 мы увидим, как при династии Сун они, помимо прочего, принимали постоянное участие в свадебных церемониях. Разумеется, каждая куртизанка мечтала о том, чтобы в конечном счете ее выкупил мужчина, который ее любит, тем же, кому не удавалось самим найти мужа, его, как правило, подыскивали. Когда по возрасту они уже не могли развлекать гостей, то продолжали оставаться в публичном доме, зарабатывая на жизнь уроками танцев и музыки для более юных.
В веселых кварталах девушек разделяли по их способностям. Те, кто мог рассчитывать исключительно на свои физические достоинства, обычно попадали в самую низшую категорию. Они были вынуждены жить вместе в одной комнате, и за ними осуществлялся строгий контроль. Владеющие навыками музыки и танца и обладающие литературными талантами составляли высшую категорию. У большинства из них имелась собственная спальня и гостиная, и хотя они были вынуждены подчиняться владельцу заведения, но пользовались большей свободой передвижения и могли сами подыскивать и выбирать клиентов. В свою очередь, и владельцы борделей были заинтересованы в том, чтобы снискать благосклонность популярных девушек, поскольку благодаря этому повышалась их репутация и слава, что обеспечивало более высокие доходы в случае их участия на вечеринках. Кроме того, как только куртизанка становилась популярной, возрастали шансы, что ее выкупит богатый покровитель, а это было на руку и ей самой, и ее хозяину.
Выкуп знаменитых куртизанок (даже если оставить в стороне сопутствующие эмоциональные обстоятельства) был делом дорогостоящим, и подобная процедура почти всегда оказывалась разумным вложением капитала со стороны покупателя. Смышленые девушки, которые ничего не пропускали мимо ушей во время вечеринок и умели проявить интерес к проходившим там беседам, обладали богатой неофициальной информацией о делах в чиновничьем и деловом мире. Если выкупивший их человек был им по нраву, они могли всегда помочь ему ценным советом. Тот же, кто выкупал девушку, у которой ранее была связь с каким-то высокопоставленным лицом, нередко вместе с куртизанкой приобретал и благосклонность данного лица. Прежний покровитель обычно проявлял отеческую опеку, защищая интересы девушки, с которой ранее был близок, и охотно оказывал помощь ее новому господину. В таком случае успех приносила и некоторая лесть, когда, например, новый покровитель между прочим говорил, что несмотря на все его усилия угодить девушке, она, похоже, никак не может забыть свою прежнюю привязанность… Подобные ситуации из китайских романов хорошо знакомы и нам.
Разумеется, помимо социальных факторов, удовлетворение плотских желаний также способствовало непрерывному расцвету ремесла куртизанок, но есть серьезные основания полагать, что это обстоятельство было вторичным. Прежде всего, те, кто мог позволить себе общаться с куртизанками, должны были принадлежать по меньшей мере к высшей прослойке среднего класса, а следовательно, у них дома имелось уже несколько женщин. Поскольку, как мы уже видели выше, они были обязаны сполна доставлять женам и наложницам сексуальное удовлетворение, едва ли можно ожидать от нормального человека, чтобы к общению с посторонними женщинами его толкала сексуальная неудовлетворенность. Разумеется, им были присущи стремление к разнообразию и жажда нового опыта, но этим могут объясняться только спорадические выходки, а не почти ежедневное общение с профессиональными куртизанками. Если мы обратимся к литературе по этому вопросу, то увидим, что наряду с необходимостью соблюдения установленных социальных норм, мужчины часто искали общения с куртизанками для того, чтобы освободиться от любви телесной, найти отдохновение от порой невыносимой атмосферы женских покоев, установить с женщинами дружеские отношения, которые не предполагают сексуальных обязательств. Если мужчина уставал от подобных отношений, он мог их порвать с такой же легкостью, с какой заводил. Само собой разумеется, что в этом мире «ветра и цветов» порой также бушевали бурные страсти, которые часто приводили к трагедиям, но подобные треволнения являлись скорее исключениями.
Отстраненность, которую сохраняли многие мужчины в отношениях со знакомыми куртизанками, объясняет нам, почему в жизнеописаниях знаменитых девушек такое внимание уделяется их успехам в обществе. Как правило, прежде всего подчеркивается их умение петь, танцевать и вести шутливую беседу, а уже только во вторую очередь упоминаются их физические достоинства. Многие знаменитые куртизанки даже не были особенно красивыми. В китайской поэзии и прозе с предельной сентиментальностью описываются отношения авторов с куртизанками, создается впечатление, что часто их отношения носили чисто платонический характер.
Отсюда становится понятным продолжительное и усложненное ухаживание, которому были склонны предаваться поклонники куртизанок. Очевидно, их задача состояла не в том, чтобы вступить в половую связь с объектом своего поклонения (обычно неудача в этом отношении не воспринималась поклонником как нечто обескураживающее и не считалась позором в глазах остальных), а в том, чтобы просто развлечься, испытать удовольствие, которое одновременно позволяло обрести репутацию светского человека.
Подтверждением моей точки зрения, что физическая близость играла второстепенную роль во взаимоотношениях мужчин с куртизанками, являются также экономические факторы существования проституток высшего класса. В течение своей карьеры девушка могла дважды получить солидное денежное вознаграждение. Первый раз это происходило после того, как она, поступив в публичный дом и овладев разными искусствами, лишалась девственности. Гость, которому выпадала честь стать ее первым мужчиной, обязан был заплатить круглую сумму и устроить торжественный банкет для всего заведения. Второй раз это происходило, когда ее выкупали. Однако постоянным источником дохода для публичных домов были устраивавшиеся там пирушки (за счет вина и закусок, предлагавшихся на этих банкетах), а также дары, которые получали куртизанки за участие в этих пирах или за пределами заведений. Сумма, выплачивавшаяся за то, чтобы провести ночь с девушкой (она называлась чаныпоу), составляла лишь незначительную часть общего дохода публичного дома. В сущности, для посетителей, заинтересованных только в сексуальном контакте с девушками, не было никаких препятствий. Однако если совокупиться с куртизанкой низкого ранга было несложно, чтобы сделать то же самое с куртизанкой высшего ранга, требовалось немало усилий. Обязательным считалось предварительное ухаживание с вручением подарков, и нужно было получить согласие и хозяев заведения, и самой девушки. При этом придирчивые ухажеры во всех случаях стремились вначале убедиться, нет ли у заинтересовавшей их девушки связи с каким-то влиятельным покровителем: вступивший с нею в контакт не мог быть уверенным, что в один прекрасный момент она обо всем не расскажет своему покровителю, и хотя некоторых можно было ублажить лестью, другие могли посчитать себя оскорбленными. Похоже, что ни хозяева, ни девушки, как правило, не стремились к непосредственному сексуальному контакту, поскольку прибыль от этого была меньше, чем от участия в вечеринках, но существовала опасность, что девушка может заболеть или забеременеть.
О венерических заболеваниях пойдет речь в гл. 10, где говорится, что до XVI в. сифилис в Китае не был известен. Однако в медицинских сочинениях того времени отмечается, что при династии Тан и ранее существовали менее опасные формы венерических заболеваний, в частности разные формы гонореи. Мы располагаем описаниями хронических язв на гениталиях у мужчин и женщин, спазм в уретре и симптомов, напоминающих гоноартрит. Хотя в то время не было известно, что эти болезни передаются путем коитуса, но танские врачи сознавали, что беспорядочные любовные связи способствуют распространению заразных заболеваний.
В случаях беременности куртизанок повитухи чаще всего прибегали к весьма жестоким способам аборта, а если ребенок все же рождался, то обычно о нем заботился хозяин заведения, хотя убийство младенцев также было распространенным явлением.
Все эти факторы, взятые в совокупности, позволяют предположить, в силу каких обстоятельств отношения между куртизанками и гостями были сведены до минимума.
Выше шла речь только о куртизанках высшего класса. Вероятно, при династии Тан и ранее существовали также и дешевые бордели, удовлетворявшие потребности простого населения. Однако поскольку подобные заведения лежали вне сферы интересов литераторов и историков того времени, мы практически не располагаем о них никакой информацией. Как мы увидим в гл. 8, подобные заведения упоминаются только в текстах периодов Сун и Мин, и то весьма редко.
Возможно, такие низкопробные бордели выросли из публичных домов, находившихся под правительственным контролем, или каким-то образом были связаны с ними. В таком случае они пополнялись в основном за счет женщин трех категорий: 1) преступниц, приговоренных к службе в государственных борделях; 2) родственниц преступников, приговор которым включал понятие цзимо (т. е. все близкие родственники становились рабами); 3) женщин, захваченных во время военных действий. Подобные женщины относились к низшему сословию, составляя особую группу, статус которой определялся законом и члены которой были лишены многих гражданских прав, например им было запрещено выходить замуж за человека, не принадлежавшего к их касте. Социальный статус таких проституток был совершенно иным, чем куртизанок, которые были скованы не столько юридическими нормами, сколько коммерческими отношениями и которые после того, как их выкупали или если они выплачивали оставшийся долг прежнему хозяину, снова становились свободными. Проститутки низшего класса предназначались для солдат и матросов, а также для самых низших категорий чиновников правительственных учреждений. Разумеется, участь этих женщин была ужасной. От своей горестной судьбы они могли избавиться только в том случае, если правительство провозглашало всеобщую амнистию или если какой-то высокопоставленный чиновник проявлял к одной из них особый интерес и принимал ее в свою семью. Как мы увидим в гл. 8, при династии Сун чиновники могли покупать или брать в долг подобных женщин от правительства.
Однако создается впечатление, что границы между частной и государственной проституцией не всегда были четко определены и значительно колебались в разные времена и в разных местах. История проституции в Китае пока что мало исследована. В Японии еще в XVIII в. появилось несколько внушительных и хорошо документированных историй японской проституции, а чрезмерная скромность цинских литераторов не позволила им осуществить подобный исторический анализ проституции в Китае. Все их усилия ограничились спорадическими эссе с описаниями жизни знаменитых куртизанок былых и современных им времен. Можно только надеяться, что кто-то из нынешних ученых посвятит этому сложному вопросу специальное исследование.
В подобном исследовании должен найти отражение анализ взаимоотношений между частной и государственной проституцией, а также и принципов отбора женщин для императорского дворца. Как правило, в сохранившихся текстах используется только стандартное выражение бэй сюань жу гун, «после того, как ее выбрали, она вошла во дворец». Может создаться впечатление, что все придворные дамы являлись исключительно девушками, преподнесенными в качестве дани: либо из провинций, либо от чужеземных и зависимых стран; они могли быть дочерями из влиятельных семей, рассчитывавших таким образом снискать благосклонность императора, или женщинами, которых приобретали дворцовые агенты. Эти агенты рыскали по всей империи в поисках красивых и талантливых девушек и, очевидно, забирали тех, кто им нравился, даже из государственных и частных борделей. Когда подобных женщин набиралось достаточно много, евнухи и надзирательницы осуществляли отбор. Лучшие попадали в императорский гарем, хорошо владеющие искусствами — в цзяофан, а остальных направляли во дворец для выполнения разных поручений. Хочу подчеркнуть, что эти соображения отражают только мои личные впечатления, почерпнутые из китайской литературы. В данном случае они приводятся с надеждой, что однажды появится специальное исследование по этому вопросу.
* * *Образ жизни в это время резко изменился. Благодаря центральноазиатскому влиянию начали широко использоваться складные стулья, хотя сидели и на низких скамейках, выполненных из резного и лакированного дерева. Если в периоды Хань и Лючао подобная мебель была только слегка приподнята над полом, представляя собой нечто вроде положенных на подставку циновок, то теперь это были уже настоящие скамейки или диваны высотой около метра, на которых можно было и сидеть, и возлегать. Кроме того, появились разнообразные низкие столики и деревянные шкафы. Полы покрывали тростниковыми циновками и коврами, а у входа в дом было принято снимать обувь. Дома ходили в носках с толстой подошвой, вероятно напрминающих японские таби. Стены и потолки украшали рисунками, а на передвижных ширмах можно было видеть образцы живописи и каллиграфии.
По живописи и погребальным статуэткам того времени мы можем в общих чертах восстановить, как одевались при династии Тан. И у мужчин, и у женщин верхнее платье было в принципе таким же, как и в предшествующие века: летом простое, а зимой на подкладке. Под ним и мужчины, и женщины носили штаны.
Женские платья сходны с кимоно японских дам, которые, в сущности, были созданы по танскому образцу.[112] Помимо этого танские женщины носили еще нечто наподобие передника, подвязываемого к поясу шелковой лентой. Этот передник не получил распространения в Японии, но в Корее и поныне он составляет неотъемлемую часть женского туалета.
Интересен в связи с этим свиток, приписываемый танскому художнику Чжоу Фану (расцвет творчества приходится на период около 800 г.), который особенно прославился своими женскими портретами. На картине представлена дама, сидящая, положив левую ногу на правую, чтобы поддерживать семиструнную лютню (цинь), которую она настраивает. Правой рукой она подкручивает винт на колках, а левой касается струн. Рядом стоит служанка, которая держит поднос. Дама представлена в домашнем одеянии: на ней нечто вроде вышеупомянутого передника, очевидно изготовленного из какого-то грубого материала. Ее волосы уложены в весьма примитивный шиньон. На служанке имеется пояс, несколько раз обернутый вокруг талии и завязанный спереди. Этот пояс является прототипом японского оби. Японские женщины изящно завязывают его на спине, но в старомодных костюмах гейш сохраняется старый стиль, и они завязывают его спереди, как это было принято в танском Китае.
На том же свитке изображены развлекающиеся придворные дамы. Одна из них мухогонкой с длинной рукоятью дразнит собачонку. На даме домашнее платье из расшитого шелка, поверх платья надет передник из простого красного шелка, который крепится к поясу при помощи узкой шелковой ленты. Сквозь ниспадающее верхнее платье из прозрачной коричневой ткани просвечивают голые плечи, а костюм завершает парчовый шарф. У дам в торжественном облачении, какими они предстают на произведениях живописи танского и раннесунского времени в Дуньхуане[113] часто мы видим очень длинные шарфы, которые окутывают плечи и нередко свисают до пола. По-видимому, такие длинные шарфы составляли неотъемлемую часть церемониального одеяния придворных дам. Их волосы подобраны в высокий шиньон, сверху скреплены большой заколкой в форме цветка, а спереди украшены свисающими бусами. Заколки очень простые, и даже можно рассмотреть их резные наконечники, торчащие из волос. Отметим также внушительное декольте и широкие, нарисованные кобальтом искусственные брови.
Губы красили помадой, а на щеках, прямо от глаз, рисовали румянами большие яркие пятна. На лбу, подбородке и щеках ставили красные и черные мушки. По свидетельству одного танского автора, первоначально мушки предназначались для того, чтобы скрывать следы ожогов: он утверждает, что жены из ревности или в наказание за какой-то проступок часто клеймили лица наложницам.[114] Нередко женщины рисовали на лбу tache de beaute в формеполумесяца желтого цвета. Это место называлось хуан син янь, «мушка желтой звезды», или мэйцзянь хуан, «желтое место между бровей».[115] Этот обычай сохранялся и при династии Мин. У женщин на картинах знаменитого минского художника Тан Иня (1470–1523) почти всегда присутствует это пятно на лбу. Однако, вероятно при династии Цин, этот обычай был предан забвению. В качестве украшений дамы носили серьги, браслеты и перстни.
Рис. 7.Изображение танцовщицы тайских женщин танского времени, выполненное по погребальной статуэткеСледует отметить, что шея у женщин оставалась открытой и нередко значительная часть груди была обнажена. В первую очередь это относится к танцовщицам. Судя по погребальным статуэткам, они были облачены только в тонкое платье с декольте. Под грудью оно было перехвачено лентой и дальше ниспадало широкой гофрированной юбкой. Рукава были необычайно длинными, и размахивание ими играло важную роль во время танцев, о чем имеются многочисленные упоминания в прозе и поэзии. На рис. 7 изображена танцовщица с полуобнаженной грудью. Однако, судя по другим погребальным статуэткам, девушки часто танцевали, полностью обнажив грудь. При династии Тан китайцы совершенно спокойно относились к тому, что женщины обнажали шею или грудь. Но начиная с династии Сун грудь и шею стали скрывать складками платья, а потом под высоким, плотно прилегающим воротником нижней куртки. Высокий воротник и по сей день остается отличительной чертой одеяния китайских женщин.
Дома мужчины носили широкие, мешковатые шаровары, а сверху — платье с длинными рукавами. Платье запахивалось справа налево, а в талии завязывалось шелковым поясом. Таким образом, одежды и у мужчин, и у женщин были практически одинаковыми. Выходя из дому, мужчины надевали верхнее платье несколько меньших размеров, в результате чего были видны воротник нижнего платья и концы его рукавов. Нередко нижние рукава выполняли роль широких манжет. Длинные волосы, уложенные на макушке в узел и скрепленные шпилькой, нередко обвязывали полоской жесткой черной парчи, и крепили ее на затылке таким образом, чтобы длинные концы ткани свисали вниз, либо они были настолько накрахмаленными, что торчали, как крылышки. Кроме того, мужчины носили черные шапочки из парчи, но разной формы и размера. Головные уборы в помещении не снимали, и даже в спальне шапочки откладывали в сторону только после того, как возлегали на ложе. На некоторых эротических картинках можно видеть мужчин в шапочках в момент совокупления, хотя это может быть и просто шутливым элементом.
Рис. 8.Судья танского времени верхом на конеПо торжественным случаям мужчины носили поверх верхнего платья накидку из атласа или расшитого шелка с широким воротником, доходящим до самого подбородка, и кожаный пояс, инкрустированный пластинами из яшмы или рога. Форма шапки, узор на платье и украшения на поясе, равно как и разнообразные свисающие с него бляхи являлись обозначениями ранга. У высокопоставленных чиновников шапки были расшитыми и украшенными (японская копия сочинения «Фу шо ши ван цзин») золотом, а надо лбом в них был вставлен кусочек яшмы или драгоценный камень[116].
На рис. 8, японской копии танского свитка, изображающего десять царей Ада, мы видим судью верхом на коне в сопровождении двух помощников. На голове у него судейская шапка с жесткими крыльями. Верхнее платье плотно запахнуто, но на шее можно видеть и выглядывающее из-под него нижнее платье более светлого цвета. Судя по изображениям чиновников в Дуньхуане, более светлое нижнее платье всегда проглядывает сквозь разрез верхнего официального платья. Особо отметим широкие шаровары, свисающие над стременами. Помощники судьи одеты в более короткие куртки и обуты в соломенные сандалии. Один из них держит скипетр, а другой — меч судьи.
Знатные мужчины и женщины носили туфли с загнутыми вверх носками. В ту пору обычая бинтовать ноги женщинам еще не существовало. Дополнительные сведения о женской и мужской одежде в конце периода Тан читатель может найти дальше, на с. 259 и след., где приводится описание костюма начала эпохи Сун, который в основном оставался таким же, как и в последние годы существования династии Тан.
Относительно же идеалов мужской и женской красоты того времени можно отметить, что мужчины предпочитали выглядеть мужественными, даже воинственными. Они обожали носить густые бороды, бакенбарды и длинные усы и восхищались телесной силой. И гражданские, и военные чиновники совершенствовались в стрельбе из лука, верховой езде, фехтовании на мечах и в кулачных боях, причем владение этими искусствами высоко ценилось. По картинам того времени, например по работам Чжоу Фана, мы можем предположить, что таким мужчинам нравились хорошо сложенные женщины с круглыми, пухлыми лицами, пышной грудью, с тонкими талиями, но с тяжелыми бедрами. Похожими были вкусы и в древней Японии — на свитках эпохи Хэйан изображены почти такие же пышнотелые женщины, как на картинах периода Тан. Однако очень скоро этот идеал кардинально изменился. Уже при династии Северная Сун предпочтение начали отдавать хрупким женщинам. Великий поэт Су Ши (более известный под именем Су Дун-по), увидев картины работы Чжоу Фана, написал:
Много странного видели глаза этого старого ученого,
Но до сих пор восторгаюсь толстушками
на картинах Чжоу Фана.[117]
В гл. 10 мы увидим, как к концу династии Мин идеалы мужской и женской красоты сменились на прямо противоположные, каковыми и оставались на протяжении всего последующего периода Цин. Воплощением красоты стали считаться тонкие и хрупкие женщины с точеными овальными лицами. И снова японцы в эпоху Токугава переняли эту моду, о чем свидетельствуют хрупкие женщины на поздних гравюрах укиёэ.
Образ жизни при танском императорском дворе отличался беспрецедентным великолепием. Придворный ритуал предписывал нескончаемую череду празднеств и банкетов с музыкой и танцами, во время которых поглощались в огромном количестве алкогольные напитки. Для подготовки бесчисленных танцовщиц, музыкантов, актеров и акробатов, необходимых, для подобных торжеств, при дворце имелись особые покои. Эта часть дворца называлась цзяофан («место для обучения»), помимо китайских актеров там проживали сотни центральноазиатских, индийских, корейских и индокитайских певиц и танцовщиц.
Иногда правители покровительствовали даосизму, в других случаях буддизму, но религиозные празднества всегда отмечались с особой помпезностью и обстоятельностью. Конфуцианские классические книги были признаны правительством в качестве основы для государственных экзаменов на чиновную должность, и конфуцианские ученые пользовались большим авторитетом при решении государственных вопросов, но в повседневной жизни двора и простого народа их учение почти не принималось во внимание.
Сексуальные отношения императора стали еще более регламентированными, чем прежде. Из-за все увеличивавшегося числа женщин в гареме потребовалось вести скрупулезный учет: тщательно отмечали дату и час каждого удачного сексуального союза, дни менструаций у каждой из женщин и появление первых признаков беременности. Такие меры были необходимы, чтобы избежать позднейших осложнений при определении будущего статуса младенца. В «Чжуан лоу цзи» («Записки из туалетной комнаты») Чжан Би (ок. 940) говорится, что в начале эры Кайюань (713–741) каждой женщине, с которой совокупился император, ставили на руке печать со следующим текстом: «Ветер и луна (т. е. сексуальные забавы) вечно остаются новыми». Эту печать натирали благовонием из корицы, после чего удалить ее было невозможно (сер. «Лун вэй цуншу», с. 7а). Ни одна из сотен дворцовых дам без предъявления этой печати не могла претендовать на то, что она удостоилась благосклонности императора. В том же сочинении приводятся многие красочные выражения для обозначения менструации, например «красная кровь» (хун чао), «жидкость персикового цветка» (тао хуа гуй шуй) или «вступление в месячный период» (жу юэ). Сексуальные нравы при дворе отличались полной непринужденностью: император любил купаться со своими дамами в дворцовых прудах нагишом.
Поскольку во время забав с женщинами император подвергался особой опасности нападения с целью покушения на его жизнь, принимались строжайшие меры предосторожности. Все двери, через которые можно было бы попасть во внутренние покои, запирали на засовы и тщательно охраняли. Чтобы ни одна из женщин не могла совершить нападения на своего августейшего партнера, по старинному дворцовому обычаю ту, которой предстояло разделить ложе с императором, раздевали догола, заворачивали в плед, после чего евнух на спине доставлял ее в императорские покои. Таким образом, она не могла пронести с собой никакого оружия. Подобная практика существовала в эпохи Мин и Цин, хотя, вероятно, восходит к более раннему времени[118].
Как и в прежние времена, женские покои представляли собой людской муравейник, где каждая женщина прилагала все усилия, чтобы привлечь к себе внимание императора. Двум женщинам удалось подняться на вершину власти благодаря своей красоте и силе характера, и их имена навсегда остались в китайской истории.
Первая, госпожа У Чжао, еще будучи наложницей императора Тай-цзуна, вступила в сексуальную связь с его сыном, наследным принцем. Уже когда У Чжао была фавориткой Гао-цзуна, она умертвила своего ребенка и обвинила императрицу и еще одну из фавориток императора в том, что это дело их рук. Поэтому император заключил обеих женщин в тюрьму, а в 655 г. провозгласил У Чжао императрицей. Но поскольку он еще продолжал проявлять интерес к двум впавшим в немилость женщинам, У Чжао велела доставить их из темницы, выпороть, отрезать руки и ноги и утопить в чане с вином. Вскоре после кончины императора императрица У взяла всю власть в свои руки и начала железной рукой управлять Поднебесной. Ее частная жизнь отличалась предельной распущенностью. Пока император был еще жив, она уговорила его разместить большие зеркала вокруг ложа, на котором средь бела дня предавалась с ним любовным утехам. Однажды, когда император пребывал там один, к нему явился с докладом знаменитый военачальник Лю Жэнь-гуй (601–685). Он был ошарашен, увидев императора сидящим в окружении зеркал, и сказал: «На небе не может быть двух солнц, а на земле двух правителей. А сейчас ваш покорный слуга видит многочисленные отражения Сына Неба. Разве это не зловещее предзнаменование?» Тогда император приказал убрать зеркала, но после его смерти, когда императрица У пустилась в свои многочисленные любовные забавы, она велела вернуть зеркала на прежнее место. Очевидно, она обладала исключительной жизненной силой, поскольку даже накануне своей семидесятилетней годовщины продолжала развлекаться там с Чжан Чан-цзуном, молодым человеком, который оставался ее любовником на протяжении восьми лет и который разгуливал по дворцу с напудренным и напомаженным лицом. Ян Лянь-фу написал сатирическое стихотворение о похотливой императрице:
В чистом источнике, в Зеркальном зале играют во многие тайные игры.
Отражения нефритоподобных тел в зеркалах
в точности повторяют каждое их движение.
Опьяненный победой господин Шестерка
улыбается, глядя в сияющую пустоту.
Пара уток-мандаринок забавляется среди зеленых волн.
Под «господином Шестеркой» имеется в виду Чжан Чан-цзун, а «сияющая пустота», как бы указывающая на поверхность зеркал, на самом деле относится к императрице У, поскольку иероглифы «сияющая» (мин) и «пустота» (кун), помещенные один над другим, составляют ее имя Чжао, написанное необычным образом, как это нравилось императрице[119]. Во всяком случае, она была удивительной женщиной, которая, несмотря на всю ее похотливость и жестокость, умела в целом хорошо управлять империей.
Другой удачливой наложницей была Ян-гуйфэй («Августейшая Супруга Ян»). Ее настоящее имя Юй-хуан («Яшмовое Кольцо»), и она являлась наложницей сына императора Мин-хуана (на троне 712–755), прославленного покровителя искусств и учености. Судя по описаниям, Ян-гуйфэй была необычайной красавицей с белоснежной кожей, но довольно полной, как и требовала мода того времени. Ее забрал к себе сам пожилой император, который был от нее без ума, и в 745 г. возвел в ранг гуйфэй. Император ни в чем ей не отказывал. Три ее сестры были приняты в гарем, а двоюродный брат назначен государственным министром. Император обожал созерцать ее голое тело во время купания и построил для нее среди горячих источников в провинции Шэньси дворец Хуацин, куда ежегодно отправлялся вместе с ней. Однако ее успешная карьера внезапно оборвалась, когда вспыхнул мятеж Ань Лу-шаня. Войска мятежников в 756 г. приблизились к столице, и императору пришлось бежать вместе со всеми дворцовыми дамами.
В дороге дворцовая стража потребовала казнить Ян-гуйфэй, усматривая в ней основную причину бедствий, обрушившихся на императора. Императору пришлось удовлетворить их требование, и ее вместе с сестрами убили. После того как верные правительству войска нанесли поражение Ань Лy-шаню, император вернулся в столицу, но так и не смог никогда позабыть Ян-гуйфэй, о которой скорбел до конца своих дней. Эту трагедию красочно воспел Бо Цзюй-и в знаменитой поэме «Чан хэнь гэ» («Песня о неизбывной тоске»), а цинский драматург Хун Шэн (1645–1704) создал на этот сюжет великую пьесу «Чан шэн дянь» («Дворец вечной молодости»), которая и по сей день популярна на китайской сцене.[120].
Браки императорских дочерей составляли неотъемлемую часть внутренней и внешней государственной политики. Зятьев фума («дополнительная лошадь в упряжке») выбирали из детей знатных семей, хранивших верность императору, или же из числа иноземных правителей, которых стремились умиротворить или связать брачными узами с Китаем. Многих принцесс отдавали замуж за варварских правителей за пределами китайской границы, где, как правило, они были не слишком счастливы. Классическим примером является случай с принцессой Си-цзюнь, которую около 100 г. до н. э. отдали в жены вождю племени усуней; после прибытия к мужу она написала ностальгическое стихотворение, хорошо известное в китайской литературе (см. BD, N 2346). Более удачным оказался заключенный в 641 г. брак танской принцессы Вэнь-чжэнь с тибетским царем Сронцан-гампо. Этот обусловленный политическими причинами союз позволил смягчить напряженные китайско-тибетские отношения, и за сорок лет своего пребывания в Тибете принцесса немало способствовала распространению в этом горном царстве китайской культуры.
Императорские сыновья также нередко из политических соображений вступали в брак с иноземными принцессами. Хорошо известен случай с тюркским ханом Мо-цзюэ, который хотел, чтобы мужем его дочери стал танский принц. Придворные советники сочли такое требование неприемлемым, но упоминавшаяся выше императрица У попыталась достичь компромисса, направив хану одного из своих двоюродных братьев по имени У Янь-сю. Однако хан желал иметь своим зятем только принца по императорской линии дома Ли и содержал несчастного У Янь-сю как пленника.
При династии Тан авторы и серьезной, и развлекательной литературы могли беспрепятственно обсуждать сексуальные вопросы. Упоминавшиеся выше разнообразные «пособия по сексу» имели широкое хождение, но появились и новые. В «Оде великой радости» («Да ло фу»), о которой пойдет речь ниже, упоминаются такие хорошо известные древние «пособия по сексу», как «Дунсюань-цзы» и «Су-нюй цзин», а также «Канон сексуального союза» («Цзяо цзе цзин»), о последнем у нас нет никаких сведений.
В библиографическом разделе «Новой истории династии Тан» («Синь Тан шу», гл. 59), посвященном книгам по медицине, приводятся названия большинства более древних «пособий по сексу». В издании годов Цянь-лун на с. 34а упоминается «Пэн-цзу ян син цзин» в 1 свитке и «Яншэн яоцзи» Чжан Чжаня в 10 свитках. На с. 36а упоминаются «Фан чжун бишу» наставника Го в 1 свитке и «Юй фан бицзюэ» в 10 свитках наставника Чунхэ-цзы, составленные Чжан Дином. Цитаты из Чунхэ-цзы приводятся в «И синь фан».
Несомненно, что «искусство спальных покоев» рассматривалось при династии Тан как одна из отраслей медицины. В большинстве медицинских пособий эпохи Тан имелся специальный раздел, посвященный «искусству спальных покоев». В то же время некоторые авторы использовали сексуальные элементы в своих поэтических и прозаических произведениях исключительно для того, чтобы позабавить читателя. Подобный жанр в танской литературе не имеет ничего общего с серьезными наставлениями «сексуальных пособий», а представляет собой зачатки китайской порнографической литературы.
Подробное рассмотрение сексуальных вопросов в изложении танского врача встречается в медицинском трактате «Цянь цзинь яофан» (букв.: «Драгоценные рецепты ценой в тысячу золотых»). Интересующий нас раздел озаглавлен «Фан нэй бу и», что можно примерно перевести как «Здоровый секс».
Автором этого сочинения был знаменитый танский врач Сунь Сы-мо (601–682). Первоначальная рукопись Суня, состоящая из 30 свитков, была напечатана при династии Сун в 1066 г. и переиздана в 1307 г. при династии Юань. Новое издание в 93 цзюа-нях появилось при династии Мин. Оно вышло в свет под редакцией придворного ученого Цяо Ши-нина и было переиздано в 1604 г. Минское издание было перепечатано и в Японии. История публикации показывает нам, насколько популярным было это сочинение в медицинских кругах Китая и за его пределами.
Ниже приводится краткое изложение содержания «Фан нэй бу и», разбитого для удобства читателя на 18 разделов.
Пока мужчина не достигнет сорокалетнего возраста, обычно его терзает могучая страсть. Но после того, как он переходит за эту границу, он вдруг замечает, что его сексуальная потенция начинает ослабевать. И одновременно с ослаблением потенции на него, подобно пчелиному рою, обрушиваются бесчисленные болезни. Если долго не принимать необходимых мер, то болезни в конечном счете станут неизлечимыми. Пэн-цзу говорит: «Подлинное лечение состоит в том, чтобы лечить одного человека при помощи другого». Поэтому, когда мужчине исполняется сорок лет, это самое время для него, чтобы сполна овладеть «искусством спальных покоев».
Принципы «искусства спальных покоев» очень просты, однако лишь немногие могут правильно их применять. Нужно за одну ночь совокупляться с десятью разными женщинами, ни разу не извергая семени. В этом и состоит основная сущность «искусства спальных покоев».
Мужчина должен вступать в сексуальный союз не только для того, чтобы удовлетворять свою похоть. Он обязан стремиться к тому, чтобы контролировать свои сексуальные желания и таким образом питать свою жизненную энергию. Он не должен подвергать свое тело сексуальным излишествам, стремясь испытывать плотские наслаждения, отпуская стремена своей страсти. Наоборот, мужчина должен думать о том, как половой акт может благотворно сказаться на его здоровье, благодаря чему ему удастся избежать болезней. В этом и состоит сокровенный секрет «искусства спальных покоев».
Далее следует раздел, в котором перечисляются преимущества воздержания в юности во время совокупления и подчеркивается важность сохранения семени. В разделе IV, в продолжение принципов более старых пособий, описываются качества женщин, пригодных для коитуса. Например, там говорится: «Совсем не обязательно, чтобы женщины были красивыми и очаровательными. Пока они молоды, и хотя груди у них недоразвиты, а кожа упругая, им и нужно отдавать предпочтение». В разделе V отмечается важность сексуальной прелюдии и предупреждается об опасностях, которые влечет за собой слишком поспешное вступление в сексуальный союз. В приводимом ниже разделе VI указывается, что следует менять женщин, с которыми сожительствуешь.
VI. Если мужчина постоянно совокупляется с одной и той же женщиной, ее пневма инь ослабевает, и мужчине будет от нее мало проку. Энергия ян подобна огню, а энергия инь подобна воде. Точно так, как вода может потушить огонь, так же и инь может ослабить энергию ян. Если они пребывают в контакте слишком долго, то [поглощаемая мужчиной] энергия инь станет сильнее, чем его собственная энергия ян, в результате чего последней будет нанесен вред. И тогда потери, которые мужчина понесет во время совокупления, не будут компенсироваться тем, что он приобретет. Тот, кто сумеет совокупиться с двенадцатью женщинами, не потеряв при этом семени, навечно останется молодым и красивым. Если мужчина сможет совокупиться с 93 женщинами и при этом не потерять над собой контроля, то достигнет бессмертия.
В разделах VII и VIII этот вопрос рассматривается еще более подробно. Особый интерес представляет раздел IX, поскольку в нем тщательно обсуждается способ «возвращения семени». Там говорится:
IX. Всякий раз, когда во время полового акта мужчина ощущает, что приближается момент семяизвержения, он должен закрыть рот и широко раскрыть глаза, задержать дыхание и полностью себя контролировать. Он должен поднимать и опускать руки и все дыхание сосредоточить в носу, напрягая нижнюю часть тела, чтобы дышать только животом. Вытянувшись, он должен указательным и средним пальцами левой руки сразу же нажать точку пиньи, после чего сделать выдох и тысячекратно проскрежетать зубами, благодаря чему семя поднимется и окажет благотворное влияние на его мозг, и тогда его жизнь сразу удлинится вдвое. Если же семя будет извергаться как попало, это пагубно повлияет на его дух.
В «Каноне бессмертных» говорится: «Чтобы прожить долго и не старея, мужчина должен вначале забавляться с одной женщиной. Он должен пить яшмовую жидкость (т. е. поглощать ее слюну). Благодаря этому возбуждается страсть и мужчины, и женщины. После этого мужчина должен пальцами левой руки нажать (точку пиньи). Он должен представить, что в его «киноварном поле» имеется ярко-красное вещество, желтое изнутри и красно-белое снаружи. Потом он должен представить, что это вещество разделяется на луну и солнце, которые движутся в его животе, после чего поднимаются к точке нихуань[121] в мозгу, где обе половины снова соединяются. А тем временем, когда он позволяет своему члену войти в вагину женщины, он должен оставаться там, всасывая наверху слюну женщины, а внизу ее любовную влагу. Как только он почувствует, что семя его пришло в движение и вот-вот извергнется, он должен немедленно извлечь свой член. Однако этого удается достичь только самым посвященным.
«Киноварное поле» находится в трех дюймах ниже пупа, а точка нихуань расположена в голове, между глаз. Их нужно представить в виде луны и солнца, слитых воедино в круг диаметром в три дюйма. Именно это и называется «слиянием солнца и луны». Ему следует направить свой дух на этот образ, вводя свой член в вагину и извлекая его оттуда без семяизвержения».
Потом мы подробнее проанализируем приведенный выше отрывок. В рассматриваемом же нами тексте в разделе X в нескольких предложениях повторяется содержание предыдущего раздела. В разделе XI перечисляется польза от неизвержения семени, после чего приводится таблица, напоминающая раздел 19 в «И синь фан». В разделах XII и XIII рассказано о случае, который часто упоминается в китайских медицинских сочинениях.
XII. В силу природы страсти у мужчин имеются периоды повышенной активности. Поэтому даже самый великий мужчина неспособен выдержать длительного воздержания от сексуального союза. Если мужчина слишком долго воздерживается от семяизвержения, у него появятся фурункулы и язвы. Но если крепкий мужчина, которому уже за шестьдесят, ощущает, что не совокупляясь с женщиной в течение месяца или более, он не испытывает никаких терзаний, он может вообще отказаться от соитий.
Как-то, в эру Чжэнь-гуань (627–642) ко мне пришел за советом один крестьянин, которому было уже за семьдесят. Он сказал: «В течение нескольких дней моя сила ян настолько меня переполняла, что мне хотелось совокупляться с женой даже в дневное время и каждый раз достигать оргазма. Не знаю, хорошо такое или нет в моем преклонном возрасте?» Я ответил ему: «Это весьма неблагоприятно! Вам должно быть прекрасно известно, что происходит с масляным светильником. Прежде чем фитилю окончательно погаснуть, он вначале горит очень слабо, а потом вдруг вспыхивает. И после этой последней вспышки он гаснет. Вы уже достигли преклонного возраста, поэтому вам давно следовало бы воздерживаться от совокуплений. А разве вам не кажется ненормальным, что ваша страсть так внезапно снова вспыхнула? Меня это весьма беспокоит и могу только вам посоветовать тщательно за собой следить». По прошествии шести недель этот мужчина заболел и умер. Причина заключалась в том, что он не смог контролировать свои сексуальные отношения. Было много и других похожих случаев. Я упоминаю только об этом в назидание будущим поколениям.
Поэтому все мужчины, которые знают, как питать свою жизненную силу, должны сдерживать свои сексуальные порывы, как только замечают, что они становятся особенно сильными. Мужчина не должен безрассудно выплескивать свою страсть, поскольку в таком случае он утратит жизненную силу. Всякий раз, когда мужчина сдерживает себя, это подобно добавлению нового масла в светильник, который вот-вот погаснет. Но если мужчина не контролирует себя и извергает семя всякий раз, когда совокупляется с женщиной, это равнозначно тому, чтобы он выливал масло из почти догоревшего светильника. Не следует ли мужчине сдерживать себя, дабы избежать подобных неприятностей? Молодым людям подобное правило неведомо, а те, кто его знает, не применяют на практике. Когда же они достигают среднего возраста и начинают понимать этот принцип, уже слишком поздно. К тому времени болезнь заходит так далеко, что ее трудно вылечить. Тот, кто сможет сохранить себя, пока еще не успеет состариться, продлит свои годы и доживет до глубокой старости. Тот же, кто будет следовать этим принципам с юных лет, достигнет бессмертия.
Некто спросил меня: «Хорошо ли мужчине, которому еще не исполнилось шестидесяти, воздерживаться от сексуального союза?» Я ответил: «Нет. Мужчина не может обходиться без женщины, и женщина не может обходиться без мужчины». Если у мужчины не будет совокуплений с женщиной, сознание его станет мятущимся. А если сознание будет мятущимся, начнет страдать его дух. А если страдает дух, то сокращается продолжительность жизни. Поэтому если бы мужчина мог всегда контролировать свое сознание и полностью избавиться от мыслей о сексе, то это несомненно было бы великолепно, и такой мужчина жил бы очень долго. Но из десяти тысяч людей не более одного способны на такое. Как правило, трудно заставить себя сдерживать сексуальные порывы, и даже овладев этим искусством, легко его снова утратить. Мужчина начинает страдать от непроизвольных семяизвержений и чрезмерного мочеиспускания, и в конечном счете его начинают терзать инкубы. В этом случае одно извержение семени нанесет такой же ущерб его здоровью, как сто семяизвержений для человека, ведущего нормальную половую жизнь.
Далее в разделе XV перечислены даты и места, когда и где совершение сексуального акта недопустимо, что напоминает цитаты в разделе 24 «И синь фан». Раздел XVI посвящен вопросам евгеники, а в разделе XVII приводится подробнейшая таблица дней, благоприятных для зачатия. Трактат завершается разделом XVIII, в котором упомянуты еще некоторые запреты. Например, там говорится, что нельзя приближать ртуть к вагине женщины, поскольку это может сделать ее бесплодной. Мужчина же должен всегда избегать соприкосновения с сырым оленьим жиром, поскольку может тогда стать импотентом.
Вышеприведенные цитаты позволяют нам сделать вывод, что Сунь Сы-мо был прекрасно знаком с древними пособиями. Однако в его трактатах встречаются и три новые идеи.
Во-первых, Сунь придает большое внимание достижению мужчиной сорокалетнего возраста, который считает переломным моментом для его сексуальной жизни и физического состояния в целом. Подобной точки зрения в более ранних «сексуальных пособиях» мне не встречалось.
Во-вторых, как мы уже видели выше, в «пособиях по сексу» рекомендовалось избегать семяизвержения, зажимая для этого уретру (цитаты в разделе 18 «И синь фан»). Сунь же утверждает, что такого же результата можно добиться, прижимая точку пиньи. Этот термин использовался в древней науке иглоукалывания и прижигания моксой. В пособиях этой школы перечисляются сотни точек (сюэ) на поверхности человеческого тела, при введении в которые тонкой иглы или прижигании сухой моксой происходит восстановление нарушенных функций внутренних органов и снимается боль. Точка пиньи расположена на дюйм выше правого соска и называется также «инь, присутствующая внутри ян» (ян чжун юй инь). Еще одна точка, считавшаяся непосредственно связанной с сексуальными реакциями у мужчины, называется «точкой трех ян» (сань ян сюэ) и расположена на ноге в восьми дюймах выше пятки. Прижигание этого места моксой снижает потенцию у мужчины.[122].
В-третьих, Сунь Сы-мо утверждает, что процесс «возвращения семени» приводит к единению мужского и женского начал — представляемых в виде солнца и луны — в мозгу адепта. Это означает, что правильным образом произведенное совокупление позволит мужчине достичь своеобразного гермафродитного состояния и благодаря этому стать бессмертным. Эта идея не встречается в более ранних «пособиях по сексу».
Еще в одном танском тексте приводится подробное описание способа «возвращения семени». Оно сохранилось в жизнеописании даосского адепта Пэй Сюань-жэня, составленном неким Дэн Юнь-цзы и помещенном в биографическом разделе даосского собрания «Юнь цзи ци цянь» (СБЦК, 27, гл. 105)[123] Поскольку текст этот написан очень небрежно и изобилует специфическими даосскими терминами, предлагаемый ниже перевод следует сопроводить соответствующими оговорками: ритуал должен совершаться по определенным дням и после полуночи, но перед этим партнеры не должны пить вина или обильно есть, ибо в таком случае вместо пользы он может причинить им вред.
После того как они сосредоточатся и очистят свои помыслы, мужчина и женщина могут совместно использовать искусство, которое принесет им долголетие. Этот способ следует держать в тайне и передавать его только посвященным. При помощи его мужчина и женщина могут возбуждать свою ци, причем мужчина будет питать свое семя (цзин), а женщина — свою «кровь» (сюэ). Этот метод не является общепризнанным (вай фа), его задача состоит в том, чтобы стимулировать инь и укрепить ян. Если правильно применять такой метод, то поток ци будет распространяться подобно облакам по всему телу, семя укрепится и обретет гармонию, и вскоре все, кто его применяет, и молодые и старые, станут крепкими, как подростки. Оба партнера должны начать с медитации, полностью отстранив свое сознание от собственного тела и всех мирских вещей. Потом они должны семь раз проскрежетать зубами и произнести следующее заклинание: «Пусть Золотая Сущность Белого Происхождения оживит мои Пять Цветков; пусть Желтый Повелитель Центра умиротворит мою душу и упорядочит мою пневму; пусть Наивысшая Сущность Великого Императора укрепит мои соки и усилит мой дух; пусть Несравненное Наивысшее Истинное скрепит воедино шесть моих ци; пусть Таинственный Старец Высшей Сущности поможет моему духу вернуться и тем самым укрепит мой мозг. Да станем мы двое единым целым и смешаемся так, чтобы выделился зародыш и сохранилось Сокровище». Произнеся такое заклинание, мужчина сдерживает стремена и не испускает семени, чтобы преображенное ци поднялось по позвоночному столбу, пока не достигнет точки нихуань в его мозгу. Это и называется «возвращением к истокам» (хуань юань). Женщина сдерживает свои чувства и питает свой дух, чтобы не достичь оргазма (лянь хо бу дун, «очищенный огонь не движется»), она заставляет ци из. двух своих грудей спускаться в чресла, а потом снова подниматься оттуда, пока не достигнет точки нихуань. Этот способ называется «преображением истинного» (хуа чжэнь). Если в течение ста дней питать образовавшийся (в телах обоих партнеров) эликсир, он станет «чудесным» (лин). А если такую практику продолжать в течение очень долгого времени, и она войдет в привычку, это позволит прожить долго и достичь бессмертия.
В приведенном выше отрывке сексуальный союз описывается исключительно как средство для продления жизни. Он не направлен на продолжение потомства, а должен лишь в равной степени благотворно влиять на здоровье обоих партнеров. Ни мужчина, ни женщина не должны достигать оргазма, половой акт аналогичен алхимическому процессу: благодаря ему возбуждаются семя мужчины (цзин) и яичники женщины (сюэ), после чего они преобразуются в пневму ци, которая поднимается вверх по позвоночному столбу. Данный текст представляет собой разительное исключение, поскольку описанный в нем процесс оказывается идентичным и для мужчины, и для женщины. Как мы уже видели выше, в большинстве текстов, как правило, подчеркивается, какую пользу может извлечь мужчина, в то время как задача женщины сводится к тому, чтобы возбуждать и активизировать свою пневму инь.
В некоторых медицинских сочинениях династии Мин приводятся иллюстрации, на которых изображена циркуляция жизненной силы в теле мужчины. Этот поток называется Хуанхэ, «Желтая река», а поднятие семени вверх по этому каналу обозначается выражением «заставить Желтую реку течь вспять» (Хуанхэ и лю). Один из подобных рисунков имеется в минском трактате «Син мин гуй чжи», воспроизведенном на рис. 9. Этот канал изображен проходящим от макушки головы адепта вниз, вдоль позвоночного столба до гениталий. Благодаря способу «возвращения семени» семя поднимается вдоль позвоночного столба от гениталий до макушки головы. На рисунке отмечены все наиболее важные стадии на этом пути. Вначале семя достигает почек, которые обозначены полукругом (по китайским представлениям, почки играют важную роль в сексуальной жизни и мужчины, и женщины). Вход в почки называется юцюэ («темные ворота»), а выход — миху («потайная дверь»). На уровне почек, с передней части тела обозначен пуп. Ниже его имеются мин мэнь («ворота судьбы») и шэн мэнь («ворота жизни»), т. е. предстательная и семенные железы. Участок позвоночного столба выше почек называется «воротами в пять залов» (у тан гуань). Еще выше расположены три нерва, ведущие к сердцу. Затем канал проходит через «море костного мозга» (суй хай), т. е. через заднюю часть мозга до точки нихуань, средоточия жизненной силы на макушке головы.
Рис. 9.Каналы жизни из минского ксилографа «Син мин гуй чжи» (собрание автора)На других рисунках в том же сочинении изображен адепт, которому удалось заставить семя вернуться, в результате чего на макушке его головы появляются солнце и луна.
Знакомые с санскритской литературой заметят несомненную похожесть способа «возвращения семени», описанного Сунь Сы-мо, с методами тантрического сексуального мистицизма, в частности с йогой кундалини. Бесспорно, существует историческая взаимосвязь между китайской и индийской системами сексуального мистицизма. Однако рассмотрение этих связей увело бы нас слишком далеко в сторону. Интересующиеся могут найти более подробную информацию в Приложении к данной книге.
«Сексуальные пособия», находившиеся в обращении при династии Тан, также сопровождались рисунками с изображением разных сексуальных поз. Подтверждением тому является поэтическая ода танского времени «Да ло фу», в которой упоминается иллюстрированное издание «Су-нюй цзин». Насколько мне известно, ни одна из подобных иллюстраций не сохранилась. Даже японские материалы, которые так часто позволяют восполнить утраченное или преданное забвению в Китае, не помогают. Самым древним из дошедших до нас иллюстрированных японских свитков является «Кандзё-но маки» («Свиток посвящения»), известный также под названием «Косибагаки-дзоси». Он представляет собой серию картинок с изображением разных поз полового акта между придворным и дамой эпохи Хэйан (781–1183), которые сопровождаются пояснениями на японском языке. Авторство самой старой копии приписывается Сумиёси Кэйону, жившему в XIII в., но считается, что эта копия была сделана с оригинала, датируемого 900 г. Свиток выполнен в типично японском стиле, включая невероятно увеличенные половые органы, что характерно для древних и более поздних японских эротических изображений. Более того, в сопроводительном тексте не содержится никаких отсылок на китайские «пособия по сексу». Следовательно, хотя в эпоху Хэйан японцы, как правило, копировали китайские образцы, этот предмет представлял собой исключение.
Однако наряду с рисунками, включавшимися в «сексуальные пособия», в эпоху Тан уже существовали и самостоятельные свитки с эротическими картинками, которые не сопровождались пояснительным текстом. Около 1600 г. одна картинка из подобной серии работы упоминавшегося выше знаменитого танского художника Чжоу Фана была приобретена позднеминским художником Чжан Чоу. Чжан Чоу был не только плодовитым художником, но и известным коллекционером старинных свитков. В 1616 г. он издал каталог «Цинхэ шухуафан» с описаниями картин и образцов каллиграфии в своей коллекции, который по сей день используется специалистами в области китайского изобразительного искусства. Опасаясь цензуры, Чжан Чоу не решился включить в «Цинхэ шухуафан» описание эротической картинки Чжоу Фана, но современный археолог Дэн Чжи-чэн обнаружил копию замечаний Чжан Чоу по этому поводу и в 1923 г. опубликовал ее в гл. 6 своих «Незначительных заметок о древних делах» («Гудун соцзи»).
Чжан Чоу утверждает, что картинка Чжоу Фана была выполнена красками на шелке и называлась «Чунь сяо би си ту» («Картина, изображающая тайные забавы весенней ночью»). Чжан купил ее у господина Вана в Тайюани. Очевидно, на ней был изображен император, совокупляющийся с одной из своих наложниц, которой помогают две служанки, а по бокам стоят еще две дамы. Вот сделанное Чжан Чоу описание этой картины:
Картина выполнена Чжоу Фаном, именовавшимся также Цзин-юань. Прежде находилась в коллекции наставника из Павильона чаек и волн[124]. Некоторые утверждают, что на ней изображена танская императрица У, другие же считают, что это Ян-гуйфэй. Кто прав, решить трудно. Я слышал, что все женщины и девушки на картинах Чжоу Фана имеют пышное тело и хорошо сложены, он никогда не изображал их худыми и субтильными. У центральной женской фигуры на этой картине ясные, сияющие глаза, изящно изогнутые брови, красные губы и белые зубы, отчетливо выступающие уши и длинный нос. На подбородке и щеках умело посаженные мушки. Кожа у нее белая и мягкая, пальцы кажутся выточенными из яшмы. Вульва у нее влажная и красноватая, оттуда отчетливо выступает клитор[125]. Тем самым удачно подчеркиваются ее сластолюбивые мысли. На голове у мужчины «шапка путника» (высокая шапка из черной парчи, крепящаяся ремешком у подбородка), на ногах кожаные сапоги; лицом он похож на императора или уездного правителя. У женщины волосы подняты в прическу в стиле «любование небожителем» (т. е. в высокий шиньон), на ногах у нее шелковые носки, и она напоминает императорскую наложницу. У служанок сине-зеленые пояса, гофрированные юбки и туфли с квадратными носками; все они выглядят как дамы, прислуживающие в спальных покоях. Картина прописана в мельчайших деталях, пропитана духом старинного изящества, достичь которого удавалось только в эпоху Тан.
Мне неведомо, в какое время появился термин «тайные забавы» (би си). Хронист в жизнеописании Чжоу Жэня сообщает, что когда тот стал фаворитом императора Цзина (на троне 156–141 гг. до н. э.), его пригласили в императорские спальные покои и позволили присутствовать в тот момент, когда император «тайно забавлялся» с дамами своего гарема[126]. Затем у знаменитого танского поэта Ду Фу (712–772) в одной из его гунцзы, «Гаремных песен», имеются строки: «Получаемые в гареме наслаждения являются тайными, лишь немногим о них известно». Эти цитаты подтверждают, что термин би си восходит к далекому прошлому, а не появился в последнее время.
Кроме того, я обнаружил, что на подобных картинах былых времен, как правило, изображаются совокупляющимися один мужчина и одна женщина и в ряде случаев их интимные части не видны. Но в данном случае Чжоу Фан нарушил традицию: один мужчина совокупляется с женщиной, которой помогают еще две служанки. Одна из них приподнимает спереди женщину за бедра, а другая стоит за спиной мужчины и подталкивает его сзади [еще две дамы стоят по бокам]. Таким образом, в сексуальной забаве принимают участие пять женщин и один мужчина, чего, конечно, не обнаружишь на более старых картинах.
Второй и третий параграфы данного описания отчетливо показывают, насколько суровыми после эпохи Тан были конфуцианское подавление проявлений эротизма и конфуцианская цензура. Даже такой знаток, как Чжан Чоу, не имел ни малейшего представления о древних «пособиях по сексу» — в противном случае его не удивило бы изображение одного мужчины с несколькими женщинами на картине Чжоу Фана. Кроме того, он несомненно не ведал о многих прочих упоминаниях в литературе выражения би си.
До династии Тан эротическая литература преследовала в основном дидактические цели. Ни «пособия по сексу», ни алхимические трактаты не писались с целью позабавить читателя. Однако при династии Тан возникла потребность в эротической литературе, где вопросы секса рассматривались в шутливом тоне. Повести и рассказы такого рода пользовались огромной популярностью. В последующие же столетия большинство подобных произведений было либо выхолощено, либо уничтожено. Материалы, обнаруженные в Дуньхуане, позволяют получить общее представление о многообразии бытовавших в танскую эпоху книг на эротические темы. Часть дуньхуанских рукописей находится в собрании Стейна в Британском музее или в Париже, часть — в частных китайских и японских собраниях. Один из важнейших текстов доступен в великолепном факсимильном воспроизведении. Я имею в виду «Да ло фу» («Оду великой радости»).
Текст был обнаружен Полем Пельо и сейчас находится в Париже в Дуньхуанской коллекции. По указанию китайского наместника Дуань Фана (1861–1911) с него была сделана фотокопия, и в 1913 г. известный антиквар Лo Чжэнь-юй (1866–1940) воспроизвел ее в Пекине, включив в собрание «Дуньхуан шиши ишу». Текст был издан с колофоном, содержавшим псевдоним Чжихэ Сань-жэнь («Отшельник, летающий верхом на журавле»).
Текст «Да ло фу» дошел до нас в плохом состоянии. Делавший его танский переписчик был, вероятно, человеком малообразованным и слабо понимал содержание того, что копировал, потому текст изобилует ошибочными или неверно написанными иероглифами, повторами и опущениями; концовка вообще отсутствует, но, очевидно, она не превышала одной страницы.
Упоминавшийся ранее в связи с исследованием «И синь фан» китайский ученый Е Дэ-хуй предпринял тщательный анализ этого факсимильного издания и в 1914 г. опубликовал текст со своими комментариями в собрании «Шуанмэй цзиньань цуншу». Он исправил многие ошибки, но для полного понимания этого текста еще предстоит немало сделать. Я издал текст Е Дэ-хуя, снабдив собственными замечаниями (ЕСР, т. 2), разделив его для удобства читателей на 15 разделов. По этому же принципу сделана разбивка и предлагаемого ниже перевода.
Полное название этого сочинения будет «Ода великой радости сексуального союза инь и ян и неба и земли». Автором его считается Бо Син-цзянь (ум. 826), младший брат знаменитого танского поэта Бо Цзюй-и. У меня нет оснований сомневаться в его авторстве, как это делает автор колофона к факсимильному изданию. Бо Син-цзянь был не настолько знаменитым, чтобы второстепенные писатели стали пользоваться его именем, дабы придать значимость собственным литературным сочинениям.
Текст написан великолепным стилем и, кроме того, в изобилии содержит интересные сведения о нравах, обычаях и сленге эпохи Тан. Ниже приводится краткое изложение его содержания.
«Да ло фу» («Ода великой радости»)I–II. Предварительные замечания о космическом значении полового акта. Сексуальный союз представляет для мужчины наивысшую радость. Высокие должности и мирские почести приносят только печали. Поэтому автор и решился описать радости сексуального союза, ничего не утаивая:
В этом сочинении описывается жизнь человека от рождения до смертного часа. Хотя в нем и встречаются некоторые непристойные места, избежать их было невозможно при описании радостей соития. Ибо из всех наслаждений, известных человечеству, нет ни одного, превосходящего это, почему я и назвал свое сочинение «Одой великой радости». А чтобы позабавить читателя, я без стеснения пользовался разговорными и диалектными словечками.
III. Описывается процесс зачатия, рождения и достижения мальчиком и девочкой половой зрелости.
И вдруг раскрывается крайняя плоть и появляется головка (коммент.: у мальчика), удлиняются и увеличиваются губы (коммент.: у девочки). По прошествии нескольких времен года и лет (коммент.: у мальчика) появляются волосы на лобке, по прошествии нескольких дней и месяцев (коммент.: у девочки) начинает выделяться красная жидкость.
Следует отметить, что под «комментарием» имеются в виду замечания самого Бо Син-цзяня, написанные мелкими иероглифами под тем местом, к которому они относятся.
После того как мальчик и девочка достигают половой зрелости, для них подбирают подходящих партнеров, и совершается обмен свадебными подарками.
В разделе IV описывается брачная ночь «вечером ясного весеннего дня при красных свечах» (ЕСР, fol. 76/12). Далее говорится:
[Жених] достает свою «алую птицу» и распускает пояс на красных штанах невесты. Он приподнимает ее ноги необычайной белизны и поглаживает ее яшмовые бедра. Женщина одной рукой приподнимает «нефритовый стебель» и наслаждается им. Мужчина засасывает язык женщины, и его дух приходит в волнение. Своей слюной он обильно натирает вульву женщины, что она с удовольствием позволяет ему делать. «Прикрытие» оказывается пробитым прежде, чем она успевает это понять: одним решительным ударом он вводит внутрь свой член. И тотчас его «младенец» раскрывается и выделяет обильное семя. После этого они вытирают свои интимные части «шестью поясами» и складывают их в корзину. С этого момента они считаются супругами. То, что называется единением инь и ян, с того момента будет продолжаться беспрерывно.
(ЕСР, fol. 76/13–14, 77/1–4).
В разделе V содержится более подробное описание полового акта.
В лунную ночь в высоком павильоне или ранней весной у окна в библиотеке влюбленная пара читает вместе «Канон Чистой Девы» («Су-нюй цзин») и рассматривает изображения разных сексуальных поз. Вокруг их ложа размещены ширмы и разложены подушки. Потом прекрасная женщина снимает свою парчовую юбку и стягивает расшитые штаны. Брови у нее изогнуты, как чашечка цветка, талия у нее тонкая, как свиток шелка. Страсть ее вскипает, и то, что было сокрытым, становится явным. Когда он смотрит на нижнюю часть ее тела, взор его затуманивается. Вначале он ощупывает ее тело, потом ласкает с головы до ног. Он приподнимает ее ноги и кладет себе на плечи, потом приближает к ее животу свой обнаженный пенис[127]. Они целуются и сосут языки друг друга, при этом его член стоит. Яростно вздрагивая, «нефритовый стебель» поднимает голову. «Золотая канавка» возбуждается, и ее губки приоткрываются. Словно одинокий и прямой горный пик, мужской член напоминает устремленный к небу утес; словно влажная и темная ложбина, женский орган приводит в движение «куриный язычок»[128] И тогда из мужского и женского органов начинает выделяться влага. Женщина лежит на спине, обнимая его за талию; мужчина нависает над ней, опираясь на руки и колени. «Нефритовый стебель» приподнимается, и снова опускается, приближается и удаляется, бросается влево и вправо. Потом «янская вершина» входит полностью и достигает «струн цитры». Прижимаясь сверху вниз, снизу вверх, мужской член потирает «пшеничную пещеру», нападает и ударяет, ползет и полирует. Мужчина не перестает двигать бедрами [слева направо], и его член проникает в этот глубокий, пылающий и блестящий тайник так, слово хотел бы там навсегда остаться. Он производит толчки внутрь, делая это до тех пор, пока член не входит до самого основания, делая это то слабо, то глубоко, то легко, то сильно. Он проникает языком ей в рот, а тем временем член его достает до самого сердца женщины. Из их органов сочится влага, и они одновременно издают посасывающие звуки. И тогда мужчина отклоняет свой член то в одну, то в другую сторону. Он либо блуждает внутри своим «блестящим стеблем», то стремительно его извлекает. Протерев его куском ткани, он снова погружает член вовнутрь. Его мошонка раскачивается туда-сюда, а «стебель» заполняет отверстие и проникает в самую бездну. Оба стонут и прерывисто дышат. Когда она приподнимает свои подрагивающие ноги, то ощущается сладкий аромат. И тогда, положив ее бедра поперек постели, он прибегает к «искусству спальных покоев», чередуя один короткий удар с девятью глубокими и проникающими. Он не прекращает делать этого, пока не проявятся десять признаков возбуждения женщины[129]. Он сдерживает свое желание в узде, чередуя удары продолжительные со стремительными. Сверху он внимательно наблюдает, как входит и выходит его пенис. И тогда поведение женщины меняется: голос ее становится другим, выпадают шпильки из волос, прическа рассыпается, боковые локоны ниспадают на ее томные глаза, гребень выпадает из волос и свешивается полумесяцем над ее плечом. Взгляд мужчины тускнеет, он шевелит ногами и руками, а его семя проникает в глубины ее вагины, попадает в «пруд», который находится внутри «киноварного фота». И тогда он извлекает «нефритовый стебель», но «золотая канавка» не закрывается. Их жизненная энергия ослабевает; тело и дух успокаиваются. Член мужчины все еще влажный, жидкость стекает на его мошонку; капля за каплей сочатся из вульвы женщины, и влага струится по ее бедрам. Тогда куском ткани, приготовленным служанкой и намоченным в теплой благоуханной воде, они вытирают свои чресла. Потом они надевают штаны, после чего открывают разукрашенные цветами коробки и облачаются в новые одежды. Она достает драгоценное зеркало и накладывает новый грим, потом надевает новые туфли и спускается с серебром украшенного ложа. С нежной улыбкой дрожащей рукой она ласкает своего партнера. Радости подобных моментов не следует забывать до последних дней жизни.
(ECP fol. 77/5–79/1).
Этот отрывок служит еще одним доказательством того, что «пособия по сексу» предназначались для наставления супружеских пар, и подтверждает, что при династии Тан иллюстрированные рукописи «Су-нюй цзин» были хорошо известны. Следует отметить, что в тексте содержится много буквальных цитат из «Дунсюань-цзы» и «Су-нюй цзин».
В разделе VI описывается половой акт мужчины с наложницами. Этот раздел завершается словами:
И тогда мужчина заставляет свое семя вернуться и не допускает его извержения. Он впитывает выделения из вагины женщины и глотает ее слюну. Это и считается «завершением природы» тех, кто постигает Дао, стремясь продлить годы своей жизни и удлинить ее.
Это положение, включенное в описание совокупления с наложницами, а не в описание полового акта с женой, является еще одним доказательством, что коитус с первыми предназначался прежде всего для укрепления потенции мужчины и помогал ему обеспечить зачатие здоровых детей, когда при совокуплении с супругой он извергал семя.
В разделе VII воспеваются удовольствия от сексуального совокупления в каждое из четырех времен года. С литературной точки зрения это самая красочная часть сочинения, в которой содержатся трогательные описания интимных сцен в женских покоях.
Раздел VIII посвящен сексуальным забавам императора. Любопытно отметить, что, судя по этому описанию, протокол очередности, которым регламентировалось попадание на императорское ложе, не всегда строго соблюдался. В нем говорится:
Согласно древнему правилу, каждую ночь должны присутствовать девять наложниц, а в течение двух ночей в полнолуние — императрица, и придворные дамы все это тщательно фиксировали алыми кистями. Однако ныне женщины в гареме дворца Наньмэй, числом превышающие три тысячи, одновременно приближаются к императору, демонстрируя перед ним свои прелести и ревниво соперничая друг с другом, чтобы удостоиться его благосклонности. Не потому ли это, что тела всех этих бесчисленных женщин предназначены только для него одного?
(ЕСР, fol. 82/1–4).
В разделе IX описывается сексуальная подавленность одиноких мужчин и путешествующих в дальних краях. Из-за отсутствия нормального сексуального союза они страдают отсутствием аппетита и бессонницей, а здоровье их ухудшается.
В разделе X сообщается о том, что иногда похотливые мужчины тайно проникают на территорию чужого дома, чтобы удовлетворить свою похоть. На fol. 83/5 содержатся следующие циничные замечания относительно реакции женщин на подобных непрошеных гостей:
Незамужние женщины от страха не произнесут ни слова и попытаются встать, а замужние притворятся спящими и не окажут сопротивления.
Этот раздел завершается описанием противозаконного соития на открытом воздухе:
Когда же у двух любовников возникает внезапная возможность встречи, они не расстилают подстилки, а совокупляются прямо у стены, на краю лужайки или среди цветущих кустов. Хотя и опасаются, что их там могут застать посторонние, они нимало не заботятся о приличии: девушка просто расстилает свою юбку на траве или же они ложатся у основания колонны. Они возбуждены и напуганы, но одно такое тайное и поспешное совокупление стоит сотни заранее подготовленных союзов на домашнем ложе.
Раздел XI написан в ключе знаменитых строк Горация: «Ne sit ancillae tibi amor pudore». В нем восхваляются радости сексуального союза со служанками, причем приводятся примеры из жизнеописаний знаменитых древних мужей, которые были влюблены в своих служанок.
В разделе XII описываются, с привлечением многочисленных исторических примеров, безобразные женщины.
Раздел XIII посвящен нелегальным связям с буддийскими монахинями. Лишенные нормальных сексуальных отношений, молодые монахини вступают в сексуальную связь с индийскими и китайскими монахами.
Хотя открыто эти монашенки своих мыслей не выражают, в глубине сердца они всегда готовы отдаться мужчине. Их любовниками являются придворные, или известные ученые, которые ушли от мира и приняли монашество, или же высокопоставленные чужеземные монахи с могучими пенисами и тщательно выбритыми головами, которые, несмотря на их варварское обличье, умеют говорить по-китайски. Пребывая в компании своих любовников, монахини забывают про Закон Будды и лишь рассеянно перебирают свои четки.
Раздел XIV посвящен гомосексуальным отношениям между мужчинами, что иллюстрируется хорошо известными примерами, преимущественно из жизни ханьских императоров, о которых упоминалось в начале гл. 3. Текст в этой части очень сильно поврежден.
Раздел XV рукописи является последним, и от него сохранилось только несколько строк. Очевидно, в нем описывались сексуальные отношения между крестьянами и селянками.
* * *В колофоне к «Да ло фу» Е Дэ-хуй обращает внимание на то, что некоторые слова с выражением симпатии, которые во время полового акта произносят мужчины и женщины, употреблялись и в последующие века. Например, он отмечает, что женщина называет мужчину «старшим братом» (гэгэ), а он ее — «старшей сестрой» (цзецзе) (см., например, ЕСР, fol. 86).
Значение упоминаемых в разделе IV «шести поясов», которые использовали для вытирания интимных частей тела после дефлорации, а потом хранили в корзинках, не вполне понятно. Если это не ошибка переписчика, то, очевидно, имеется в виду широкораспространенный обычай, когда ткань, запачканная кровью после дефлорации, хранится как свидетельство невинности невесты до брака. В гл. 28 юаньского сочинения «Чжэ гэн лу» имеется стихотворение, написанное на мелодию жумэнлин, в котором упоминается о похожем обычае. Оно обращено к мужчине, который в брачную ночь вдруг обнаружил, что его невеста уже не девственница.
Сегодня состоялась великолепная свадебная церемония, Но когда я намеревался рассмотреть благоуханный цветок, То обнаружил, что там уже протекал ручей. К чему выяснять, был он очень красным или нет? Нечего высматривать, нечего высматривать! Возвращаю тебе кусок белого шелка.
В конце своего колофона Е Дэ-хуй упоминает два сомнительных эротических текста: «Цза ши би синь», якобы относящийся к периоду Хань, и «Гун хэ цзянь цзи», объявленный текстом танского времени. Я согласен с Е Дэ-хуем, что эти сочинения являются подделками, и поэтому в данном исследовании на них не ссылаюсь. Считается, что первое из них было написано минским ученым Ян Шэнем (1488–1559), а второе — цинским автором Юань Мэем (1716–1797).
Несомненно танским временем датируется новелла «Ю сянь ку» («Посещение пещеры бессмертных»), написанная Чжан Цзу (657–730), который снискал славу человека утонченного, но с весьма фривольными вкусами. В течение долгого времени в Китае это сочинение считалось утерянным, но китайскому библиофилу и географу Ян Шоу-цзину (1839–1915) удалось обнаружить его в Японии. В сущности, это весьма банальная любовная история, и ценность ее заключается исключительно в том, что она написана изящным слогом. В ней рассказывается о том, как однажды молодой ученый оказался в горной обители, где повстречал прекрасную и остроумную девушку и разделил с ней ложе. Примерно девять десятых текста занимают стихотворения, которыми обменивалась эта пара. Описание их сексуального союза в конце новеллы очень краткое, но упоминаемые термины позволяют с полным правом утверждать, что автору были знакомы танские «сексуальные пособия».
К тому же времени относятся и «Шэнь нюй чжуань» («Жизнеописания небожительниц»), составленные танским автором Сунь Вэем. Во второй из историй рассказывается о том, как ханьский император У (на троне 140–87 гг. до н. э.) совершал жертвоприношения какой-то богине на террасе Болян. Когда его прославленный военачальник Хэ Цюй-пин заболел, император посоветовал ему пойти обратиться к этой богине с просьбой о выздоровлении. Она предстала перед генералом в обличье прекрасной девушки и пригласила его вступить с ней в сексуальный союз. Он категорически отказался. После этого его болезнь еще более усилилась, и вскоре он скончался. И тогда богиня открыла императору, что его генералу недоставало энергии инь. Она намеревалась восполнить этот недостаток собственной энергией инь, но генерал отказался, что и привело его к кончине. В этой истории отчетливо ощущается влияние «пособий по сексу» и их теорий, согласно которым во время сексуального сношения энергия ян пополняется пневмой инь. Эту же теорию обнаружим в новелле «Чжи Сюй шэн цзи юй» («Странная встреча студента Сюя»), воспроизведенной в СЯЦШ (11 сер., т. 3). Там рассказывается о красивом и крепком молодом студенте по имени Сюй, который, отправляясь на охоту, всегда останавливался отдохнуть под большим деревом. Это дерево оказалось пристанищем могущественного горного духа. Дочь духа влюбилась в Сюя и начала навещать его по ночам. Они поженились, и в чудесном дворце божества была проведена пышная брачная церемония. Впоследствии ей пришлось расстаться с Сюем, и в тексте говорится:
Этой девушке не было равных в искусстве питания жизни, как ему учили Сокровенная и Чистая Девы, а потому [после их длительного сексуального общения] тело Сюя стало в два раза прекрасней и крепче, чем было до того.
И наконец, позволю себе привести текст еще одной новеллы из «Шэнь нюй чжуань», под названием «Девушки из храма правителя Кана». Хотя эта новелла лишь умеренно эротична и слегка сентиментальна, она является типичным образцом эротического жанра, процветавшего в то время и не утратившего популярности и поныне. В ней рассказывается о том, как молодой ученый по имени Лю Цзы-цин удалился на прекрасную горную вершину с целью предаться там литературным занятиям. На вершине он посадил разные редкие породы цветов. Далее рассказывается:
Однажды весенним днем в 426 г., когда Лю созерцал свой садик, он вдруг заметил двух красивых ярких бабочек, порхающих среди цветов. Размером они были с воробьев, и в течение дня появлялись несколько раз. Лю это показалось странным. Потом, когда лунной ночью подул прохладный ветерок, Лю сидел и слагал поэтические строки. Вдруг раздался стук в калитку, и он с удивлением услышал девичий смех и разговоры. Когда он отворил дверь, то обнаружил двух девушек лет шестнадцати, с точеными чертами лица и одетых в яркие платья. Они обратились к нему со словами: «Однажды ты восхищался бабочками, порхавшими среди цветов. Это произвело на нас сильное впечатление, потому мы и пришли тебя навестить». Лю предложил им присесть и сказал: «У меня, ничтожного, есть только эта жалкая халупа, и мне стыдно, что не могу угостить вас вином». Одна из девушек на это отвечала: «Неужели ты полагаешь, что мы пришли сюда, чтобы выпить вина? Надеюсь, что сейчас, когда луна так низко опустилась и близится рассвет, ты знаешь, о чем следует подумать?» На это Лю сказал: «У меня, ничтожного, есть только эта жалкая хижина, но я осмеливаюсь рассчитывать на вашу благосклонность». Тогда младшая из девушек с улыбкой обратилась к другой: «Сегодня я уступаю эту честь тебе, сестренка!» Она встала и провела свою сестру к нему в спальню со словами: «Закройте дверь и оставайтесь вместе, разделите изголовье и покрывало. Мне бы хотелось, чтобы радости грядущей ночи были не меньшими, чем сегодня!» С наступлением рассвета обе девушки исчезли. На следующий вечер они появились снова, и на этот раз с Лю осталась младшая девушка. Он сказал ей: «Мне известно, что вы не обычные смертные, но хотел бы знать, кто вы такие?» Девушка ответила: «К чему вопросы, если теперь у тебя есть такие прекрасные жены?» И с той поры две сестры приходили к нему регулярно раз в десять дней, и так продолжалось годами. Затем из-за вспыхнувших политических неурядиц Лю был вынужден вернуться в родную деревню, и связь его с двумя девушками прервалась. На горе Лу, милях в двадцати от того места, где жил Лю, имелся храм правителя Кана. Однажды он отправился посетить этот храм и обнаружил там статуи двух богинь, выполненные в глине. На стене за ними имелось изображение двух служанок, оно напомнило ему тех двух девушек, которые его когда-то навещали. И тогда он заподозрил, что это они-то и были.
Многие из любовных историй этого периода связаны с лисами-оборотнями. Наиболее распространенный сюжет состоит в том, что какой-то мужчина влюбляется в красивую молодую женщину, которую встречает при таинственных обстоятельствах. Впоследствии выясняется, что она является лисой-оборотнем. Иногда такие оборотни приносят благо своему любовнику, в других же случаях могут нанести вред и даже убить его. Этот мотив всегда оставался очень популярным в китайской литературе.
Лисий фольклор имеет долгую историю. В гл. 1 отмечалось, что в период Чжоу было распространено поверье, что лисы обладают большой жизненной силой, поскольку живут в норах и ближе к животворящей силе земли. Поэтому и считалось, что лисы являются долгожительницами. В «Ши цзине» («Книге песен») лисы упоминаются как робкие животные (№ 63 в разделе «Ю ху» и № 101 в разделе «Нань шань»), а в сочинениях периодов Хань и Лючао приводятся многочисленные свидетельства приписываемых лисам сверхъестественных способностей, в особенности их умение вызывать болезни и приносить прочие несчастья. Лисы предстают как любительницы подшучивать над людьми, наподобие Рейнеке-лиса в европейском фольклоре[130].
По-видимому, представление о лисицах, выступающих в роли инкубов, появилось значительно позже и окончательно сформировалось не ранее начала династии Тан. В «Сюань чжун цзи», небольшом сочинении о сверхъестественных явлениях, автор которого неизвестен, но которое, очевидно, было написано в начале периода Тан, есть следующее суждение:
Когда лисица достигает пятидесятилетнего возраста, она обретает способность превращаться в женщину. В возрасте ста лет она может принимать обличье красивой женщины, кудесника или взрослого мужчины, который вступает в сексуальные отношения с женщинами. В этом возрасте лисе известно, что происходит на расстоянии в тысячу миль, она может вызывать у человека помешательство и полностью лишать его рассудка. Когда лисе исполняется тысяча лет, она пребывает в общении с Небом, почему ее и называют Небесной Лисой (тянь ху).
Дополнительные сведения о сексуальном поведении лисиц можно обнаружить в «Соу шэнь цзи», посвященном необычным событиям сочинении автора IV в. Гань Бао, хотя подлинность этого сочинения и вызывает сомнения.[131] По-видимому, текст в той форме, в которой он дошел до нас, не может быть датирован ранее начала эпохи Тан. Кроме того, поскольку лисы в роли инкубов не упоминаются в «И синь фан», это может считаться подтверждением того, что до эпохи Тан сексуальные аспекты лисьего фольклора еще не получили широкого признания. Согласно танскому сочинению «Чао е цзянь цай», только в начале династии Тан возник чисто китайский культ лис, связанный с ритуалами плодородия. Примерно тогда же этот сексуальный аспект лисьего культа был перенесен в Японию, где лисы стали ассоциироваться с Инари, богиней риса и плодородия.
При всем том, при династии Тан вера, что лисы являются инкубами и соблазняют мужчин, была широко распространена. Такая уверенность сохраняется и поныне, особенно в Северном Китае.
В TPL приводятся некоторые танские новеллы про лисиц, превращающихся в людей (vol. 1, р. 112; vol. 2, р. 235, 256), чаще всего в красивых девушек, которые околдовывают мужчин (vol. 2, р. 367), и о злобных лисах, вызывающих болезни (vol. 2, р. 225). Считалось, что лисы-оборотни живут преимущественно в старой могиле, в которой была похоронена молодая девушка. Чтобы сыграть шутку с мужчиной, они чаще всего вселяются в ее труп и оживляют его. На эту тему у великого танского поэта Бо Цзюй-и имеется любопытное стихотворение. Однако он считает, что настоящая женщина может принести мужчине еще больше неприятностей, чем лиса-оборотень.
Когда лиса-оборотень состарится, в заброшенной могиле
Она превращается в женщину соблазнительной наружности.
Шерсть ее становится шиньоном, а морда —
напудренным личиком.
Ее длинный хвост превращается в алый шлейф платья.
И тогда, медленно ступая, она бродит
по безлюдным дорогам,
А с наступлением ночи выбирает заброшенное жилище,
Где будет петь, танцевать и иногда печально рыдать,
Не вскидывая изогнутых бровей,
понурив хорошенькое личико.
Но стоит ей вдруг улыбнуться,
какую радость она излучает!
Навряд ли кто-то из мужчин сможет устоять перед ней…
Но если даже подобная притворная красота
может соблазнить мужчину,
Насколько все же опасней подлинные женские чары!
И ложная, и подлинная красота способны
опутать мужское сердце,
Но поскольку обман менее притягателен, чем подлинное,
Лиса, выдающая себя за женщину, причинит мужчине
лишь малый вред,
Только на денек-другой сможет его одурачить,
А женщина, столь же обворожительная, как лиса,
навлечет на него офомные беды.
Долгие дни и месяцы будет она держать в плену
сердце мужчины.
Вероятно, причину, по которой лис наделили столь своеобразными сексуальными качествами, следует усматривать в сочетании двух элементов. Во-первых, существовало древнее представление о том, что лисицы обладают необычайной жизненной силой. А во-вторых, к этому добавилось мнение, что лиса способна дурачить мужчин.
Глава 8Эпоха Пяти Династий и период Сун908–1279 годы
В конце IX в. войска на юге полнясь ли мощное восстание. Оно смело династию Тан и нанесло престижу императорского двора удар, который в конечном счете оказался смертельным. Под руководством выскочки по имени Хуан Чао (BD, N 847) мятежники направились на север и в 881 г. захватили столицу Чанъань. Император был вынужден бежать. В 884 г. мятеж удалось подавить, но власть захватили в свои руки военачальники, обеспечившие эту победу, и императорская власть ослабла. Император фактически превратился в марионетку в руках боевых генералов. В своих владениях они вели себя практически как независимые военные правители. В 907 г. один из них вынудил последнего танского императора отречься от власти. Таким образом, после трех веков славы могучая династия рухнула.
Наступил период междоусобных распрей между военачальниками, причем положение усугублялось вследствие непрерывных набегов на китайскую территорию варваров с севера и запада. Однако к тому времени китайская культура достигла уже такой мощи и единообразия, что подобные внутренние разногласия не могли продолжаться долго. Междоусобицы затянулись на пятьдесят лет, после чего наступило очередное объединение империи под эгидой династии Сун.
Некоторые из недолговечных династий и владений, уничтоженных впоследствии сунскими генералами, оставили потомкам культурное наследие, прославившее их в веках. Следует упомянуть двор Мэн Чана (BD, N 1514), который в 935 г. стал вторым правителем «династии Чжоу» в Сычуани, но в 965 г. был вынужден уступить власть династии Сун. Его супруга, госпожа Сюй, снискала славу поэтессы под литературным псевдонимом Хуа-жуй фужэнь («Госпожа Цветочная Тычинка»). Она оставила богатое наследие в форме гунцзы, «дворцовых песен». Я привожу ниже одну из них, поскольку в ней дано мимолетное и очаровательное описание забав придворных дам в гареме:
Придворные дамы стоят перед входом в зал — у всех тонкие талии.
Они ужасно трепещут, когда
им впервые приходится сесть верхом на коня,
Но стоит им научиться держаться в седле,
как им хочется пуститься в галоп.
Почему бы им иногда не отпустить поводья
вместо того, чтобы сжимать руками седельную луку!
А вот еще стихотворение, в котором нашел отражение один из душевных порывов госпожи Сюй:
Ясным утром туман слетает с цветов,
И хрустящий утренний воздух
проникает в яшмовый сосуд с водой[132]
Тогда я разворачиваю лист бумаги,
пятицветный, усыпанный золотом,
И присаживаюсь у узорного окна,
заниматься каллиграфической скорописью.
Более того, второй император южной династии Тан — Ли Юй (937–978) является одним из самых великих китайских авторов любовной лирики. Именно он сполна осознал богатые возможности поэтического выражения в жанре, получившем название цы. Классическая китайская поэзия в основном создавалась на литературном языке и представляла собой стихотворения стандартной длины, со строками в пять или семь слогов. Стихотворения жанра цы, где слова соотносились с определенной мелодией, могли включать строки разной длины, где при желании использовали и простонародные выражения. Они также лучше подходили для передачи эмоциональных оттенков.
Ли Юй был утонченным художником, который больше интересовался музыкой, танцами и женской красотой, чем политическими и военными делами. Сунские генералы поспешили избавиться от него и его эфемерной династии, и он умер, будучи пленником первого императора династии Сун. Он потерпел политическое банкротство, но его поэтическая слава осталась в веках: как при династии Сун, так и при последующих династиях китайские поэты продолжали считать его одним из своих величайших наставников, и даже в наши дни основанный им поэтический стиль находит страстный отклик в сердцах поэтов, воспевающих любовь и романтическую идиллию.
Ниже я привожу переводы четырех его любовных стихотворений, не вполне соответствующих описаниям чисто телесной любви, о которой шла речь в предыдущей главе. В первых трех стихотворениях Ли Юй выражает собственные чувства, а в четвертом говорит от имени одной из своих возлюбленных. К сожалению, в переводе можно передать только содержание этих стихотворений и не удается сохранить неожиданные паузы и внезапное ускорение ритма, которые придают поэзии Ли Юя особо ошеломительную, чарующую окраску.
На мелодию «Хуань ци ша»Красные лучи закатного солнца
комнату озаряют.
Когда зажжена золотая жаровня,
ее угли добавляют жара курильнице в форме льва[133]
Красные парчовые покрывала скомканы
движениями ее танцующих ног.
Хотя очаровательная дама ступает легко,
ее золотые шпильки выпали.
Раскрасневшись от вина, я срываю цветок
и вдыхаю его аромат —
Издалека доносятся звуки барабанов и флейт,
звучащие в другом дворце.
На мелодию «Пусамань»Медные язычки губного органчика
перекликаются с холодными
бамбуковыми трубками,[134]
Когда она медленно наигрывает
новые мелодии
своими яшмоподобными пальчиками,
Ее глаза призывно смотрят на меня —
быстро меняясь, как осенние волны.
Мы знавали и «дождь», и «тучки»
за занавесками в уединенной спальне,
Где глубокая страсть нас объединяла.
а теперь после праздника —
как в комнате пусто!
Не осталось ничего иного,
кроме как забыться в весенних снах.
На мелодию «Си цянь ин»Тускнеет луна на рассвете,
рассеивается дымка ночная.
Бессловесно переворачиваю подушку,
никак не в силах забыть
Наш благоуханный сон.
Слабо доносятся отдаленные крики
Пролетающих в небе гусей.
Соловьи сладкозвучные разлетелись.
Увянув, опали цветы.
Я остался один в этом доме
среди стен расписных.
Не сметай же красные лепестки,
пусть будут рассыпаны как есть —
Дожидаясь, пока вернутся
ножки изящной танцовщицы.
На мелодию «Пусамань»Ярко сияют цветы
в тусклом свете луны,
Дымкою все покрыто —
сегодня могу прокрасться к любимому.
Ступаю по благоуханным ступеням
ногами, обтянутыми чулками.
Осторожно несу в руках
золотом расшитые туфли.
Мы встретимся к югу от расписного зала,
на короткий миг, дрожа от страха.
Я так многим рискую, сюда приходя,
подари же мне свою любовь без остатка.
Следует воздать должное Ли Юю не только потому, что он был одним из величайших авторов любовной лирики, но и еще по одной причине. Согласно традиции, именно он первым начал бинтовать ноги у женщин, после чего этот обычай стал играть определяющую роль в сексуальной жизни китайцев.
Документы периодов Сун и Юань с определенной долей осторожности высказываются по поводу появления этого обычая, который к тому времени уже был широко распространенным и общепринятым. Авторы той поры утверждают, что в литературе эпохи Тан и предшествующих династий не встречается непосредственных упоминаний о бинтовании ног и что они безуспешно пытались обнаружить на изображениях того времени дам с бинтованными ногами. Для объяснения происхождения этого обычая они ссылаются на историю о Ли Юе и его любимой супруге по имени Яо-нян. Рассказывают, что Ли Юй велел построить для нее большой цветок лотоса, высотой в шесть футов, и заставлял ее бинтовать ноги, чтобы они своей формой напоминали полумесяц. Потом по его настоянию она исполняла танцы на этом цветке лотоса. Поэтому традиционно Яо-нян изображается в момент обертывания ног бинтами (на рис. 10 она бинтует себе правую ступню, положив ее на левое колено). Это новшество было встречено с таким восторгом, что все дамы начали подражать примеру Яо-нян.
Можно сомневаться в том, что Яо-нян является родоначальницей этой моды, но, судя по литературным и археологическим источникам, появление обычая бинтования ног приходится примерно на время ее жизни, на те самые пятьдесят лет, которые разделяют династии Тан и Сун. Этот обычай оставался популярным и в последующие века, вплоть до самого недавнего времени. Даже и в наши дни в Китае можно встретить пожилых женщин с забинтованными ногами, но на молодых женщин или девушек эта мода уже не распространяется.
Рис. 10.Яо-нян, бинтующая ноги (цинский ксилограф «Бо мэй син ян», собрание автора)Если авторы династий Сун и Юань были скрупулезными историками, то при Мин все обстояло иначе. В ту эпоху происхождение всех обычаев любили возводить к глубокой древности; подверглась видоизменению и история бинтования ног. Минские авторы, ссылаясь на упоминания в древних литературных текстах женских ножек, чулок, обуви, пытались доказать, что бинтование ног существовало еще при династиях Чжоу и Хань. Все эти теории являются безосновательными и должны быть безоговорочно отвергнуты.[135].
Таким образом, происхождение самого обычая не вызывает сомнений, но трудно понять, в силу каких причин женские ножки стали играть такую особую роль в сексуальной жизни китайцев после того, как их начали бинтовать.
Уже при династии Сун заостренные ступни и необычайно малый размер ноги выступают как непременный признак в списке достоинств красивой женщины, и постепенно вокруг женских ножек и обуви начал складываться своеобразный фольклор. Маленькие ножки стали считаться самой интимной частью женского тела, восприниматься как символ самой женственности, обладающий наивысшей сексуальной притягательностью. На эротических изображениях династии Сун и последующих эпох женщины представлены совершенно голыми и их половые органы выписаны со всей отчетливостью, но мне ни разу не доводилось видеть (и насколько мне известно, таковых не существует) изображений, на которых женские ножки были бы разбинтованными. Эта часть женского тела оставалась жестко табуированной. Максимум, что могли себе позволить художники, — это изобразить женщину, которая начинает бинтовать или разбинтовывать свои ноги. Табу распространялось и на голые ноги тех женщин, которые их не бинтовали. Исключение составляли только изображения женских божеств, как, например, Гуаньинь, или иногда служанок.
Таким образом, ноги стали главным моментом в сексуальной притягательности женщины. Мужчина касался их, прежде чем приступить к сексуальному союзу, и такое прикосновение было даже обязательным элементом предварительных ласк. Именно так почти во всех эротических романах династии Мин описываются первые любовные утехи. Когда поклоннику удавалось добиться от дамы сердца интимного свидания, он никогда не выражал свои чувства через физический контакт, пусть даже слегка коснувшись ее рукава, но ему не запрещалось выражать свои помыслы словесно. Если его слова не вызывали неодобрения, он мог уронить на землю палочки для еды или веер, и когда опускался, чтобы их поднять, то касался ног дамы. Это было решающим испытанием. Если оно не вызывало возмущения, то воспринималось как знак согласия, и влюбленный мог приступать к более решительным действиям: обнять женщину, начать ее целовать и т. п. Если мужчина касался груди или бедер женщины, это могло объясняться просто нечаянным или неловким жестом и было простительным. Если же он касался ее ног, тут не было никакого оправдания, и подобная оплошность обычно являлась причиной самых громких скандалов.
Один из авторов нового времени оставил пять томов сочинений, в которых содержится все, что было известно о бинтованных ногах, крохотных женских туфельках и сложившейся вокруг них традиции[136]. Здесь есть материал об играх во время выпивки, когда в качестве сосудов использовали женские туфельки, их названия, модели, длинные списки выражений, имеющих отношение к бинтованным ногам, и т. п. Включены в сочинение разнообразные мнения многочисленных древних и более современных авторов, хотя ни один из них не дает удовлетворительного объяснения связи между сексуальностью и бинтованными ножками, равно как и имеющего к ним отношение жесткого табу.
Разумеется, нормы пристойности определяются принятыми условностями, а сами условности диктуются модой. Этим, например, объясняется, почему при династии Тан китайцы не воспрещали женщинам обнажать шею и грудь, а при династии Сун и позже считали их обнажение непристойным и ввели куртки с высокими воротниками. Но одними изменениями в моде не удается до конца объяснить возникновение табу на ноги и женские туфли.
Некоторые авторы пытаются установить зависимость между забинтованными ногами и интимными частями женского тела, полагая, что походка женщин с бинтованными ногами вызывает особое развитие лобка и повышенную реакцию вагинальных рецепторов; однако медики безоговорочно отвергают такую теорию. Другие утверждают, что этот обычай ввели конфуцианцы, дабы сковать движения женщины и тем самым помешать ей свободно перемешаться за пределами дома; таким образом, в данной версии забинтованные ноги являются символом женского целомудрия, но подобное объяснение притянуто за уши и малоубедительно.
Насколько я могу судить, для решения этой проблемы требуется психоаналитический подход, возможно, с учетом фетишизма в отношении обуви. Однако окончательное решение я оставляю профессиональным сексологам.
Рис. 11.Прорисовка с рентгеновского снимка забинтованных ногРис. 12.Разные виды женских гетр и туфелька для забинтованных ногДругой тип гетр (рис. 12, В) представлен на изображениях из альбомов, датируемых 1600–1650 гг., таких как «Хуаин цзинь чжэнь» и «Цзяннань сяо ся» (см. воспроизведение в ЕСР). Очевидно, для этих гетр использовали накрахмаленную ткань. Крепящую ленту завязывали вокруг лодыжки, немного выше ступни. Ни на одной из гравюр не видны кончики ленты, так что мы не знаем, как ее завязывали.
В задачи моего исследования не входит рассмотрение техники бинтования ног. Читатель может обратиться к описаниям опытных медиков.[137] Здесь же достаточно отметить, что девочкам плотно обвязывали ноги бинтами с самого раннего возраста. Большой палец подгибался; четыре других тоже прижимали к подошве. Давление на них постепенно увеличивалось, пока плюсна не оказывалась под прямым углом к пятке. На рис. 11, воспроизводящем рентгеновский снимок, видно, какая деформация наступала. Нога сморщивалась настолько, что ее можно было засунуть в тесную туфельку. Эти обезображенные ступни прикрывали гетрами, форма которых с течением веков претерпела значительные изменения: на рис. 12 приведены образцы таких гетр, которые играли важную роль в китайской эротической живописи и литературе. Гетры и туфли (рис. 12, А) — это единственные предметы туалета, остающиеся на женщине, когда она оказывается совершенно обнаженной, как можно судить по рисунку в эротическом альбоме «Шэн пэн лай», созданном ок. 1550 г. (см. воспроизведение в ЕСР, pi. X). Гетры были шелковыми, по краю с вышивкой, которая выглядывала из-под подрубленной каймы платья, прикрывая туфли. Ниже икр они крепились при помощи ленточки, концы которой ниспадали до самой земли. Женщины заправляли свои шаровары под эти гетры.
И наконец, на рис. 12, С воспроизведены гетры, которые были в обращении около 1900 г., по современному сочинению «Цай фэй лоу»; а на рис. 12, D, заимствованном из того же источника, изображена женская туфелька, на которой вышиты бабочки и дыни.
Перелистывая эротические альбомы, можно заметить, что во время полового акта, когда пара опускалась на циновку или куда-то еще, где за ними могли наблюдать служанки, женщины не снимали свои туфли и гетры. Они снимали их только на кровати под балдахином и разбинтовывали ноги исключительно для того, чтобы сменить бинты после купания.
Существуют часто преувеличенные опасения, что этот обычай мог пагубно сказываться на здоровье женщин. Что касается здоровья китаянок, то несомненно наиболее сильными оказались для него побочные воздействия: с забинтованными ногами, женщины перестали получать удовольствие от танцев, заниматься фехтованием и другими физическими упражнениями, которые ранее играли в их жизни важную роль. Мы имеем дело с добровольной деформацией человеческого тела. Постараемся быть в этом вопросе менее предвзятыми, чем западные наблюдатели в XIX в., суждения которых не лишены самодовольства. Один из них заявлял в 1835 г. по поводу бинтованных ног: «У китайцев не только души, но и тела изуродованы и обезображены противоестественными обычаями».[138] Этот наблюдатель лицемерно забывал, что в его родной стране примерно в ту же эпоху его супруга и ее родители страдали от сердечных, легочных и прочих заболеваний, причиной которых было использование слишком тесных корсетов. Бинтование ног вызывало телесные страдания, но следует помнить, что женщины во все времена и у разных народов охотно шли на жертвы, если того требовала мода. В 1664 г. маньчжурские женщины сочли себя оскорбленными, когда им запретили бинтовать ноги по примеру китаянок.
В художественной сфере этот обычай имел пагубные последствия, поскольку положил конец древней великой традиции китайского танцевального искусства. Начиная с эпохи Сун прославленные красавицы и куртизанки демонстрировали свой талант певиц и музыкантш, но все реже и реже встречаются упоминания о знаменитых танцовщицах. Заимствованное из Китая танцевальное искусство продолжало развиваться в Корее и Японии, популярно оно и поныне, но в самом Китае пришло в упадок и практически было предано забвению.
* * *При первых императорах династии Сун, являвшихся большими поклонниками искусства, утонченные наслаждения, как и при династии Тан, продолжали процветать, но новый взлет конфуцианства немедленно сказался на свободе отношений мужчин и женщин. Предписания конфуцианских классиков, столь же обильные, сколь и суровые, сразу наложили ограничения и на сексуальные отношения.
Конфуцианское возрождение проявилось не сразу. Еще при династии Тан ученые-конфуцианцы заявляли, что для обеспечения всенародной поддержки необходимо углубить философские аспекты учения. При династии Сун два философа, Чжоу Дунь-и (1017–1073) и Шао Юн (1011–1077), позаимствовав у даосизма некоторые положения, создали синкретическую систему, которую из соображений удобства сейчас называют неоконфуцианской. Для своей новой теории они использовали принципы, изложенные в древней «Книге перемен» («И цзин»). Двумя движущими силами были провозглашены космические принципы инь и ян, пребывающие в изначальном единстве, названном тайцзи («Великий Предел» или Абсолют). Этот основополагающий принцип своей системы два философа изображали графически в виде переплетающихся символов инь и ян, взаимопорождающих друг друга внутри круга, который и обозначает Великий Предел. С той поры данный принцип начал играть преобладающую роль в китайской философии, равно как графический его символ — в прикладных искусствах. Окруженный восьмью триграммами, круг инь — ян превратился в один из наиболее распространенных мотивов в декоративном искусстве.
Другие конфуцианцы развивали это учение, но окончательную форму придал ему знаменитый философ и государственный деятель Чжу Си (1130–1200), который может считаться подлинным отцом неоконфуцианства.
Чжу Си многое позаимствовал из даосской алхимии, равно как и из буддизма, особенно из школы медитации — чань (яп. дзэн). Он привнес в конфуцианство отсутствовавший в нем ранее элемент эзотеризма, что оказалось весьма привлекательным для многих ученых и деятелей искусства. В то же время он объявил себя первым истинно конфуцианским толкователем классических книг, пойдя еще дальше, чем ханьские догматики. Чжу Си подчеркивал неполноценность женщин, настаивал на жесткой изолированности полов и возражал против любых публичных проявлений гетеросексуальной любви, ограничивая область интимных отношений супружеским ложем. Его решительность в полной мере проявилась в комментариях к любовным песням «Книги песен», которые он истолковывал как политические аллегории. На заложенном Чжу Си фундаменте неоконфуцианство превратилось в единственную официальную государственную религию[139].
С той поры неоконфуцианство стало идеологическим кредо для китайской бюрократии. С одной стороны, это была жестко определенная идеология, являвшаяся прочной и надежной основой для общегосударственной административной системы, делая ее единообразной и эффективной. С другой стороны, эта идеология стимулировала становление строго авторитарной формы правления, осуществляющей цензуру, контроль за инакомыслием и прочими сомнительными формами проявления непослушания. В эпохи Мин и Цин обвинение в «инакомыслии» (буцзин) было для властей обычным оправданием, когда им требовалось сокрушить политических противников и всех тех, чьи идеи воспринимались как посягательство на суверенитет государства.
Сами же сунские правители не следовали принципам школы, которую официально поддерживали. Лично их, как ранее ханьских императоров, намного более привлекал даосизм. Они стремились к поискам эликсира бессмертия и большую часть времени проводили, развлекаясь в гареме. Придворные хроникеры той поры упоминают также «картинки тайных забав» (биси ту), что может являться указанием на увлечение даосскими сексуальными практиками. Эротические изображения в целом стали часто называть «картинками [тайных забав] во дворце весны» (чуньгун хуа) или сокращенно «весенними картинками» (чуньхуа).
Во дворце и за его пределами еще сохранялась практика обучения при помощи «сексуальных пособий». Но некоторые авторы уже поднимали возмущенный голос против них. Сунский писатель Ван Моу (1151–1213) в первом разделе 29-й главы своего сочинения «Е кэ цун шу» приводит пространные рассуждения о сексуальных нравах правителя и придворной знати. Императоры, заявляет он, вступают в сексуальные отношения с огромным количеством женщин, и добавляет:
Нынешние князья и придворные содержат в изобилии жен и наложниц. Они используют их в качестве своеобразного лекарства, чтобы обрести «истинную сущность» и укрепить свою жизненную силу. Но оказывается, что это не приносит им никакой пользы: напротив, тем самым они только разрушают свое здоровье. И даже такой достойный человек, который должен был бы понимать [конфуцианский Принцип], как Хань Юй (знаменитый конфуцианец династии Тан), не смог избежать соблазна подобных наставлений. Слишком трудно управлять плотскими желаниями! Поэтому многие представители придворной знати наносят вред своему телу и лишаются жизни из-за тех, у кого «напудренные личики и подведенные брови», но не отказываются от подобных практик и не прислушиваются к зову рассудка.
Плодовитый сунский автор Цзэн Цао (известный под псевдонимом Чжияо-цзюйши; деятельность его приходится на период ок. 1150 г.) включил в сочинение «Дао шу»[140] главу под названием «Жун-чэн бянь» («Раздел о теориях учителя Жун-чэна»), где он также выступает против сексуальных практик даосских алхимиков. Его критика направлена в основном против трактата «Жу яо цзин» («Канона принятия лекарств»), написанного его современником Цуй Си-фанем. В даосском каноне, в том виде, как он был издан в период между 1444 и 1447 гг., содержится совершенно очищенный текст «Жу яо цзин»; он был переиздан в «Даоцзан цзияо» («Важные извлечения из даосского канона») с комментариями даоса Ван Дао-юаня, знаменитого писателя Ли Пань-луна (1514–1570) и ученого Пэн Хао-гу, жившего при Мин. Этот текст, в котором всего восемьдесят строк по три иероглифа в каждой, очень сильно искажен; и нет возможности получить какое-то представление о его изначальном содержании. Однако Цзэн Цао был известен полный текст оригинала. По цитатам в его сочинении (от которых не осталось и следа в подчищенном тексте) отчетливо видно, что «Жу яо цзин» был пособием по сексуальной даосской алхимии. Приведем оттуда один пример:
Я раздобыл книгу «Жу яо цзин» учителя Цуя, который объясняет «сражение» при плотском общении с женщинами… «Красный снег» объясняется там как истинная сущность [женской] крови; именно благодаря ей образуется зародыш в утробе. Он пребывает в матке вместе с принципом ян. Когда он оттуда выходит, появляется кровь. Когда туда проникает черепаха (т. е. когда мужской член входит в вагину), следует ожидать, что эта сущность будет выделяться женщиной в тот момент, когда она достигает вершины блаженства. Тогда черепаха, повернув голову и сохраняя собственное семя, впитывает и истощает сущность женщины. Когда ци утвердится, а дух пребывает в гармонии, то [полученное женщиной] ци проходит через «ворота» (позвоночный столб) и словно бы при помощи лебедки устремляется навстречу «желтому потоку», чтобы оттуда подняться к «вершине» (куньлунь, т. е. точке нихуань на макушке головы) и проявиться в «золотых вратах» (?). Затем оно входит в «киноварное поле», где постепенно превращается в эликсир. Прочтя такое, я преисполнился омерзения и спросил себя: неужели учитель Цуй на самом деле такое говорил? Насколько мне известно, мудрецы древности такими делами не занимались. Когда Чжан Дао-лин объяснял Дао желтого и красного (хуан чи) и групповые практики, согласно которым во время сексуального союза (хунь ци) происходит единение ци, целью его было способствовать развитию зародыша, и это не имело отношения к подлинным даосским адептам. И после того как Чжан Дао-лин погиб, подобные практики прекратились. Адепт Цин-лин заявлял: «Я видел людей, которые скончались из-за того, что использовали подобные методы, но не встречал никого, кто бы при помощи их обрел долголетие».
Из этого текста явствует, что в период Сун некоторые даосы продолжали использовать методы, которые в III в. стимулировали восстание Желтых Повязок. Относительно же иного значения термина «желтое и красное» (хуан чи), не встречающегося в древних текстах, где говорится о методах повстанцев Желтых Повязок, я расскажу подробнее в Приложении.
* * *Мы уже видели, что авторы того времени именовали мужской член «черепахой» или «морской черепахой «гуи» Это название явно указывает на его физическое сходство с черепашьей вытянутой шеей и заостренной головкой. Черепаха вызывала и другие сексуальные ассоциации, но в течение долгого времени они никак не могли вытеснить ее роли в качестве устойчивого символа жизненной силы и долголетия. Только с эпохи Мин черепаха стала ассоциироваться с непристойными сексуальными аспектами, вплоть до того, что было запрещено изображать ее на произведениях живописи и прикладного искусства. Даже само слово гуй в высшем обществе стало запретным. Любопытно проследить постепенную деградацию этого символа, что позволило бы выяснить эволюцию конфуцианского пуританизма.
Как было показано в гл. 1, еще при династии Инь черепашьи панцири использовали для гадания. Это животное воспринималось как вместилище жизненной силы и считалось святым. В гл. 2 мы упоминали, что с древности художники любили изображать черепаху в качестве символа севера. Именно черепаха, вырезанная на камне, традиционно являлась основанием для надгробных плит; печати сверху нередко украшали изображениями черепахи. В качестве символа долголетия это животное постоянно встречается на вазах, коробках и прочих произведениях искусства.
Более того, слово гуй часто входило в состав личных имен; в качестве примера приведу имена знаменитого танского поэта и крупного знатока чая Jly Гуй-мэна (ум. 881) и писателя Пэн Гуй-лина (1142–1206), жившего при династии Сун. При поздравлениях по случаю дня рождения дарили надписи, в которые входил термин гуйлин («почтенный черепаший возраст»), и подобные надписи во время празднеств вешали на стены, чтобы все могли ими любоваться. И вдруг около 1300 г. это животное утратило свое былое величие.
Писатель Ван Ши-чжэнь (1634–1711), живший в начале эпохи Цин, отмечал этот факт, но объяснить причину не пожелал. Вот что он говорит в гл. 22 своего сочинения «Чи бэй оу тань», в разделе, озаглавленном «Мин гуй» («Гуй в личных именах»):
Единорог, феникс, черепаха и дракон являются «сверхъестественными» (яин) животными, поэтому при династиях Хань, Тан и Сун иероглиф гуй так часто использовался в личных именах, что перечислить их невозможно. Однако при династии Мин появился запрет на использование иероглифа гуй, причину чего объяснить я затрудняюсь.
Ученый Чжао И (1727–1814), живший при династии Цин, очень подробно рассматривает этот вопрос в своем сочинении «Гай юй цун као», в разделе «Запрет на использование слова гуй» (гл. 38, пятый параграф от конца). Вначале он приводит сунский текст, согласно которому жители провинции Чжэцзян избегали употреблять слово л — «утка», поскольку считали, что эти птицы размножаются путем гомосексуального союза. Далее Чжао объясняет, что в его время слово гуй попало под запрет, потому что обозначало «мужа, закрывающего глаза на неверность своей жены» (цзун ци син инь). Он приводит длинный список цитат из доюаньских источников, чтобы доказать, что до того времени не существовало запрета на употребление слова гуй и его охотно включали в имена и прозвища. Он также приводит цитированное выше высказывание Ван Ши-чжэня и делает вид, что ему непонятны причины запрета на использование этого слова в именах. Однако в то же время Чжао И цитирует текст юаньского сочинения «Чжэ гэн лу», где описывается состояние упадка одного старинного рода: «Юные девы почти всегда ведут себя, как крольчихи, которые пялятся на луну. А все мужчины подобны черепахам, втягивающим шею». По народным верованиям, крольчихи зачинают от того, что смотрят на луну. Следовательно, смысл первой строки: юные дамы склонны к беспорядочным сексуальным связям. Когда же идет речь о черепахе, которая втягивает голову, это означает, что она прячется в панцирь из опасения посмотреть правде в глаза; на Западе мы называем это «страусиной политикой». Смысл второй строки: мужчины из этой семьи закрывают глаза на беспутное поведение своих женщин. Чжао делает вывод, что уже при династии Юань слово гуй вызывало отрицательные ассоциации.
Более поздний автор цинского времени, Юй Юэ (1821–1906), приводит высказывание Ван Ши-чжэня в своем сочинении «Ча сян ши сы чао» (гл. 6, с. 11а) и подкрепляет его цитатой из «Сюй ши би цзин», сочинения минского ученого Сюй Бу. Сюй Бу подтверждает, что при династии Сун и ранее слово гуй не считалось запретным и что ему неизвестно, с какого времени оно стало таким. Он добавляет, что в его время иероглиф гуй еще встречался в личных именах, хотя и весьма редко. Исходя из наблюдений Сюя, Юй Юэ приходит к выводу, что при династии Мин иероглиф гуй еще не был окончательно табуированным. Известно, что на некоторых печатях минского времени встречалось вырезанное изображение черепахи и что на некоторых изделиях из дерева, относящихся к тому же времени, выгравированы надписи, где присутствуют слова гуй или гуйлин.
В романах и новеллах конца эпохи Мин термин гуй выступает в непристойном и оскорбительном значении. В китайских ругательствах он занял главное место, поскольку подразумевалось, что человек, к которому он прилагался, или его родители подвержены противоестественным порокам. В китайско-английском словаре Г. А. Джайлз приводит термин гуйгун, который означает «рогоносец»; таким образом, слово гуй, означавшее «человека, закрывающего глаза на распутство своей жены (или получающего от этого выгоду)», стало пониматься в более широком смысле, обозначая человека, которому жена изменяет без его ведома.
В другом разделе, после рассуждений о гуй, Чжао И анализирует термин ванба («царь восьмерки»), который в просторечии являлся эквивалентом слова гуй в его оскорбительном значении. Чжао И отмечает, что в более древних текстах термином «царь восьмерки» обозначали воров и хулиганов, но приводит при этом вариант ванба, где слог ван написан иероглифом «забывать». В этом он усматривает определенный смысл: «это человек или животное, забывающие восемь главных заповедей: ритуальное и почтительное поведение, умеренность, скромность, благочестие, братская любовь, верноподцанничество и правдивость». Выражение ванба дожило до наших дней: так называют извращенного пройдоху, склонного к противоестественным порокам; когда же употребляют другое непристойное выражение, ванба дань, «черепашье яйцо», подразумевается, что родители данного человека предавались противоестественным порокам. На заборах и тротуарах можно встретить изображения черепах или слово ванба, имеющие откровенно скатологический смысл. В своем словаре Г. А. Джайлз отмечает, что подобные рисунки и надписи означают: «соблюдайте чистоту!», но, по-видимому, это позднейшее толкование.
Обобщая имеющиеся в нашем распоряжении сведения, я склонен считать, что до династии Юань повсеместно: а) черепаху отождествляли с мужским членом; б) были убеждены, что это животное размножается противоестественным способом; в) в его способности втягивать голову усматривали аналогию с человеком, который закрывает глаза на распутство своей жены. Я полагаю, что эти уничижительные характеристики сосуществовали с почтительным отношением к черепахе как к «животному промежуточному» и ни в коей степени не поколебали уважительного отношения к ней. Только в эпоху Юань неоконфуцианский пуританизм в самом широком смысле поставил под запрет все проблемы, имеющие отношение к сексу, и соответственно изгнал черепаху из художественной символики. Однажды официально объявленное непристойным, это животное стало восприниматься всеми как ругательство; его древние почтенные характеристики отошли на задний план. При династии Цин уже никто не осмеливался давать своим детям имена, в состав которых входил бы иероглиф гуй, равно как и держать дома свитки, в которых присутствовало бы это слово, и уже никто не решался пользоваться печатями или предметами, на которых имелось изображение черепахи. При этом следует отметить, что в южных провинциях, где обычаи древнего Китая поддерживались лучше, чем на севере и в центре, черепаха сохранила свое священное значение в качестве символа долголетия. Например, в Амое при жертвоприношениях Небу в первую неделю нового года на дарах имелось изображение черепахи; похожие пирожные преподносили по торжественным датам[141]. То же самое можно сказать и о Японии: черепахи, сухопутная и морская, там почитаются до сих пор, как и в Китае до династии Юань, где и по сей день изображения черепахи являются популярными художественными мотивами.
Позволив себе столь долгое отклонение, вернемся к вопросу о сексуальной жизни при династии Сун.
* * *В целом в литературе сунского времени не слишком много говорится о «пособиях по сексу». Похоже, что к этому времени их популярность начала идти на спад. Однако некоторые «пособия» все же упоминаются в библиографическом разделе истории династии Сун. В разделе о даосских сочинениях (гл. 205) мы встречаем «Уя дао инь юань цзинцзин» («Книга Пяти Зубцов, ведущих к изначальному семени»), в I свитке; этот текст не сохранился, но в нем говорилось преимущественно о сексуальной алхимии (с. 12а)[142] За ним следует жизнеописание даосского адепта, написанное Дэн Юнь-цзы (с. 15а), сохранившееся в даосском каноне и содержащее наставления по сексуальной алхимии (отрывок оттуда см. выше, на с. 217–218). Также там упоминается (с. 16Ь) «Жу яо цзин», сочинение в 3 главах, о котором говорилось выше, на с. 245. И наконец, там присутствует «Ян шэн яо лу» в 3 главах (с. 10b), вероятно представляющее собой компиляцию из более раннего объемистого сочинения «Ян шэн яо цзи», упоминавшегося еще в истории династии Ранняя Хань. В медицинском разделе (гл. 207) упоминается сочинение «Ян син яо лу» («Основные соображения об искусстве питания природы») (с. 21Ь), которое, по-видимому, являлось «пособием по сексу».
В первой половине эпохи Сун сексуальные вопросы продолжали свободно обсуждаться весьма широко; повсеместно соблюдались рекомендации из «пособий по сексу». Подтверждением тому являются два места в «добавлении» (сюй), которое сунский ученый Чжан Лэй (1052–1112) написал к своему сочинению «Мин дао цза чжи» («Пестрые заметки, проясняющие смысл Дао»).
В первом случае Чжан Лэй рассказывает, как однажды он познакомился с достойным человеком, который, по его мнению, являлся последователем даосизма. Это был бродячий монах по имени Ван Цзян: записной пьяница, похожий на безумца, низкого роста, но крепкого телосложения, с растрепанной шевелюрой, в которую он втыкал живые цветы. Один высокопоставленный чиновник с большими почестями принимал Вана и расспрашивал его об «искусстве спальных покоев». Однако Ван отказался отвечать на его вопросы (op. cit., ШФ, p. lib).
Чжан Лэй также повстречал военного наместника провинции по имени Лю Цзи. Хотя ему было семьдесят лет, он выглядел молодым. Чжан поинтересовался, как ему этого удалось добиться:
Лю Цзи взял меня за руку и ответил: «Я владею искусством, которому научу тебя, и тогда ты сможешь при помощи искусства «спальных покоев» увеличить свою жизненную силу». Тогда я сказал ему: «Я всего лишь скромный чиновник, и у меня только одна супруга. Откуда мне взять средства, чтобы совершенствоваться в этом искусстве?» И тогда Лю отказался давать мне наставления.
В первой половине эпохи Сун нормы конфуцианской морали еще не распространялись на все сферы повседневной жизни.
Ученый Юй Юэ, живший при династии Цин, цитирует в своем сочинении «Ча сян ши сюй чао» (гл. 9, с. 16b) два древних текста, согласно которым при династии Сун обнаженные женщины публично устраивали бойцовые поединки (фужэнь лоты сянпу). Подобные турниры проводили во время народных гуляний, когда исполнители демонстрировали публике свое мастерство. В эру Цзя-ю (1056–1063) они происходили возле столичных ворот Сюаньдэ-мэнь. Император и дамы из его гарема, присутствовавшие при этих состязаниях, наблюдали за борьбой обнаженных женщин и награждали победительниц серебром или шелком[143]. Сообщается, что выдающийся государственный деятель и историк Сыма Гуан (1019–1086) протестовал против этого обычая, который считал непристойным, и подал доклад трону с требованием положить конец подобным развлечениям.[144].
По-видимому, протесты против демонстрации обнаженных мужских и женских тел и против общих бань объясняются их несовместимостью с нормами конфуцианской благопристойности. Однако в последующие эпохи будут встречаться отголоски связанных с наготой магических действ, в особенности с публичной демонстрацией гениталий ради изгнания злых духов и устранения прочих пагубных влияний. В начале XVII в. жестокий военачальник Чжан Сянь-чжун (1605–1647), в течение короткого времени являвшийся правителем провинции Сычуань, «выставлял перед стенами города, который он осаждал, трупы обнаженных женщин, чтобы таким образом произвести магическое воздействие и смирить пушки защитников».[145] При династии Цин были популярны амулеты с изображением голых и совокупляющихся мужчин и женщин (см. ниже, с. 363, примеч. 1). Тем не менее у меня нет никаких оснований утверждать, что подобные обычаи существовали в эпоху Сун. Вполне вероятно, что их появление было связано с появившимися несколько позднее табу, которые все сильнее и сильнее сковывали сексуальную жизнь.
* * *В гл. 7 уже говорилось, что при изучении проституции времен династии Тан сложно бывает определить разные категории проституток и уточнить соответствующее им место в социальной иерархии того времени. Об эпохе Сун мы располагаем более точными сведениями. Нам известно три свидетельства очевидцев о жизни в Ханчжоу, столице Южной Сун.
Эрудированный любитель старины Чжоу Ми (1232–1308) в гл. 6 своего сочинения «У линь цзю ши» («Дела древнего Ханчжоу») выделяет три категории проституток. Он начинает с описания борделей с проститутками самого низшего класса, предназначавшимися для людей малообеспеченных и солдат; во вторую категорию входили винные лавки, где можно было найти также и проституток; в третью категорию попадали заведения высшего класса, где посетителям предлагали опытных куртизанок.
Раздел о низкопробных борделях называется вацзы гоулань. Смысл слов вацзы или вашэ не вполне ясен, но они как-то связаны с иероглифом ва (черепица). Гоулань означает «ограда», и это слово встречается еще в ханьской литературе в значении «дом, в котором содержатся профессиональные женщины для развлечений». Совершенно очевидно, что Чжоу Ми не считал, что эти заведения низшей категории заслуживают большего внимания, и ограничился только указанием их местонахождения. Чтобы получить более подробную информацию о вашэ, нам придется обратиться к другому источнику того же времени, «Ду чэн цзи шэн» («Записки о столичных видах»), написанному в 1235 г. ученым, который скрылся под псевдонимом Най-дэ-вэн:
Вашэ. Этот термин является указанием на непрочность продажной любви. Мне неведомо, когда именно возникли эти заведения, но всякий раз, когда я оказывался в столице, то видел, как и знатные, и простолюдины предаются в этих местах разнузданному разврату, причем молодые люди губят себя там, предаваясь наслаждениям.
В гл. 19 «Мэн лян лу», подробном описании Ханчжоу, составленном в эпоху Сун ученым У Цзы-му, говорится, что термин вашэ указывает на непрочность заключаемых там связей, поскольку они столь же дешевы, как черепица, и столь же легко разбиваются. Однако более вероятно, что это позднейшее объяснение. Вацзы было названием рынка в Ханчжоу, где, вероятно, и находились первоначально самые дешевые бордели. В «Мэн лян лу» добавляется, что когда императорский двор находился между Ханчжоу и Шаосином, армия основала за пределами городских стен несколько вашэ, куда для ублажения солдат поместили девок и музыкантш. Далее повторяется приводимое в «Ду чэн цзи шэн» утверждение, что посетителями этих лупанариев являлись представители благородных семей и простолюдины. Из более поздних источников мы узнаем, что проституток для армии вербовали в местных борделях и назначали им регулярное месячное жалованье.[146] Вне всяких сомнений, вашэ представляли собой особую категорию лупанариев, находившихся под правительственным контролем, и они предназначались в первую очередь для низших военачальников и солдат, равно как и для гражданских лиц, не располагавших достаточными средствами для посещения дорогих заведений. Но и богатые развратники часто приходили туда, чтобы удовлетворить свою похоть. В упоминавшихся нами позднейших текстах также утверждается, что при династии Сун претерпела изменение категория гуаньцзи, «государственных проституток». Женщин из семей, глава которых был осужден за какое-то преступление, и военнопленных отдавали начальникам округов и областей, чтобы те использовали их в качестве проституток. Высокопоставленные чиновники, жены которых оставались в родной провинции или в столице, имели право брать этих женщин себе в наложницы. Если после назначения на новую должность они хотели оставить их при себе, для этого требовалось внести дополнительный выкуп.
Забегая вперед, можно добавить, что при династии Мин в романах и рассказах время от времени упоминаются низкопробные лупанарии, посетителями которых были солдаты, матросы и городская шваль. К тому времени обитательниц подобных заведений именовали пяо, «публичные девки». К проституткам этой низшей категории относились с презрением, но не по причине их рода деятельности, а потому, что они были преступницами или родственницами преступников и к тому же не обладали художественными талантами, обязательными для проституток высшей категории. Слово пяо приобрело оскорбительный оттенок.
Покончив с описанием вашэ, Чжоу Ми обращается в своем «У линь цзю ши» к характеристике заведений второй категории, именовавшихся цзюлоу, «винными лавками».
Чжоу Ми разделяет их на две группы: контролируемые властями (гуаньку) и находящиеся под контролем частных лиц. Первые подчинялись министерству финансов; первоначально там подавали только спиртные напитки и закуски, но полного ужина не предлагали. Чжоу Ми приводит список, куда включено одиннадцать подобных заведений, и уточняет, что в каждом из них имелось по нескольку десятков гуаньцзи, «государственных проституток». Девушки в них были весьма нарядными, а во время сезонных праздников представали в роскошном облачении. Эти дома в значительной степени предназначались для правительственных чиновников, и простым гражданам попасть туда было непросто.
Что касается частных домов, Чжоу Ми приводит названия восемнадцати таких заведений с шикарными ресторанами, где одновременно предлагались и женские услуги:
Каждая из перечисленных винных лавок имеет по нескольку десятков комнат. Чашки и вазы там из серебра, и все утопает в роскоши. В каждом заведении имеется несколько десятков нигде не зарегистрированных куртизанок, одетых по последней моде и владеющих в совершенстве искусством ублажать гостей. Летом они щедро украшают свои прически цветами жасмина, которые распространяют по улицам благоуханные ароматы. Склонившись над перилами, эти девушки зазывают клиентов, что называется «продажей для гостей». Их сопровождают юные служанки, которые толпятся вокруг незанятых гостей и во весь голос горланят песни, в надежде получить чаевые; это называется «очищать гостей».
Далее Чжоу Ми приводит удивительно разнообразный список блюд, которые подавали в этих заведениях. Установленного меню не существовало, но между столами сновали многочисленные слуги и продавцы, каждый из которых предлагал какое-то особо лакомое блюдо, которое по своему усмотрению гости могли заказать. Описывая этих слуг, Чжоу Ми восторгается их памятью, поскольку они могли принимать сотни заказов и при этом никогда не ошибаться. Даже и сейчас подобные официанты встречаются в иных кантонских ресторанах. Следует помнить, что в Кантоне сохранились некоторые из обычаев древнего Китая, которые в северной и центральной части страны исчезли. В заключение Чжоу Ми говорит:
Эти кварталы от зари до заката наполнены музыкой и смехом; ежедневно и еженощно, и в дождливую, и в ветреную погоду, и летом, и зимой перед ними дожидаются клиентов повозки и кони.
В «Ду чэн цзи шэн», еще одном ранее упоминавшемся источнике сунского времени, приводятся некоторые дополнительные сведения об этих винных лавках:
Заведения, именуемые «домами-обителями певичек» (ань цзю лоу), занимаются поставкой женщин гостям. Для этой цели на втором этаже тайно устанавливают кровати. У входа в эти особые дома развлечений вывешивают фонарики из бамбука, обтянутые красным шелком; они висят там и в ясную, и в дождливую погоду, поскольку защищены абажуром, сплетенным из бамбуковых листьев. Именно по этим фонарям можно распознать подобные заведения. В более крупных ресторанах девушек используют лишь для того, чтобы они прислуживали гостям во время выпивки; только постоянным клиентам разрешается спать с этими женщинами.
По всей видимости, посетителями этих заведений были представители среднего торгового сословия и низшие государственные чиновники.
Далее Чжоу Ми переходит к описанию третьей категории, борделей высшего класса, которые он называет гэгуань («дома певичек»). Они находились в квартале Пинканли, названном так в честь знаменитого квартала публичных домов в танской столице, о котором говорилось выше. По-видимому, эти гэгуань назывались также чафан («чайные домики»). И поныне так именуют в Китае мелкие лавочки, в которых подают чай; в Японии термином тяя («чайный домик» или «заведение с гейшами»), как и в старину в Китае, обозначают дом свиданий, противопоставляя его дзёроя, или обычному борделю.
В этих гэгуань проживали опытные куртизанки, владевшие искусствами поэзии, танца и пения. Их посещали высокопоставленные чиновники, состоятельные торговцы, богатые писатели и художники или влиятельные меценаты. Чжоу Ми сообщает, во что обходилось посещение подобных заведений. Стоило гостю войти туда, как уже за первую чашку чая, называвшуюся дяньхуача («чай из отборных цветов»), он был обязан заплатить несколько тысяч монет. Затем его вели на верхний этаж, где потчевали спиртным, за что снова требовалось выложить несколько связок монет; это называлось «платой за выпивку» (чжицзю). И только после этого появлялись девушки, из числа которых гости могли выбрать себе подруг. Девушки подавали выпивку и закуски: тогда-то и начинался праздник. Кроме того, в счет включали всевозможные лакомства и каждое удовольствие сопровождалось установленным ритуалом, требовавшим дополнительных уплат. Если, например, гостю хотелось пригласить к себе женщину из другого заведения, за ней (даже если она жила в соседнем доме) требовалось послать паланкин с внушительной свитой. С другой стороны, клиентам предлагали все самое лучшее и дома были оснащены по высшему классу: мебель великолепного качества, помещения украшали изысканные предметы старины. Делалось все, чтобы ублажить посетителей. Зимой комнаты обогревали большими медными жаровнями, а летом прохладу создавали при помощи специальных сосудов, наполненных кусками льда. Чжоу Ми завершает свое описание следующими словами:
Также там имелись сосуды для напитков, парики, ватные одеяла, платья и т. п., которыми гости могли временно пользоваться для личных целей. Когда утонченный гость приходил в подобный дом, ему предлагалось все необходимое, отвечающее его вкусам, притом чистое и совершенно новое. Те, кто не привык к подобным заведениям, не имеют о них ни малейшего представления.
Из текстов сунского времени мы знаем о существовании в ту эпоху трех типов проституток. Хотя эти описания относятся в первую очередь к Ханчжоу, столице Южной Сун, а также к близлежащим областям, можно считать, что, при всех местных различиях, они приложимы и к другим частям империи.
Как и при династии Тан, куртизанки высшего ранга являлись неотъемлемым элементом общества и принимали участие в приемах и пирушках. В уже упоминавшемся сочинении «Мэн лян лу» в гл. 20 приводится подробное описание брачной церемонии в Ханчжоу и связанных с ней обычаев. Особенно показательно, что в брачных церемониях куртизанкам отводилось особое место. Попробую изложить это описание, из которого можно также почерпнуть немало ценного о брачных обычаях того времени.
Через посредника осуществлялся обмен информацией между двумя семьями, которые одновременно прибегали к услугам гадателя по вопросу о желательности предполагаемого союза. Если результат гадания оказывался благоприятным, происходил обмен документами по надлежащей форме. В этих документах содержались подробные сведения об обоих брачующихся: с указанием имен, рангов и должностей, занимаемых главами семей на протяжении трех последних поколений; даты рождения сына и дочери; перечисление родственников, проживавших вместе с ними, и список всего семейного имущества. Со стороны невесты прилагался еще список ее приданого и заявление об имущественном состоянии, причитавшемся ей после замужества. Если обе стороны были удовлетворены приведенными данными, то устраивали встречу между будущими супругами во время пиршества, когда они могли увидеть друг друга; такая церемония называлась сянцинь. Они выпивали за здоровье друг друга, и если невеста устраивала жениха, он втыкал ей в прическу золотую шпильку. Если же она оказывалась ему не по нраву, он преподносил ей две штуки шелка. При условии, что обе стороны всем удовлетворены, происходил обмен подарками, и выбирали благоприятную дату для бракосочетания. После еще нескольких обменов подарками, большинство из которых имело чисто символическое значение (например, пара золотых рыбок, отождествляемых с плодородием),[147] жених в сопровождении большой свиты, куда входили куртизанки и наемные музыканты, отправлялся за невестой. По прибытии в дом невесты юноша должен был облагодетельствовать ее родных, преподнеся им яства и напитки, которые захватил с собой. Тогда невеста занимала положенное место в церемониальном паланкине, в котором ее торжественно доставляли в дом жениха, причем ее сопровождали множество куртизанок, которые несли цветы и красные свечи. Именно куртизанки вводили невесту в брачные покои, а будущего супруга сопровождал туда церемониймейстер. Новобрачные обменивались чарками с вином и завязывали узлом пряди волос. На этом брачная церемония завершалась, после чего молодых выводили в центральные покои, где новобрачная официально представала перед родными мужа и табличками с посмертными именами предков.
Впоследствии эта церемония претерпела некоторые существенные видоизменения. По-видимому, при династии Мин предварительная церемония встречи брачующихся была предана забвению; вместо этого они впервые встречались лицом к лицу, когда супруг в зале предков приподнимал вуаль, закрывавшую лицо невесты. Однако первоначальный обряд сохранился в Японии в старомодных бракосочетаниях, где он носит название миай.
* * *За период Сун в интерьере китайских жилищ произошли серьезные перемены. При династии Тан жилища богатых горожан представляли собой просторные помещения, разделявшиеся на части при помощи раздвижных перегородок. При династии Сун пространство дома разделялось при помощи стационарных стен. В результате увеличилось количество стен, которые можно было использовать, отчего важным элементом внутреннего декора стал свертываемый настенный свиток. Пол был выложен каменными плитками, и зимой его покрывали коврами. Входя в дом, обувь снимать перестали. На полу уже не сидели, из мебели использовали высокие столы и стулья, украшенные резьбой.
Спальный альков теперь еще больше стал напоминать нечто вроде отдельной комнаты. Он представлял собой закрытое до самого потолка отделение в комнате, был отделан прочным деревом и оснащен зарешеченными окошками. В глубине такого алькова находилось ложе, закрытое со всех сторон занавесками. Рядом с ним оставалось достаточно места, чтобы разместить туалетный столик и небольшой чайный столик. Спереди этот альков также был скрыт занавесками. Внутри имелось два приспособления, предназначавшихся для обеспечения уюта. Это «бамбуковая жена» (чжу фу-жэнь) — цилиндрическая бамбуковая клетка длиной в три фута, которую помещали между ног жаркими летними ночами во избежание чрезмерного потоотделения. Китайские эмигранты завезли эту клетку в Голландскую Ост-Индию и в другие страны Юго-Восточной Азии, где она получила наименование «голландской женушки». Вторым приспособлением была «теплая старушка» (тан-поцзы) — наполненная горячей водой медная бутыль, с помощью которой зимой согревали постель. Были и маленькие сосуды с горячей водой, их использовали для прикладывания к стопам, и назывались они «старушками для ног» (цзюэпоцзы). По словам цин-ского ученого Чжао И, эти невзрачные, но полезные предметы появились при династии Сун.[148].
По-видимому, при династии Северная Сун (960–1127) и мужчины, и женщины одевались примерно так же, как в конце династии Тан. Например, на большой буддийской картине, изображающей бодхисаттву Кшитигарбха, обнаруженной в Дуньхуане и датируемой 983 г., в нижнем правом углу изображена «донаторша», дама в церемониальном облачении.[149] В руках дама держит флакон с благоуханной водой. На ней длинное, ниспадающее платье с просторными рукавами; плечи ее окутаны шалью, края которой свешиваются до пола. Прическа у нее весьма замысловатая. Две пряди, называвшиеся по-китайски бинь или чань бинь («пряди цикады»), в которые вплетены цветочки (а возможно, бусы), свисают над висками. Такие пряди представлялись китайцам особенно привлекательными и потому часто упоминаются в любовной поэзии, где их уподобляют легким облачкам. Спереди прическу скреплял изогнутый гребень, а с боков торчало по три шпильки с точеными навершиями-Шиньон украшали бляхи из чеканного золота в форме фениксов со вздернутыми хвостами и цветы, изготовленные из такого же материала. На лице у дамы видны два больших, отчетливых красных пятна, расположенных прямо под глазами, и три мушки в центре лба.
Небезынтересно сравнить это изображение с изображениями японских ойран, или гейш высшего ранга, как они представлены на картинах, написанных примерно через тысячу лет. На картине, выполненной около 1840 г. художником Эйдзаном, известным мастером цветных гравюр, изображена ойран Татибана из борделя Цуруя в Эдо (Токио). Очевидно поразительное сходство: ниспадающие платья, длинные просторные рукава и в особенности — изысканная прическа с двумя свисающими прядями; гребень надо лбом и торчащие шпильки с украшенными навершиями. Эта картина является красноречивым доказательством того, насколько тщательно японцы сохраняли некоторые древнекитайские обычаи.
На другой обнаруженной в Дуньхуане картине, изображающей бодхисаттву Авалокитешвара с двумя сопровождающими, видно, что мужское одеяние было практически таким же, как в конце династии Тан. Картина выполнена в цвете на шелке и датируется 968 г., что соответствует самому началу династии Северная Сун. Следует обратить внимание на чиновную шапку с накрахмаленными крыльями, на платье, плотно запахнутое у шеи, и пояс, инкрустированный нефритовыми пластинами. В руках у мужчины — переносная курильница с длинной рукоятью.
По-видимому, в течение всего периода династии Северная Сун представители обоих полов носили почти одинаковые одежды, но в течение последующего периода, при династии Южная Сун (1127–1279), произошли разительные перемены. В этом нет ничего удивительного, поскольку императорский двор переместился из Бяньляна на юг в Ханчжоу, что привело к радикальному изменению социальных и культурных факторов. Впрочем, об изменениях в стиле одежды и моды можно говорить только в самых общих чертах. В настоящее время мы располагаем весьма скудными сведениями по истории китайской одежды, этот вопрос почти не привлекал внимание исследователей[150]. Большинство дошедших до нас картин сунского времени является копиями, и не исключено, что их авторы произвольно меняли детали. Те же немногие сунские работы, на которых изображены человеческие фигуры и которые принято считать подлинными, совсем не обязательно воспроизводят те типы одежды, которые носили большинство современников художников. На самом деле художники чаще всего предпочитали изображать на своих картинах людей в архаизированных одеяниях и на фоне старинной обстановки. Даже сейчас китайские портретисты нередко представляют своих современников в костюмах Минской династии. Поэтому нижеследующие заключения следует принимать с определенной долей осторожности.
На протяжении периода Южная Сун преобладала мода на просторную верхнюю одежду. И мужчины, и женщины носили ниспадающие платья, которые волочились за ними по земле. Поскольку по правилам моды того времени считалось недопустимым для женщин оставлять обнаженными шею и грудь, женщины начали надевать под платье короткую курточку, застегивающуюся спереди и с плотно прилегающим высоким воротником. По-видимому, столь популярные в эпоху Тан передники вышли из моды, а вместо них женщины начали надевать поверх платья нечто вроде мантии, распахнутой спереди и крепящейся чрезвычайно длинными лентами, которые свисали до самого пола. Иногда такие накидки были короткими. Носили и золотые ожерелья, застегивающиеся спереди при помощи искусных замочков. По-видимому, такие ожерелья, называвшиеся «замочками долгой жизни» (чанминсо), вошли в моду при династии Южная Сун. Они выполняли роль своеобразных амулетов: считалось, что в них прочно заключен дух долгой жизни и счастья и что этот дух будет благотворно воздействовать на носящего их. Ныне серебряные или золотые «счастливые замочки» принято вешать на шею новорожденным в 19-й день второго лунного месяца, в день рождения Будды. При династии Мин женщины продолжали носить такие ожерелья; по-видимому, они не снимали эти украшения-обереги, даже когда раздевались для совокупления (см. ЕСР, pi. XV).
При Южной Сун женщины пользовались румянами более умеренно, чем прежде. Щеки только слегка подрумянивали, уже не встречается густо наложенных румян или ярко подведенных красным теней под глазами, как это было модно при династиях Тан и Северная Сун. Позволю себе упомянуть любопытный обычай, который существовал у дам на севере при династии Ляо около 1000 г. Цинский ученый Юй Чжэн-се приводит в гл. 3 (с. 9Ь) своего сочинения «Гуй сы цунь гао» древние источники, в которых говорится, что дамы покрывали все лицо желтой краской, после чего выкрашивали губы — в алый, а брови — в черный цвет. Такой обычай назывался фочжуан («лицо Будды»), очевидно потому, что такие лица напоминали бесстрастный лик позолоченной статуи Будды. Вполне возможно, что такой грим выполнял и сексуальные функции, указывая на то, что женщина является тантрической шакти, или партнершей мужчины, которая во время полового акта укрепляет его жизненную силу. О шакти речь пойдет в Приложении.
* * *При династии Сун искусство ксилографии достигло больших успехов. Стало возможным публиковать в большем количестве книги, которые ранее приходилось переписывать вручную. Это новшество стимулировало и распространение образования.
У женщин появилось больше возможностей для получения образования. Дочери представителей среднего сословия наряду с приобретением традиционных женских навыков обычно учились читать и писать. С этой поры мы встречаем многочисленные упоминания о замужних женщинах, разбирающихся в литературе, а поэтессы встречаются уже не только среди куртизанок и певичек. Многие дамы снискали славу своими успехами на ниве каллиграфии и живописи. Следует отметить, что каллиграфия при династии Тан и ранее всегда ценилась выше, чем живопись, и считалась единственным достойным занятием для ученых мужей и высокопоставленных чиновников. Живопись рассматривалась как профессиональное мастерство, и владевший им считался скорее ремесленником, чем художником. Однако при династии Сун получила распространение монохромная живопись тушью, своеобразная импрессионистская техника, целью которой было передать основные черты личности при помощи нескольких выразительных ударов кисти. Поскольку такой стиль живописи, в основе которого лежали те же самые принципы, что и в основе каллиграфии, считался достойным занятием для представителей образованного сословия, вскоре оно превратилось в излюбленное времяпрепровождение и мужчин, и женщин. Если до династии Сун нам известно только о женщинах, снискавших славу своими литературными талантами, то теперь встречаются многочисленные упоминания имен женщин-художниц.
Многие жены ученых-чиновников разделяли литературные и художественные увлечения своих мужей. Как и ныне, общность интересов являлась прочной основой благополучной супружеской жизни, и с той поры в китайской истории имеются многочисленные примеры счастливого супружества, построенного на общей любви к литературе.
Одна дама оставила нам записки о своей супружеской жизни. Это была сунская поэтесса Ли Цин-чжао (1081–1140), более известная под псевдонимом И-ань, которым она подписывала стихи.
Ли Цин-чжао выросла в бедной, но известной семье. Ее отцом был знаменитый поэт Ли Кэ-фэй, а матерью — дочь ученого-чиновника Ван Гун-чжэня (1012–1085). В возрасте 19 лет она вышла замуж за молодого студента по имени Чжао Мин-чэн, страстно увлекавшегося изучением древности. Он замыслил составить полный свод всех важнейших сохранившихся надписей на бронзе и камне. Получив должность чиновника, Чжао Мин-чэн все свободное время посвящал этим занятиям, в чем ему помогала Ли Цин-чжао, бывшая его главной женой.
К сожалению, им выпало жить в эпоху политических неурядиц. Власть Монгольской империи Цзинь, расположенной к северу от китайской границы, резко возросла; ее войска неоднократно вторгались в Китай и наносили поражения сунской армии. В 1127 г. монголы завоевали северную часть Сунской империи и овладели столицей Бяньлян (совр. Кайфын). Императору пришлось бежать на юг, где он основал новую столицу в Линьани (совр. Ханчжоу). Этим было положено начало династии Южная Сун, которая просуществовала до 1279 г., когда монголы временно захватили весь Китай.
Муж Ли Цин-чжао скончался как раз в тот момент, когда сунская администрация была вынуждена переехать на юг. Он оставил своей жене собрание книг и антикварных вещей, а также рукопись труда всей его жизни, «Цзинь ши лу» («Записки о надписях на бронзе и камне»), в 30 главах. Ей предстояли долгие странствия, сопряженные с риском для жизни и невзгодами, во время которых она старалась сохранить по мере возможности драгоценное собрание своего покойного мужа, и не расставалась с рукописью его книги. Когда ей наконец удалось поселиться в Ханчжоу, она издала эту рукопись, снабдив ее послесловием, в котором описала нелегкую судьбу книги. Одновременно это послесловие может считаться кратким, но захватывающим автобиографическим повествованием, которое в своей откровенной простоте является свидетельством большой любви. Приведу несколько отрывков, проливающих свет на их супружескую жизнь и ее отношение к мужу и его работе[151].
Когда мы поженились, моему мужу был двадцать один год, и он являлся студентом государственного университета в Бяньляне. Наши семьи были бедными, и мы вели скромный образ жизни, поскольку нужно было тщательно следить за нашими расходами. Однако ежемесячно, как только мой муж получал стипендию, он закладывал что-то из своей одежды и, получив 500 монет, отправлялся в храм Сянго, где на рынке приобретал несколько копий старинных надписей и немного фруктов. Когда он возвращался домой, мы вместе сидели над этими документами, и были так счастливы, словно пребывали в Обители бессмертных.
По прошествии двух лет мой муж получил назначение на должность в провинции. Это обеспечивало нам деньги на пищу и одежду, и он мог удовлетворять свой интерес к старинным документам из ближних и дальних уголков империи. Со временем он собрал огромную коллекцию. Если ему удавалось отыскать в доме отца или в домах его друзей редкие тексты, он переписывал их, проявляя с каждым днем все больший интерес к этой работе. Если же ему выпадало счастье где-то обнаружить образец каллиграфии или живописи какого-то знаменитого древнего или современного мастера или же редкий бронзовый сосуд глубокой древности, он снова закладывал свои одежды, чтобы приобрести эти вещи. Я вспоминаю, как однажды, в годы 1102–1106, кто-то принес к нам в дом картину с изображением пионов кисти знаменитого художника Сюй Си и запросил за нее 20 000 монет. В то время даже состоятельные господа не смогли бы заплатить такую сумму, откуда же нам было ее взять? На два дня мы оставили картину у себя, но так и не смогли собрать требуемую сумму, так что пришлось ее вернуть. Я вспоминаю, как после этого мы с мужем в течение нескольких дней уныло смотрели друг на друга.
Впоследствии, когда Чжао Мин-чэн получил повышение в должности, он смог покупать больше книг и рукописей, так что постепенно у них образовалась небольшая библиотека.
Большую часть своего жалованья он тратил на покупку книг. Когда он покупал очередное сочинение, мы вместе читали и выверяли его, потом расставляли тома по порядку и наклеивали на них ярлыки с названиями. Если же мой муж приобретал старинный живописный свиток или древний бронзовый сосуд, мы до самой поздней ночи, пока свечи не догорали до конца, вместе рассматривали их, поглаживали пальцами бронзу, оповещая друг друга о крошечных изъянах. При этом мы собирали только безукоризненные произведения искусства, и вскоре наша коллекция была лучше, чем у кого-либо из наших друзей.
Я отличаюсь хорошей памятью, и когда мы ежедневно после ужина шли пить чай в нашу библиотеку Гуйлай, кто-то из нас, указывая на книжные полки, говорил: «Такая-то фраза находится в такой-то книге, на такой-то странице и в такой-то строке». Мы состязались друг с другом в этой игре, и победителю позволялось первым выпивать чай. Как благостно мы могли бы жить в таком стиле, пока наши головы не поседели бы! И хотя мы продолжали испытывать финансовые трудности, наш дух оставался свободным.
Однако военная ситуация продолжала ухудшаться и когда Чжао Мин-чэн был назначен градоначальником в Шаньдун, близ границы.
Мы услышали, что варвары напали на столицу. Мы окинули взором все наше драгоценное собрание и, переполненные горестным предчувствием, принялись укладывать его в ящики и корзины. Мы понимали, что, вполне вероятно, очень скоро нам придется с ним расстаться.
В 1127–1129 гг. сунская армия отступила на юг, и семья Чжао была вынуждена перебираться с места на место, всякий раз оставляя или продавая часть своих драгоценных книг и предметов старины. Летом 1129 г. Чжао Мин-чэн удостоился аудиенции у императора, поселившегося в южной столице Ханчжоу, и получил назначение губернатором в Усин в провинции Чжэцзян. Поскольку положение в стране осложнялось, он решил поехать туда один, предварительно отправив жену в более безопасное место. Часть пути они проделали вместе на судне.
В 13-й день 6-й луны мой супруг взвалил на плечи свою котомку и покинул судно. Когда он стоял на берегу в своем дорожном платье, дух его был решителен, как у тигра, а взор сиял. Во время прощания я оставалась на судне, и мое сердце вдруг преисполнилось печалью. Я воскликнула, обращаясь к нему: «Что мне делать, когда до меня дойдут вести, что положение в городе ухудшается?» Он махнул мне рукой и крикнул через разделяющую нас воду: «Тебе не удастся сохранить все. Вначале избавься от тяжелых вещей, потом от одежды и одеял. Потом расстанься с книгами и картинами и уже только после этого со старинными бронзовыми вещами. Но фарфоровые изделия ты обязана оставить при себе, они должны либо погибнуть, либо сохраниться вместе с тобой!» После этого он помчался галопом по глинистой дороге.
Больше она никогда его не увидела. Прибыв в императорскую ставку, Чжао Мин-чэн заболел и скончался. Он не оставил средств для безбедного существования своей жены и наложниц. В течение трех лет Ли Цин-чжао странствовала по еще не захваченным врагами территориям, останавливаясь то у друзей, то у родственников. Вероятно, к тому времени и относится следующее стихотворение, написанное ею в жанре цы на мелодию «Цай сан цзы»:
Под самым окном
посадили мы бананы.
Их зеленые тени заполняют двор.
Их зеленые тени заполняют двор,
а листья распускаются и сворачиваются,
Словно хотят раскрыть свои чувства.
Печально склоняюсь над подушкой,
глубокой ночью прислушиваюсь к дождю,
Капающему на листья.
Капающему на листья —
и оттого, что он не может услышать эти звуки,
Мое сердце разрывается[152]
Постепенно Ли Цин-чжао распродала все свое имущество, а последние оставшиеся старинные вещи были украдены ворами. Однако она бережно хранила рукопись мужа. В 1132 г., в возрасте уже пятидесяти двух лет, ей наконец удалось обосноваться в Ханчжоу. Там она издала рукопись мужа и снабдила ее послесловием, в конце которого она в отчаянии пишет: «Чтобы что-то иметь, необходимо быть готовым к утратам. Тот, кто жаждет единения, должен смиряться и с разлукой. Так уж устроен наш мир».
Ее послесловие датируется 1134 г. Подготовив для издания рукопись мужа, она снова покинула Ханчжоу. Где и когда она умерла, неизвестно.
ЧАСТЬ IV