Фаза острого горя
Ни одно известие не вызывает у людей столь же сильную реакцию, как известие об убийстве члена семьи. В рассказах родственников об их первой реакции на трагедию отмечены два типа мыслей: посвященные утрате близкого человека (мысли, направленные на себя) и посвященные ужасным обстоятельствам его смерти (мысли, направленные на жертву). Вслед за этой немедленной реакцией родные начинают задаваться рядом вопросов.
Немедленная реакция
Для большинства известие об убийстве является тяжелым личным ударом. Потеря близкого человека оставляет в их сознании доминирующее ощущение утраты части собственного «я». Как сказал брат одной из жертв: «Никогда прежде я не чувствовал такой ошеломляющей пустоты; такое впечатление, что мне вырезали внутренности». Эта физиологическая аналогия выражает пережитый в связи с гибелью жертвы удар, следствием которого стала утрата части самого себя. Члены семьи реагируют также на внезапность известия. Один вдовец отметил: «Принять естественную смерть человека и без того трудно, но с насильственной смертью все обстоит гораздо хуже. Это так внезапно. Это настолько потрясает. После такого трудно доверять людям».
Близкие особенно переживают по поводу физических увечий, причиненных жертве, а именно жестокости преступника и степени тяжести повлекших смерть телесных повреждений. Они могут зацикливаться на способе убийства и на переживаниях по поводу мучений жертвы. Как сказал родственник одной из жертв: «Я мысленно пытался поставить себя на место брата. Сопротивлялся ли он? Насколько сильно он мучился?»
Кто это сделал?
У близких жертвы всегда возникает острая потребность знать факты. Кто это сделал? Кто убийца? Эти вопросы касаются способа и деталей нападения. По ним можно определить, был ли нападавший знаком жертве, доверилась ли она ему или же была атакована внезапно.
Внезапное убийство совершается молниеносно и оставляет крайне мало улик. Если подозреваемых нет, родственники должны приложить серьезные усилия, чтобы совместно с полицией определить возможные версии, восстановить хронику дня жертвы непосредственно перед убийством и содействовать установлению картины преступления и последующих событий.
С фактом внезапного убийства особенно трудно примириться, когда человек пытается найти какие-то причины случившегося. В одном случае вдова утверждала, что убийство произошло «по ошибке».
В ситуациях, когда убитый испытывал определенное доверие к лицу, совершившему нападение, взаимодействие между ними происходит по инициативе последнего. Это, равно как и факт знакомства жертвы с нападавшим, становится дополнительным аспектом рассматриваемого случая. Как выразилась дочь одного убитого: «Я могу принять факт смерти отца, но не то, как его убили». Убийство ее отца было заказным, и вся семья, за исключением дочери, смирилась с тем, что он погиб от рук мафии.
Человек, совершивший насильственное преступление, заставляет страдать не только жертву, но и ее близких. В первое время после произошедшего родственников жертвы переполняют боль, ярость и желание отомстить.
Если убийца имел отношение не только к жертве, но еще и был вхож в ее семью, родственникам приходится справляться со своими чувствами в связи с тем, что они лично знали нападавшего.
В случае, когда способ нападения не определен однозначно, а нападавший так и не задержан, чувство примирения с произошедшим не наступает. Известны случаи, когда родственники пытались провести собственное расследование, чтобы достичь психологического спокойствия. Так, одна семья в полном составе выехала в загородную местность, где было обнаружено тело дочери, и постаралась разыграть сцену произошедшего. Как сказал один из двоюродных братьев:
Я пытался представить, как он это делал и почему она не смогла убежать… Она, должно быть, сильно мучилась… Невыносимо об этом думать… Можете считать, что я нездоров, но я был просто обязан это сделать.
Что я могу сделать?
Родственники рассказывают, что в числе их немедленных реакций на преступление присутствует желание что-то сделать в этой связи. Невыносимое ощущение беспомощности может подтолкнуть человека к действиям, направленным против преступника, впрочем, до реального применения насилия дело доходит лишь в редких случаях. Широкий резонанс в средствах массовой информации вызывают попытки мести со стороны жертв изнасилований. Одна из жертв, разыскавшая и застрелившая своего обидчика, была осуждена за убийство со смягчающими обстоятельствами (Fosburgh, 1974); другую признали виновной на первом суде, но оправдали на втором (Tallahassee Democrat, 1985).
Родственники часто говорят о чувствах возмущения, гнева и агрессии по отношению к преступнику. Отец убитой девочки сказал: «Меня переполняет ярость. Убил бы его, если бы мог». Брат одной из жертв, заявивший об огромном желании отомстить, постоянно твердил, что разберется с преступником, попадись он ему в руки. На суде этот молодой человек не мог отвести взгляда от рук подсудимого. Впоследствии он говорил: «Я сидел и смотрел на его руки… вспоминал, что он сотворил. Так хотелось, чтобы он оказался поближе и у меня появился шанс».
Что мне делать теперь?
Следующие моменты затрагивают жизненные реалии семьи. Последствия убийства включают все элементы процесса оплакивания жертвы, в том числе похороны и поминальные службы.
Оповещение окружающих. В случае естественной смерти семья и друзья усопшего берут на себя обязанность оповещения других людей о его смерти и похоронах. Но убийство обычно освещается в прессе, что может сделать процесс оплакивания еще более сложным. Одна семья жаловалась на «странные письма и хулиганские звонки» из-за широкой огласки, которую получило убийство. Племянница одной из жертв рассказала следующее:
Все сразу же попало в телевизор… Я ненавидела все эти тупые звонки, когда тебе говорят: «Не может быть, это же твоего дядю убили, да? Что произошло?» Ну а кому это еще быть, если они раструбили его имя, профессию и адрес?
Опознание жертвы. Согласно процедуре, кто-то должен опознать тело, и это становится дополнительной психологической нагрузкой на члена семьи, которому выпадает такая обязанность. В одной из семей единственным человеком, кто нашел в себе силы для этого мероприятия, оказалась дочь убитого. Она сказала, что закричала, когда полицейские сообщили ей о происшедшем. На опознании тела отца ей стало плохо.
Организация похорон. Одной из обязанностей родственников в течение первой недели после убийства является уточнение всех деталей похоронных мероприятий. Например, необходимо решить, будет гроб открытым или закрытым. Это зависит от внешнего вида тела; принять такое решение непросто. Также родственникам необходимо учитывать, каким образом газетные репортажи о случившемся могли повлиять на мысли людей об обстоятельствах убийства. Родные должны учесть и пожелания покойного, если таковые имеются. В одном случае убитый ранее высказывался об открытом гробе. Это пожелание и определило решение родных, несмотря на то что погибший был зверски избит и искалечен.
Родные жертвы бывают настолько заняты в первую неделю, что эмоционально откликаются на случившееся только после похорон. Дочь убитого так описывает свой опыт:
Мне пришлось поехать в штат, где это произошло. Это было изнурительно. Когда я приехала в полицию, они говорили без умолку, и мне пришлось рассказать им все, что знала. Мне пришлось ознакомиться с фотографиями с места преступления. Он лежал в своей машине, подавшись вперед. Мне нужно было опознать машину, потом поехать в морг и опознать тело. Забрать тело, подписать всякие бумаги. Организовать похороны. Купить отцу костюм, туфли и все такое. Написать текст некролога. Потом еще была куча вопросов от полицейских и ФБР. Потом надо было купить одежду родным и встретить их в аэропорту… Похороны тянулись долго, и в машине меня наконец накрыло… Началось все с бабушки, она повторяла: «Боже, не сжигайте моего сыночка». Тут-то я и не выдержала… Не помню ничего, что было после… Помню только, как тело укладывали в печь, а может, я просто понимаю, что так было. Это было желание отца… А бабушка снова за свое.
Физические признаки и симптомы
Подавленные и растерянные родственники жертв сообщают о целом ряде проблем с физическим здоровьем. Обычно это бессонница, нарушения сна, головные боли, боли в области сердца, учащенное сердцебиение и желудочно-кишечные расстройства. Очень часто врачи прописывают успокоительные средства и транквилизаторы, надеясь таким образом снять физические симптомы. Поначалу многие люди практически ничего не чувствуют и не помнят, что происходило в первые недели или даже месяцы после убийства близкого человека.
Фаза остаточных толчков и реорганизации
В период реорганизации, следующей за периодом острого горя, отмечаются две наиболее значимые темы. Родственникам приходится иметь дело с собственными психологическими реакциями, а также с социально-правовыми вопросами в связи с убийством.
Психологические проблемы
Переживание горя. Родственникам приходится пройти через трудный процесс переживания горя. Это психологический процесс прохождения человека от стадии поглощенности мыслями об утрате через фазу ее болезненного осознания к финальной стадии принятия утраты как опыта, способствующего формированию личности (Parkes, 1972). Один человек описал чувство утраты следующим образом: «Ты неделями не можешь осознать этот ужас, а потом появляется чувство утраты, и ты не понимаешь, как вернуться к обычной жизни».
Относительно воспоминаний о жертве как части работы горя один вдовец заметил следующее: «Все было как в кино, прямо как в „Истории любви“[22]… И теперь мне остается только забыть… Я не смогу жить, постоянно думая об этом».
Во многих семьях принято противопоставлять жертву и преступление. Многие люди говорят о контрасте между актом насилия, совершенным по отношению к жертве, и ее миролюбивым характером. Как сказала одна вдова: «Он ненавидел насилие… и погиб от него».
Некоторым людям долго не удается перестать сожалеть о чем-либо. Узнав подробности убийства, родственники начинают говорить себе что-то вроде: «Если бы я тогда [сказал или сделал что-то], этого не произошло бы». Как сказал один из них: «Если бы только я задержался хоть на день, такого бы никогда не случилось».
Сновидения и кошмары. В исследованиях, посвященных чувству утраты, отмечается, что сновидения об ушедшем человеке носят характер нереализованных желаний (Parkes, 1972). В своих снах люди, которые потеряли близкого человека, пытаются спасти его. Один из них сообщил, что ему приснилось, как он пытается предостеречь кузину от общения с убийцей. Молодой человек проснулся в слезах. Другой рассказывал о сновидениях, в которых он безуспешно пытался спасти брата:
Это были очень яркие сны, и я в них сражался. Я дрался изо всех сил, видел комнату, где произошло убийство, видел искаженное гримасой лицо брата. Я был там, но не мог пошевелиться, не мог ничего сделать. А потом просыпался и уже не мог уснуть… Это меня просто убивало… Мне снилось такое особенно часто после неудачного дня.
Навязчивые страхи. Как и у жертв других психологических травм, у членов семей погибших обычно появляются навязчивые страхи, которые развиваются в связи с конкретными обстоятельствами преступления. Сестра одной из жертв нераскрытого убийства стала бояться идущих следом людей, не исключая своего бойфренда.
Родственники начинают остро осознавать, что могут и сами стать жертвами, и предпринимают дополнительные меры предосторожности. Чтобы обезопасить себя, они получают разрешение на ношение оружия либо держат его у изголовья постели. Некоторые устанавливают в своих домах сигнализацию.
Отождествление с трагедией. Одним из способов справиться с потерей становится отождествление себя с умершим человеком. Сестра одной из жертв немедленно начала спать в ее кровати и носить ее одежду. Вдовы бывают особенно склонны отождествлять себя с другими женщинами, чьи мужья были убиты. Они утверждают, что чувствуют определенную связь с Жаклин Кеннеди Онассис, Этель Кеннеди и Кореттой Кинг[23]. Одна женщина так выразилась о вдове убитого патрульного: «Она стала одной из наших».
Смена роли. Смерть вынуждает людей неожиданно выступать в роли, к которой они мало приспособлены. Потеря жены делает мужа вдовцом; потеря единственного ребенка, дяди или двоюродного брата может полностью исключить соответствующую роль из жизни пережившего эту трагедию. Необходимость вынужденного формирования новой идентичности и отказа от привычной роли усложняет процесс переживания горя.
Социально-правовые вопросы
Судебный процесс. Все случаи убийства подразумевают те или иные полицейские и судебные процедуры. Все это оказывает серьезное влияние на процессы переживания горя и преодоления кризиса и порождает целую гамму чувств, но самые тяжелые эмоции вызывает безразличие судебной системы и участников судебного процесса. Один человек красноречиво выразился по этому поводу следующим образом: «Вот был один доктор… его убили, а всем наплевать… Подумаешь, мол, бывает… Люди забывают… Время-то течет».
Вымещение чувств. Убийство подрывает веру человека в мир как в место, где царят покой и порядок. Исследования показывают, что преждевременная смерть от естественных причин также способна подорвать это ощущение безопасности. Обвинить в трагедии кого-то проще, чем признать факт неопределенности жизни. Это позволяет человеку продолжать считать себя хозяином положения, а ответственность за случившееся переложить на других. Неспособность разобраться в ситуации заставляет его почувствовать себя беспомощным.
Родственники жертвы еще долго переживают последствия психологической травмы. Не в последнюю очередь это связано с тем, что обычно им приходится участвовать в длительных процессах расследования и суда.
Люди ищут мишень, на которую можно выплеснуть свои чувства. Как правило, главной мишенью становится убийца. Родственники жертвы жаждут справедливости, они хотят, чтобы убийца понес наказание. Некоторые желают увидеть смертную казнь, другие считают тюрьму подходящим наказанием за противоправные действия. Некоторые заявляют, что убийца — больной человек и должен быть отправлен на психиатрическое лечение, поскольку они не хотят, чтобы он причинил вред кому-то еще.
Еще одним объектом вымещения эмоций является система правосудия. Некоторые могут обозлиться на полицию за безуспешные поиски убийцы. Другие сосредотачивают внимание на судебном процессе и злятся на судей за то, что «преступников выпускают на волю сразу после ареста». Адресатом обвинений является также и общество в целом. Как сказал один вдовец: «Я по натуре консерватор, но это сделало меня отчасти радикалом… Подумать только, общество, в котором ты живешь, породило такого вот типа».
Нередко можно услышать обвинения и в адрес самой жертвы. Существует мнение, что ни одна жертва не бывает полностью невинной и в той или иной степени соучаствует в преступлении (Amir, 1967).
«Родители убитых детей»
Последствия утраты ребенка для членов семей были практически не изучены до появления исследования Айлин Райнир, в ходе которого были опрошены активисты общественного движения «Родители убитых детей» из тринадцати местных отделений в одиннадцати штатах страны. Исследование поставило перед собой цель изучить состояние и типичные реакции родителей, лишившихся детей. Термин «ребенок» использовался применительно к отношению родства, а не к возрасту жертвы на момент смерти (Rinear, 1984). В исследовании приняли участие 237 человек, среди которых преобладали женщины (67, 9 %) белой расы (92,8 %). Средний возраст участников составил 51,5 года. Представленные в исследовании жертвы были в основном лицами мужского пола (61,6 %), жившими отдельно от родителей (63,7 %); средний возраст составил 22,1 года.
Основная симптоматика, выявленная у респондентов, начиналась в первые недели после убийства ребенка и сохранялась в разных сочетаниях и степени тяжести на протяжении одного-двух лет. Вызванные психологической травмой стрессовые симптомы соответствовали посттравматическому стрессовому расстройству и приведены ниже в порядке наблюдаемой частоты:
1. Нарушение сна. За редким исключением, родители убитых сообщали о нарушениях сна. Они проявлялись в раннем пробуждении по утрам, бессоннице и более частом, чем обычно, сне. Все это могло происходить по отдельности или в различных сочетаниях.
2. Притупленный аффект. Почти все родители признавались в чувстве оцепенения или эмоциональной блокаде после смерти ребенка. Подавляющее большинство этих людей сообщали о неспособности испытывать эмоции любого рода, особенно связанные с близостью, нежностью и сексуальностью, а также о длительных периодах притупленного аффекта, часто переходящих в депрессию. Родители убитых отзывались об этих трудностях так: «Я не испытываю глубоких чувств с тех пор, как его убили»; «Я ничего не чувствую, как будто внутри меня все умерло»; «В этом году мои защитные механизмы рухнули, я в глубокой депрессии»; «Я изменилась эмоционально: стала неспособна любить и быть отзывчивой к другим моим детям».
3. Пониженный интерес к прежде любимым занятиям. Большинство родителей сообщали о выраженном снижении интереса к ранее значимым для них занятиям. Об этом виде трудностей они отзывались так: «Раньше я была истовой прихожанкой, а теперь бываю в церкви лишь от случая к случаю»; «После убийства я полностью утратил интерес к своей работе»; «После убийства я перестал общаться со своими друзьями».
4. Навязчивые мысли об убийстве. Большинство родителей сообщали о зацикленности на мыслях о жестокости убийства и страданиях своего ребенка. В частности, они говорили следующее: «Мне лучше, если я не один и чем-то занят, а иначе просто не могу выбросить эти мысли из головы»; «Со времени ее убийства не было ни дня, чтобы я не думала о ней и о том, как и почему она умерла». Одна из матерей сказала:
Я все думаю о своем сыне, как он лежит там, посреди улицы, с окровавленной головой. Мне сказали, что смерть была мгновенной, а я все боюсь, что он мучился, когда умирал. Уже почти год прошел, а эти мысли продолжают меня преследовать.
5. Ощущение отчужденности. Большинство родителей сообщали о чувствах оторванности, отчужденности или отдаления от окружающих: «Я постоянно чувствую, будто смотрю на происходящее со стороны»; «Я чувствую отчужденность от друзей и коллег, поскольку они понятия не имеют, какой это ужасный опыт»; «В ситуации с убийством все стараются держаться от тебя подальше. Мы прочувствовали это на себе».
6. Избегание занятий, вызывающих болезненные воспоминания. Многие родители сообщали об избегании ситуаций, которые каким-либо образом ассоциируются у них с убийством ребенка. Они высказывались по этому поводу так: «Теперь я почти не захожу в церковь, потому что, стоит зайти и взглянуть на алтарь, как я вижу там только гроб с телом сына»; «Почти целый год после ее убийства я не мог проехать по улице, где это случилось»; «Я больше не могу заниматься сексом с мужем, потому что всякий раз, когда он ко мне притрагивается, я думаю о дочери и о том, что с ней сделал насильник».
7. Усиление симптомов. Родители сообщали об усилении симптоматики под влиянием событий, напоминавших им об убийстве ребенка. Они высказывались по этому поводу так: «Я переживаю это вновь каждое воскресное утро. Просыпаюсь и сразу вспоминаю, как была потрясена, не обнаружив ее в кровати»; «Чей-то случайный взгляд, какие-то слова, передача по телевизору — и ты сразу же об этом вспоминаешь». Одна из матерей высказалась особенно красноречиво:
Ненавижу Хэллоуин. Полуразложившийся труп моего сына нашли на каком-то пустыре спустя неделю после того, как его убили. Каждый год, когда на Хэллоуин я вижу скелеты, они напоминают мне о сыне и о том, как он выглядел. Это заново бередит мои раны.
8. Повторяющиеся сны об убийстве. Родители сообщали о повторяющихся снах на какую-либо из следующих тем: (1) исполнение желаний, когда ребенок снится живым и здоровым; (2) «отмена» случившегося, когда родитель пытается защитить своего ребенка или по меньшей мере предостеречь его о надвигающейся опасности; (3) какая-либо особенно болезненная или сложная деталь убийства, когда родитель вновь и вновь переживает травмирующее событие (например, обнаружение тела, известие о смерти, опознание тела).
9. Расстройство памяти и невозможность сосредоточиться. После убийства многим родителям было трудно сосредоточиться на чем-либо. Они высказывались по этому поводу так: «Работодатель мужа уволил его без выплаты выходного пособия. Сказал, что он „зациклен на этом убийстве“»; «После ее убийства мне стало трудно сосредотачиваться на работе, и из-за этого сейчас я взял отпуск по болезни на месяц».
Ввиду многочисленных симптомов и сильнейшего жизненного разлада родителям очень помогают активисты общественных организаций, например, таких, как «Родители убитых детей».