Психическое состояние. Входит в кабинет быстрой походкой с улыбкой на лице, поза в начале беседы несколько напряжена: сидит, положив ногу на ногу, сцепив руки в замок, однако в процессе беседы становится более раскованным, активно жестикулирует, настроение несколько приподнятое, шутит. Речь правильная, темп ее ускорен. Цель экспертизы понимает правильно, однако отмечает, что считает себя психически здоровым человеком и согласился на экспертизу, так как доверяет своему адвокату. Улыбаясь, с легкостью говорит, что не придает результатам экспертизы решающее значение. Оптимистично заявляет, что на 95 % уверен в оправдательном приговоре. Допускает, что осудить его могут «по беспределу», но тут же отмечает, что для этого есть Верховный Суд, и в результате все закончится его оправданием. При разговоре о правонарушении становится взволнованным, часто меняет позу, придвигается ближе к собеседнику, темп речи ускоряется, во время рассказа изредка сбивается. Сразу же приводит ряд доказательств, свидетельствующих о его невиновности, при этом обнаруживает хорошую осведомленность в материалах уголовного дела. Рассказывает, что после задержания находился в подавленном состоянии, постоянно размышлял над сложившейся ситуацией, не мог понять, как могло с ним такое произойти. С готовностью пускается в рассуждения о происшедшем, становится многословным. Предлагает свое видение сложившейся ситуации, которую считает созданной преднамеренно. С ироничной улыбкой говорит, что знал о том, как «делают дела», а сам «попал в эти сети». Уточняет, что уже по виду следователя понял, что «происходит что-то неладное – в его высказываниях звучали фальшь и высокомерие, он старался направить беседу в выгодное для него русло». Затем возникла мысль о том, что его «подставили». Говорит, что долго размышлял над причинами возникшей ситуации, но, когда узнал, что потерпевшая предъявила иск о возмещении морального ущерба, сразу стало ясно, что таким образом они вымогают у него деньги. Вспоминает, что незадолго до происшедшего К. отвозил их с женой на рынок, где они приобрели дорогие вещи. Предполагает, что это послужило поводом для зависти с его стороны. Убежден, что не случайно в тот день он отказался пойти к нему в гости, а пригласил к себе домой, где в это время находилась потерпевшая. Уверенно заявляет, что им все было продумано заранее. С некоторым недоумением отмечает, что ему не совсем понятно, зачем они подали заявление в милицию, однако, не смущаясь данным противоречием, тут же говорит, что «видимо, у них такая тактика». Рассказывает, что знал о подобных случаях, которые происходят не в первый раз. Убежден, что этим занимаются одни и те же люди, а он стал их очередной жертвой. С готовностью приводит ряд доказательств своей правоты. Так, рассказывает, что в тех случаях также фигурировали две сестры и сотрудник милиции в должности сержанта, при этом отмечает, что К. сразу после происшедшего уволился с работы, а потерпевшая с сестрой куда-то уехали. Считает, что потерпевшая не случайно часто меняет цвет волос – в день правонарушения у нее были рыжие волосы, а на суд она пришла с черными. Высказывает сожаление по поводу того, что пострадавшие от их афер не смогли прийти на суд. Предполагает, что потерпевшая на самом деле могла выпить таблетки, так как ей надоело принимать участие «в этих делах». Рассказывает, что когда потерпевшая сказала ему о том, что выпила таблетки, он очень забеспокоился и решил, несмотря на ее сопротивление, сделать промывание желудка. Говорит, что считал своим долгом помочь ей, при этом замечает, что никогда не проходил мимо человека, нуждающегося в помощи. Не отрицает, что в тот день находился в состоянии алкогольного опьянения. Однако утверждает, что ему не свойственна агрессивность, в состоянии алкогольного опьянения он становится вялым, сонным, сразу ложится спать. При целенаправленном расспросе категорически отрицает наличие каких бы то ни было жалоб, считает себя «абсолютно здоровым человеком». При напоминании о перенесенных им черепно-мозговых травмах и церебральном арахноидите уверяет, что они никак не повлияли на его здоровье. В беседе стремится представить себя с наилучшей стороны. С гордостью рассказывает о карьерном росте, заявляет, что в будущем может добиться многого в профессиональной деятельности. Заявляет, что никогда не испытывал трудностей в общении с людьми, при этом не считает зазорным «подстраиваться» под существующие условия. С улыбкой говорит, что ему пришлось выучить «блатной жаргон», чтобы найти общий язык с другими заключенными в тюрьме, хотя отмечает, что в последнее время тяготится этим, «хочется быть самим собой». Мышление последовательное. Нарушений памяти не обнаруживается. Критика к своему состоянию и сложившейся ситуации сохранена. При экспериментально-психологическом исследовании выявляется способность испытуемого к выполнению основных мыслительных операций, уровень обобщения соответствует полученному образованию. Отмечается тенденция к обстоятельности мышления. Ассоциативные связи адекватны, конкретны, эмоционально окрашены. Существенных изменений со стороны памяти и внимания не отмечается. Обнаруживаются некоторые признаки повышенной утомляемости. Для испытуемого характерны широкие поверхностные социальные контакты, просоциальный характер установок со стремлением следовать общепринятым нормам поведения в сочетании с ригидностью установок, настойчивость в отстаивании своих позиций. При достаточной способности к интеллектуально-волевому контролю поведения в субъективно сложных ситуациях у испытуемого выявляется эмоциональная неустойчивость с тенденцией к внешнеобвиняющим формам поведения.
На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что П. не страдает в настоящее время каким-либо психическим расстройством и не страдал им в период, относящийся к инкриминируемому ему деянию. Как следует из материалов уголовного дела и данных настоящего обследования, в момент совершения инкриминируемых ему деяний П. не обнаруживал и признаков какого-либо временного болезненного психического расстройства, в том числе и признаков патологического опьянения, которое лишало бы его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, а находился в состоянии простого алкогольного опьянения. Он правильно ориентировался в окружающей обстановке, его действия носили целенаправленный характер, не сопровождались амнезией, в его поведении отсутствовали признаки расстройства сознания, бреда, галлюцинаций и другой психотической симптоматики. Поэтому он мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В связи с отсутствием у П. признаков хронического алкоголизма применение к нему ст. 97, 99 УК РФ не рекомендуется.
Представляется, что в этом случае состояние на момент правонарушения правильнее было бы оценить как атипичное опьянение, о чем говорит не характерное для испытуемого действие алкоголя в виде проявлений неадекватной, немотивированной агрессии по отношению к потерпевшей, противоречащей его обычно просоциальному поведению, которая в течении деликта приобретала все более недифференцированный, брутальный характер (ломал мебель, угрожал убить собаку), избиение чередовалось с сексуальными ласками, проявлениями заботы о состоянии потерпевшей, одел чужую одежду, высказывал нелепые угрозы, отмечался выход в сон с последующей парциальной амнезией явно диссоциативного характера (на сексуальные агрессивные действия).
Выпадение периодов любопытства к женским половым органам и межполовой агрессии указывает на задержку психосексуального развития. Клинические проявления нарушений половой идентичности небогаты и исчерпываются предпочтением женских полоролевых занятий (готовка, шитье, уход за детьми). Однако в анамнезе отмечаются характерные факторы: воспитание бабушкой и властной по характеру матерью, нарушение коммуникации со сверстниками, «плохая память» на такие проявления биологического пола, как эякуляции, эталон сексуального объекта в виде старших по возрасту женщин. Выявляемые при направленном психологическом исследовании нарушения более четкие: фемининный тип полоролевой идентичности, идентификация с образом «женщины» наряду с андрогинностью полоролевых предпочтений и представлений о мужской половой роли, нейтральное эмоциональное отношение к образу «мужчины» и мужской половой роли, т. е. отсутствие эмоциональной и смысловой интериоризации мужской половой роли при относительной сохранности когнитивной, снижение участия мужского полоролевого стереотипа в регуляции поведения при положительном отношении к образу женщины, аутоэротические и гомосексуальные тенденции.
При преобладании искажения сознания (нарушение интеллектуального компонента юридического критерия за счет снижения осознанности фактического характера своих действий) можно говорить и о снижении уровня осознанности регуляции за счет определенной нестабильности самосознания (нарушение осознания последствий своих действий – их общественной опасности).
4.5. Меры медицинского характера в отношении лиц, страдающих алкоголизмом
Нельзя согласиться с авторами, комментирующими ст. 23 УК РФ в том, что лица, страдающие алкоголизмом и совершившие преступления, «подлежат уголовной ответственности, но не подвергаются медицинскому лечению в обязательном порядке».[529] После вступления в силу Федерального закона от 08.12.2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» из ст. 97 УК был исключен п. «г» (принудительные меры в отношении лиц, совершивших преступления и признанных нуждающимися в лечении от алкоголизма или наркомании). Одновременно с этим вступил в действие Федеральный закон № 163-ФЗ «О приведении Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и других законодательных актов в соответствие с Федеральным законом “О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации”», где в ст. 2 указано изменение редакции ч. 3 ст. 18 Уголовно-исполнительного кодекса, которое вместо отмены принудительного лечения, назначаемого судом, вводит обязательное лечение страдающих алкоголизмом или наркоманией, которое назначается непосредственно в учреждениях уголовно-исправительной системы. В измененной редакции ч. 3 ст. 12 УИК РФ гласит: «К осужденным к наказаниям, указанным в части первой настоящей статьи, больным алкоголизмом, наркоманией, токсикоманией, ВИЧ-инфицированным осужденным, а также к осужденным, больным открытой формой туберкулеза или не прошедшим полного курса лечения венерического заболевания, учреждением, исполняющим указанные виды наказаний, по решению медицинской комиссии применяется обязательное лечение».