Чтобы обрести полноправное членство в таком обществе, необходимо выполнить ряд условий, которые варьируются у различных народов: достижение определенного возраста, способность носить оружие, участвовать в охоте, иметь семью ит.д., после чего индивид проходит обряд посвящения, «инициации». До этого момента ребенок находится полностью в зависимом (нередко и сексуально зависимом) положении от полноправных членов общества. Р. Карсон, Дж. Батчер, С. Минека как пример культуральных различий сексуальных взаимоотношений взрослых и детей приводят данные о распространенности гомосексуального отношения детей со взрослыми неженатыми мужчинами в племени самбийцев, проживающих в Папуа – Новой Гвинее. Дети клана, мужского пола, достигнув семилетнего возраста, отделялись от своих матерей для того, чтобы жить исключительно вместе со взрослыми мужчинами и другими мальчиками, полагая, что половая зрелость не наступит до тех пор, пока дети не будут находиться в постоянных гомосексуальных контактах со взрослыми. Такая практика являлась частью ритуала посвящения, пока дети не вырастали и им не присваивался статус полноправных охотников. Однако оценивать антропологические факты сексуальных отношений с детьми ни с точки зрения психопатологии, т. е. называть это педофилией, ни с правовой позиции нельзя, так как они принадлежат к совершенно иному типу культуры. Такая оценка будет равносильна тому, чтобы с позиции современного права оценивать поступки людей, живших в другие исторические эпохи. Оценивать с позиции моральности или аморальности современного западного мира такое сексуальное поведение тоже нельзя – оно интегрировано в их мировоззрение и мифологию, создавая общественный порядок (у них нет изнасилований и насильственного сексуального поведения). Внедряя в их общество стандарты нашего мира, мы уничтожаем культуру этого народа.
Культуры конфигуративного типа выделяют «мир детства» как отдельную, обособленную категорию. J. R. Kincaid, рассматривая культуру викторианской эпохи, отмечает, что изменение отношения к ребенку связано, прежде всего, с представлениями о детской сексуальности.[538] Он пишет, что термин «ребенок» как определенный этап биологического развития был определен первоначально в третьем издании книги У. Эктона «Функции и расстройства репродуктивных органов в детстве, юности, взрослом возрасте и преклонных годах». Соответственно представления о сущности ребенка носили крайне противоречивый характер, от примитивного, нецивилизованного дикаря, «пустого сосуда», который должен быть наполнен культурой в процессе воспитания и образования, до «крайне испорченного с самого рождения существа» и пансексуальности детей З. Фрейда.
Этот небольшой исторический экскурс представляет значительный научный интерес в том плане, что отмеченные противоречия относительно сексуальности детей остаются нерешенными до настоящего времени. В качестве примера приведем мнение профессора психиатрии Нью-Йоркского и Колумбийского университетов А. Брилла. В своей книге «Лекции по психоаналитической психиатрии» А. Брилл пишет, что ни в одном из случаев, когда он давал заключение о мужчинах, втягивающих 6–11-летних девочек в сексуальные отношения, потерпевшие сами не сообщали о случившемся: «В каждом случае поведение пострадавших почти не отличалось… Установка на отсутствие сексуального опыта у девушек, вплоть до наступления социальной зрелости, представляется явно искусственной».[539]
В конфигуративных типах культур возможно рассмотрение трех аспектов взаимосвязи между детьми и взрослыми (см. рис. 27).
Рис. 27. Взаимосвязь взрослых и детей в культуре конфигуративного типа
Во-первых, правовой аспект направлен в сторону взрослых и регламентирует нормы, в том числе уголовно-правовые, направленные на защиту интересов детей. Во-вторых, социальный аспект направлен на детей и включает различные социальные легитимные и институционализированные меры контроля взрослых над детьми, как-то: воспитание, образование и т. д. Третий аспект взаимосвязи детей и взрослых – психологический, он единственный является взаимосвязанным, одновременно направлен как на детей, так и на взрослых, взаимообусловливает поведение детей от поведения взрослого и поведение взрослого от поведения ребенка. В криминологическом аспекте он представляет наибольший интерес. Ллойд де Моз, рассматривая психологическую взаимосвязь детей и взрослых, отмечает, что взрослые имеют возможность реагировать тремя способами:
1) использовать ребенка как объект, на который направлено содержание его собственного бессознательного (проективная реакция);
2) использовать ребенка как заместителя фигуры взрослого, значимого для него в его собственном детстве (возвратная реакция);
3) сопереживать потребностям ребенка и находить возможности для их удовлетворения (реакция сопереживания).[540]
Выделенные психологические механизмы реагирования представляются достаточно интересными в плане анализа механизмов криминального сексуального поведения в отношении детей. Многочисленные исследования лиц, совершивших противоправные сексуальные действия в отношении детей, показывают, что виновные сами в детстве подвергались сексуальному насилию, т. е. обнаруживается преемственность поведения (возвратная реакция). A. Glasser et al. в своем исследовании 747 лиц, совершивших сексуальные преступления, выявил, что 76 % из них в детстве сами подвергались сексуальному насилию, и таким образом образуется криминальный порочный круг, или цикл «victim-to-victimizer».[541]
D. Tingle et al., проведя исследования педофилов, указывает, что 56 % из них в детстве сами подвергались сексуальному насилию.[542] При этом следует отметить важную особенность, согласно которой выбираемый возраст объекта в большинстве случаев релевантен возрасту, когда сам преступник испытал сексуальное насилие или развратные действия. В связи с этим И. С. Кон отмечает: «Некоторые сексуально травмированные дети, став взрослыми, отличаются пониженным самоуважением, гипертрофированным чувством вины и стыда, чувством отчуждения от других, склонностью к пьянству и наркомании».[543]
3. Старович приводит данные исследования взрослых лиц с девиантным поведением, при этом сексуальное насилие в детстве отмечено у 3,4 % мужчин-алкоголиков, 5 % мужчин-наркоманов и 3,4 % женщин-наркоманок.[544] Значительную роль сексуального насилия, пережитого в детстве, в формировании отклоняющихся и криминальных форм сексуального поведения во взрослом состоянии отмечают многие отечественные исследователи.[545] Некоторые авторы полагают, что склонность к сексуальным посягательствам передается главным образом путем личного опыта, так что обиженный ребенок, вырастая, сам становится обидчиком (abused/abuser hypothesis), но этот вывод представляется слишком упрощенным и не до конца подтверждается статистическими данными.[546]
В большинстве литературных источников рассматриваются два механизма abused/abuser hypothesis: 1) идентификация с агрессором и вымещение своей обиды на другом, и 2) подвергающийся насилию ребенок, несмотря на страх и боль, испытывает при этом сексуальное возбуждение, обстоятельства которого закрепляются в его воображении, делая для него привлекательным аналогичный сексуальный контакт с мальчиками.[547] Однако, на наш взгляд, действия сексуальной психотравмы как причины криминального поведения необходимо рассматривать исходя как из совокупности действовавшей вредности, так и из ситуационных особенностей реализации криминального поведения. Тогда как в формировании девиантного сексуального поведения и парафильных форм поведения такое влияние может быть значительным.
Культура постфигуративного типа характеризуется стиранием жестких границ «мира детства» и «мира взрослых», что происходит во всех трех рассмотренных аспектах: психологическом, социальном и правовом. В психологическом плане это инфантилизация взрослых и акселерация детей, в социальном плане – процессы ранней социализации, эмансипации и, соответственно, снижение социального контроля.
Правовые нормы, прежде всего в области уголовного законодательства, остаются определяющими демаркационную линию, поэтому от того, насколько четко будут определены критерии и какими они будут по своему содержанию, будут зависеть социальные, культурные и психологические аспекты взаимосвязи мира детства и взрослых.
Относительно сексуальных взаимоотношений нормы, их регулирующие, в том числе уголовно-правовые, должны не только опираться на критерии сексуальной зрелости личности, но и содержать в себе интегрированный междисциплинарный научный подход.
5.2. Объект и объективная сторона ненасильственных сексуальных преступлений в отношении несовершеннолетних
Преступления, предусмотренные ст. 134 и 135 УК РФ, обозначаются в литературе как «ненасильственные сексуальные посягательства в отношении несовершеннолетних».[548] Это субъективно ориентирует на их восприятие как менее общественно опасных, по сравнению с насильственными, что не всегда сопровождается адекватной оценкой их общественной опасности. Между тем родовым объектом преступных посягательств, так же как при насильственных половых преступлениях, выступают общественные отношения, обеспечивающие одно из основных прав личности – право на свободу и неприкосновенность.
Условность термина «ненасильственные сексуальные преступления» в отношении несовершеннолетних связана с целым рядом причин, основными из которых, по нашему мнению, являются следующие: