. Граф быстро облачился в черную спецодежду, натянул на лицо шапочку с прорезями для глаз, тихо открыл дверь, сунув на прощание в руки Лопиталю второй комплект одежды и эликсир с вязкой и горчащей жидкостью.
Лопиталь даже не успел допить его, давясь послевкусием, как Эмаден вернулся.
— Так быстро? — изумился Лопиталь.
— Делов-то, капнуть на заклепку растворителем. — равнодушно ответил граф. — Ждем минут пятнадцать и на выход.
Лопиталь ежился сидя на холодном матрасе, воображение рисовало ему разные картины. Врывающийся в таверну отряд городской стражи, который граф выносит двумя движениями руки. Первым он достанет волшебный жезл, вторым запустит темное послание. Когда стихнут крики пожираемых волшебным туманом людей, граф обнаружится где-то на полпути в столицу. А поймает городская стража, вернее её остатки, несчастного Лопиталя.
Останки несчастного Лопиталя. Граф его прикончит, чтобы не выдал тайны общества. Это еще хорошо, если его убьют. Каким пыткам его подвергнут наместник или принцесса, ученый даже отказывался себе представлять.
— Понеслась. — буднично скомандовал граф. — Натягивай шапочку.
На цыпочках, замирая от ужаса, Лопиталь пробрался через убранный зал таверны. Эмаден приник к окну, осмотрел сначала площадь, подошел к выходу, медленно отворил дверь прислушиваясь к шуму. Махнул рукой жестом «за мной».
Лопиталь выбрался наружу. Статуя Скрипа торчала справа по-прежнему, но внимательный взгляд ухватил бы ту деталь, что натянутая прежде от ноги цепь слегка ослабла, а прут заклепки далеко зашел в штифт. Внимательный взгляд с близкого расстояния и не ночью.
— Держи цепь на весу, чтобы не звякнула. — шепнул граф ученому, снимая табличку «Самому тупому вору в истории Шайна» с груди изваяния и откладывая в сторону.
Сам он после сказанного, ухватил за заклепку и выдрал энергичными толчками её из штифта. Цепь при этом болталась, но мужественный Лопиталь гасил колебания. Тёмная ночь и ореол таинственности, но больше всего выпитый эликсир, придали делу романтизм и некоторое мужество самому Лопиталю.
Это всё во имя науки!
Он осторожно положил цепь на землю и ухватился, повинуясь жесту графу, за ноги статуи.
— Споткнешься, убью. — «подбодрил» его граф.
Вздрогнув от холода в словах коллеги, Лопиталь постарался сосредоточиться на задании. Статуя под приливом силы от настойки, оказалась терпимо тяжелой. Семенящим, гусиным шагом двигаясь вслед графу Лопиталь даже не заметил, как они обошли таверну и дотащили груз до ямы.
— Опускай здесь. — приказал Эмаден.
Сам он спрыгнул в яму и уже в ней, пряча в ладонях миниатюрный артефакт света, оглядел вырытый прямоугольник клумбы. В стороне графа, где она была полита унирастом, земля неровно обрезанной стороной — местом соприкосновения с раствором, уходила глубже, как бы проваливаясь вниз.
— Подавай статую. — скомандовал шпион.
Граф принял её и уложил во вторую яму. Вместе они споро присыпали свой груз землей. А выбравшись из ямы, Эмаден лопатой ловко размазал еле видные отпечатки своих сапог в свежем грунте и присыпал землей.
— Уходим.
Вернувшись в родной чуланчик, Лопиталь внутренне, даже с некоторым изумлением, признал приключение бодрящим. Он участвовал в краже, его обещали убить, он наблюдал как его подельник заметал следы. Тянет на примечание «лично и не раз доблестно участвовал в боевых миссиях» в рукописи своих мемуаров. Под сон о редактировании биографии Лопиталь уснул, чтобы утром вздрогнуть от громкого стука в дверь и рыка грубого голоса.
— Все постояльцы приглашаются на дознание!
Эмаден Малурон, уже замаскированный обратно под бабулю, невежливо проскрипел с матраса что-то вроде «только кур подою», и за дверью воцарилось изумленное молчание, сменившееся удаляющимся грохотом сапог. Минут через пять в дверь вежливо постучали и раздалось осторожное «матушка Мадена? Утречка.» от Джила Свакинга.
— Што случилося, милок? — ласково осведомилась «матушка», открывая дверь.
— Беда у нас. — уныло сказал толстяк. — Статую Скрипа вынесли. Наместник будет недоволен. Но пуще всего, боюсь, Верлита вместо пропажи из нас замену выберет. Весь город на ушах стоит.
— Да кому нужна каменяка этакая? — натурально удивилась знахарка. — Пользы от неё в хозяйстве никакой.
— Да это непростые воры. — поделился догадкой Свакинг. — Культисты поди какие. Скрип не просто вещь, живой же человек был, пусть и преступник. Сейчас опрашиваем постояльцев верхнего этажа, от вас толку не будет, на другом конце таверне квартируете, наверное и не слышали ничего ночью?
Противореча самому себе, толстяк умоляюще поглядел на бабулю.
— Ох, сынок, — с невыносимой болью выдал граф, — да если бы я знала, что такая история сотворится, всю ночь бы ворье караулила у двери. Да как они такую тяжесть только уволокли.
— На повозке наверно. — рассудил сержант. — Ничего, мы всех найдем так или иначе. С утра и ночью только три из города выехало, за ними уже погоня.
— Ну раз мы все здесь, может и семена засадим на рассаду? — деловито предложил шпион.
Лопиталь пытавшийся заснуть снова, замандражировал. Страх его усилился и достиг апогея, когда их троица вышла во внутренний дворик. У ямы ражий детина в накидке стража тыкал здоровой жердиной внутрь. Ноги ученого ослабели, подкосились. Он шлепнулся бы лицом оземь, если бы его не подхватил сзади Эмаден. Шедший впереди Джил Свакинг обернулся через секунду, после встречи твердого кулака шпиона с тонким носом Лопиталя.
— Ы! — выдал Лопиталь, шоркая кровоточащим носом.
— Опять внучок не поел с утра. — захлопотала «бабуля», поддерживая тощее тело ученого. — Вот кровь и пошла. А че там этот вурдалак у ямы делает-то, земляную рыбу острогой ловит?
— Ты че там делаешь, дебил⁈ — немедленно заорал Джил на своего подопечного.
— Так это, проверяю нет ли статуи закопанной. — обескураженно ответил стражник. — С утра на разводе патрулей вы же и сказали: все свежие захоронки проверить.
— Да я её и копал, мудак! — гремел Джил Свакинг. — Делать тебе нехрен, выкормыш выхухоли. Лопату схватил и закопал всё, после того как бабуля Мадена семена посеет.
Под ругань сержанта, змеиную ухмылку бабули, Лопиталь обессиленно и неслышно выдыхал, вместе с воздухом, страх из своих легких. Кинжал судьбы разминулся с шеей ученого на расстоянии волоска, слегка щелкнув изголовьем по носу.
Глава 22
Мне ничего не снилось в ту ночь. Именно поэтому меня разбудили до солнца. Пытка не ограничилась утренней побудкой. Знаете, самая страшную казнь — китайская водяная пытка. Официально даже разрушители легенд признали, с оговоркой, что она носит больше психологический характер. Так вот, эта изменщица Риса предала меня ей.
Пробралась к моему спальному месту, сидела и беззвучно лила солёные слёзы над моим лицом.
Проснувшись от такого надругательства, я с недоумением и болью взглянул на зареванную мордашку кареглазки. У каждого удара в спину своё лицо, моё — очень милое и оттого причиняет двойную боль. Философски подытожив увиденное, я сграбастал за шею малышку, повернулся набок и сонно сказал:
— Ну не реви. Казню я этого Тайса Гаро через пару часиков. Между чашкой утреннего кофе и кексиком от Каи.
Но она только пуще прежнего горько заревела. Когда, хлюпая, из её носа показалась зеленая надвигающаяся волна Соплекалипсиса, пришлось немедленно действовать. Рука моя, закрытая накидкой, вынырнула и крепко схватила Рису за нос.
— А? — протянула она на французский манер. — му еру кё фе тю?
«Типа, ты че делаешь, мой герой?» — перевел я для себя. — «Стоит взять девчуль за нос, как у них открываются поразительные лингвистические таланты».
Высморкавшись в моё импровизированное покрывало, она сказала тягуче плаксивым, хотя более ясным голосом.
— Я счас умру, а ты про кофе несешь ерунду.
Согласен, не очень похоже на оригинал французской фразы. Извините, Джерк не акустик с подводной лодки. Но как же ловко Риса обходит вопрос с Тайсом Гаро, отвлекая моё внимание. А чего она тут ревушки устроила… Может устала, надоел ей весь этот поход, да и вообще — разочаровалась в выборе профессии?
— А ты не умирай. — приказал ей. — Хочешь я тебя главной вокалисткой в женскую группу устрою? Будешь скакать по сцене напевая что-то вроде: «Мы дочурки шайнских олигархов. Ниче нас не колышет, мы уважаем бабки!»* Танцы, мальчики, слава, гастроли по миру.
Я вас уверяю: нести уморительную чепуху в ответ на женские слезы — лучший способ избежать ссор и непонимания. Ты всё равно ничего не поймешь, пока девчуля не отревёт своё. А начнешь серьезно трясти её за плечи с криками «что случилось⁈ Я убью негодяя, который тебя обидел, и съем его сердце на твоих глазах!», она только больше себя накрутит.
— Какие танцы! — зарыдала она вновь. — Я куб сломала!
Большое горе волочит за собой душевное расстройство. Как можно сломать куб — это геометрическая абстракция.
— Не переживай. — сонно пробормотал, надеясь отхватит вторую порцию сна. — Это был старый, поживший своё куб. У него остались маленькие детки, кубовичи. Однажды, один из них вырастет, попадет в армию, услышит «как твое имя, сынок?» на построении, гордо скажет «Я — кубович» и все воинские барабаны тотчас закрутятся, признавая его власть.
— Артефакт сломала, ыыыы. — ревела она тихо в моё плечо.
И тут я понял: Риса из тех девчуль, которые не оставляют после себя ни стыда, ни совести, ни спокойного сна. Сломала куб, пришла ломать мне жизнь. Так всё и устроено. Хочешь — не хочешь, надо вставать и работать детским психологом, мастером сборки кубов и батяней на полставки. Если только…
— Неси сюда куб, чадо хламидомонада. — «поднял» ей дух, кратким сравнением с водорослью.
Хотя ни Риса, ни девяносто девять и девять в периоде процентов населения не поймет, но водоросль изворотлива на чудеса. Например, может создавать арбузный снег. Побывавшие на Сьерра-Невада туристы, многозначительно кивают. Сломать куб за пару часов — на такое только гений способен.