Я пробрался в кухарскую, рядом с трапезной на первом этаже. Зашуганный дедок в большом котле мешал варево собственного производства. Ему помогали две женщины в передниках.
— Нормально всё, дед. — поднял успокаивающе руки. — Ужин, то есть завтрак, скоро будет? Вашу девчулю откармливать и откармливать еще.
Он начал жаловаться, что местные собаки бешеные, большинство замковых лакомств погрызли. Под эвфемизмом собаки он, очевидно, подразумевал людей Арналда Эделина. Пришлось поделиться с дедком своими припасами. В кухари берут только профессионалов, уж приготовить завтрак он сумеет.
А вот служанок я забрал с собой. В целях осуществления королевского правосудия. Только вышел с трапезной — прыг, прыг! — сверху по лестнице скачет Кая.
— Идем за мной. — жарко шепчет. — Я тебе такое покажу!
— А и покажи! — принял я вызов. И не пожалел, хотя результаты миссии временно были засекречены.
Вернулись мы из винного погреба через десять минут, Кая побежала за принцессой, я со служанками вышел во дворик, спустился ниже за арку ворот.
У шана Ханилена было четырнадцать, а сейчас шесть человек. Седьмой уже отправился на телеге за пятеркой, сторожащих сброшенное с телеги имущество. Двоих мертвецов уже погрузили на погребальный костер, обложили травами и смолой. Ждали принцессу. Кая с Гроулз высунулись в окно. Пленные стояли на коленях, включая злобно зыркающих эльфов.
Аиша толкнула короткую речь. На боевом посту, выполняя свою служебную деятельность, столкнулись с превосходящими силами, не дрогнули, не отступили. Закончила тем, что лично проследит за воспитанием и жизнью их семей.
— Тепло ваших душ согреет наших Создателей. — закончила она.
Мы запалили костёр, разложенный в стороне от дороги, посмотрели на пылающий столб. Гроулз собралась с духом и спустилась к костру с Каей, ловя шепотки и удивленные взгляды.
— Теплого посмертия. — сказал я, вытаскивая рельсотрон, и развеивая костер по ветру.
Такое допускалось, маги воздуха в церемониях для пущего эффекта запускали смерчи в костер. Стоило просто дорого, не все могли позволить. Не то, чтобы с целью особого уважения, покойных я не знал. Время подстегивало, бледная полоска окрашивала восток. Поедим, несколько часиков сна перехватим и снова в путь.
— Итак, — обратился я ко всем обитателям замка. — в целях осуществления королевского правосудия проводится предварительное дознание в замке графа Сентенты. Пострадавшие от разбоя и насилия подданные могут непосредственно высказать свои жалобы в отношении всех участников и субъектов бандитского захвата замка. Приговор в отношении рядовых участников будет вынесен немедленно. Сына барона и подданных другого государства будет судить королевский совет, с учетом характера, организации и объема преступных деяний. Ваши показания будут записаны и помогут определить меру наказания.
— Шан Ханилен?
Он исполнительно потряс листками бумаги, примостив деревянную доску для опоры на согнутых плечах одного из бандитов.
Убедившись, что все готовы, я вызвал свидетелей.
Первой вышла Гроулз Сентента и обвинила Арналда Эдилена в физическом насилии над своими служанками, ударе по графскому лицу, оскорблениях и принуждении к браку. Барон вскричал, что та лживая сучка, притворяющаяся больной. Получил от меня световой разряд, а принцесса пообещала, что при дальнейшем препятствованию правосудия Леда любому отрежет язык. Это его и остальных бандюков успокоило. Элементали вообще всех успокаивают: им что прикажут, то и сделают, тормозов у них нет. Граф ты или король, да хоть сам Создатель — есть такая миссия «отрезать язык», пусть вокруг хоть конец света или хамон по пять медяков стали продавать — отрежут.
После Гроулз возникла пауза: выйти под всеобщий обзор, жадные взгляды и мои земные современники часто очкуют. Тогда я взял первого попавшегося бандюка за шиворот.
— Этот че натворил? — спросил у всех. — Рассказывайте.
Побил конюха, справлял нужду в покоях замка, прачку снасильничал.
— Готова ли ты его простить за определённую компенсацию? — уточнил у здоровой розовощекой, с огромными руками бабы.
— Это как? — растерялась она.
Я потряс дурачка-насильника за шиворот.
— Сколько монет в наличии?
— Двенадцать серебряных.
Я продублировал его ответ прачке.
— Не, — помотала та головой, — пусть подавится.
— Повесить. — отдал я приказ страже.
Дурачок забился в руках стражи, но кричать, глядя на Леду не стал. Ему на шею приладили веревку. Подтащили к дубу, тогда он понял, что это взаправду.
— Три золотых всё что у меня есть! — захрипел он в объятиях стражей. — Смилуйся Грета, прошу тебя!
Прачка заржала.
— Да это же мои вчерашние слова, Илгар. — проговорила она. — Сморчок ты недоношенный. Видеть тебя не хочу, но твои дети будут до смерти у меня перед глазами стоять. Прощаю!
«Походу через кого-то знакомые. — подумал я. — 'Илгару повезло, что у него дети есть.»
Чувака отвязали, забрали золотые из тайника в сапоге, передали Грете.
— Эм, три дня на восстановительных работах в замке? — полувопросительно спросил у Гроулз. — В качестве искупления своих непотребств. А где конюх? Пусть подойдет и врежет ему по рылу столько раз, сколько он принял от него побоев.
Но конюха не было, отлеживался от побоев в деревне. Потому я попросил Джиро.
— Влепи ему царский фофан. Только не убей.
Хотя бандос всё равно рухнул оземь с сотрясением мозга. Разобравшись с первым, ко мне подтащили второго. Этот изнасиловал горничную Гроулз, одарив оплеухами и украл занавески с графского окна.
Горничная прощать его не стала. Она вообще была еще молоденькой девчушкой, лет пятнадцати.
— Повесить. — вынес приговор. Горничную подлечил, убрав опухоль с щеки.
Он закричал было, но Леда подскочила и вырвала язык. Разжала стиснутый рот трезубцом, в котором два острия превратила в щипцы, схватила за язык, дернула раз-другой. Зрелище было некрасивое, кровавое, меня чуть не стошнило, а горничная в обморок упала.
Глотнул из фляжки лайма с водой. Принцесса обмывала руки Леде водой и брезгливо советовала привнести элементальке в процесс механику.
— Лезвием отхватила, так быстрее и крови меньше. — ворчала принцесса. — Ну что за свинячество, Леда Варваровна!
— Имущество казненного обратить в пользу жертвы. — сказал, дождавшись, когда тело закачается на ветке.
Тело сняли, раздели, обшарили и сожгли. Нашли всего два золотых, но неплохую одежду, с броней и мечом, лежавших в телеге, шан Ханилен оценил примерно в пять золотых. Это резко подняло стоимость раскаяния для остальных бандитов, из которых я в целях экономии времени, сразу предложил выделить непрощенных.
Их оказалось трое. Они мерно закачались на ветвях дуба, затейливо оттеняя качели, а я предложил шану Ханилену самому определить меры дополнительного наказания для остальных, виновных кроме насилия в порче и краже замкового имущества. Сам потащил всех на завтрак.
— За хорошей едой можно простить кого угодно. — сказал девчулям. — Потому правосудие необходимо на голодный желудок. Но теперь-то мы можем себе позволить устрицы с крессом. Откормим речным львом нашего тощего цыпленка!
Глава 31
— Я всё-всё понимаю, Джерк. — печально произнесла Гроулз.
Суши из речного льва было восхитительным, мои шутки остры, а вино, из неокончательно еще разграбленного погреба, нежно и пряно. Мы перешли на ты, а Кая даже задарила девчушке деревянный гребень из дендровоина. Походу графская дочурка решила поддать в костёр тщеславия ноток грусти.
— Чтобы сама гениальная и подавляющая принцесса со столь блистательным магом, могучим бойцом и удивительной авантюристкой приехали к такому второстепенному персонажу, как я, спасли от ненавистной свадьбы, вылечили, вытащили из бездны отчаяния — нужен очень веский повод.
Могучий боец, то есть Джиро, даже закашлялся. Удивительная авантюристка заулыбалась. Гениальная пронзила взглядом Гроулз. Блистательный маг держал покерфейс.
— Мой отец для многих сволочь. — сделала удивительное признание Гроулз. — Стяжатель, бандит ничем не лучше барона Эделина. Сначала ради меня, затем войдя во вкус шальных монет. Не подумайте: раз я сижу взаперти, ничего не знаю. Жизни слуг часто питают одни сплетни. Но это мой отец. Я не могу разлюбить его ласковые руки, которые гладили мои волосы, его отчаяние при виде моей болезни, его слезы, покрывающие мою голову, его жаркие объятия и клятвы, что всё наладится.
Гроулз сморгнула свою слезу.
— Раз его ищут даже люди короля, всё даже хуже моих самых страшных предположений. Надеюсь, он обрел покой. Все монеты моего отца в винном погребе, закопаны за бочкой къянти в левом углу. Следующая бочка скрывает моё приданое. У меня только одна просьба.
Она с неожиданной силой схватила руку принцессы и прижалась к ней своей щекой
— Будьте моим опекуном, ваше высочество!
— Это невозможно. — сразу вырвалось у Аиши.
Не, правда. Наша команда похитила её отца, а наш друган его скоро грохнет. Какое опекунство, ты че несешь, деточка?
— Принято. — услышал я неожиданно свой голос.
Я даже посмотрел вокруг — это точно мой голос? Стукнул себя в грудак: «эй ты, предательское легкое, да как у тебя хватило воздуха на такую наглость?»
— Объясни! — потребовала принцесса.
Не часто я оспариваю на людях её решения, да вот вообще в первый раз.
— Замуж её выдадим. — выдвинул я гипотезу. — Как найдем принца-нормиса.
Отмазка была настолько тупой, что Аиша захохотала, затыкала в меня пальцем: «нормальные принцы — это мифологический вид!», а Кая с тревогой ощупала мой животик взглядом: «не переел ли я суши?». Гроулз обожгла не верящим, обиженным взглядом — да спокуха, я только начал изобретать варианты!
— Величина души измеряется способностью к искуплению. — сказал тогда я. — Почему Гроулз не может сделать это за отца? Он преуспел, девять лет поддерживая в ней жизнь за счет других. Очередь Гроулз пылать за всех. «Не гасни, уходя в житейский мрак. Пылает юность заревом рассвета…» Я это так вижу.