– В любое время.
Когда София вышла во двор, окно офиса по-прежнему светилось, поэтому она поднялась туда, чтобы погасить свет и запереть на ночь. К ее удивлению, Освальд все еще был там. Из динамиков на стенах лилась африканская музыка с барабанами бонго, а это означало, что Освальд в хорошем настроении. Он сидел и читал газету. Подняв взгляд, явно обрадовался.
– Ну, как понравилась Магнусу Стриду библиотека?
– Очень понравилась. Мы проговорили несколько часов. – Я видел это из окна.
Он посмотрел на нее с таинственным видом.
– У меня есть для тебя маленький сюрприз, София. Ты узнаешь о нем завтра. Я почти весь день пробуду на материке, но Буссе тебе, наверное, расскажет.
Ей стало безумно любопытно, но она понимала, что сейчас он больше ничего не скажет.
– Я хочу съехаться с Беньямином, – внезапно вырвалось у нее.
Освальд с задумчивым видом нахмурил брови. Немного поизучав ее, холодно улыбнулся.
– Мне известно, что вы тесно общаетесь, но это действительно серьезно? Или вам просто хочется спать друг с другом?
София покраснела, проклиная себя за это. Посмотреть ему в глаза не было сил.
– Ну, мы действительно любим друг друга, – пробормотала она.
– Что ж, тогда можете съезжаться, – проговорил Освальд и продолжил читать газету.
В эту ночь София совершила то, чего прежде никогда не делала: пошла к палате Беньямина и разбудила его. Как секретарь Освальда, она имела на это право. Постучала в дверь и крикнула строгим голосом:
– Беньямин Фриск, у меня есть для тебя сообщение от Франца!
Беньямин открыл дверь, с растрепанными волосами, сонными глазами и в одних боксерских шортах. София взяла его за руки и вытащила в коридор. Поставила его под лампу, чтобы лучше видеть лицо.
– Мы съезжаемся!
– Что? Ты серьезно?
– Я только что получила согласие Франца.
Он обнял ее так крепко, что у нее перехватило дыханье.
На следующий день София пребывала в прекрасном настроении. Поскольку Освальд уехал, она торчала в офисе, сортировала бумаги и прибиралась. Впервые воспользовалась музыкальным центром Освальда, хотя не была уверена в том, что ему это понравилось бы.
Увидев, что Буссе находится во дворе, София проскользнула в офис персонала и забрала свой мобильный телефон. Ей хотелось написать Вильме и рассказать про Беньямина.
Немного подзарядив телефон, она обнаружила, что ей пришло сообщение от Вильмы, отправленное тем же утром.
«Ты читала об Эллисе? Круто!» И больше ничего.
Сначала София ничего не поняла. Потом у нее возникло некое предчувствие. Она покопалась в газетах на письменном столе Освальда и нашла «Сюдсвенска дагбладет» (он выписывал все крупные ежедневные газеты). Статья была небольшой, но тем не менее бросалась в глаза.
«Интернет-преследователь арестован».
Под заголовком имелась фотография Вильгота Эстлинга, начальника полиции, который рассказывал в статье о том, что полиции удалось проследить блог с оскорблениями сексуального характера до мужчины из Лунда. Он создавал посты в разных библиотеках и кафе, а во время рейда у него в квартире были также обнаружены наркотики.
В настоящее время он находится в следственном изоляторе. Статью заключало высказывание Эстлинга о том, что это – большой прорыв в деле борьбы с происходящими в сети сексуальными домогательствами.
София перечитала статью. Каждое слово. Отложила газету и прошлась по офису. Взяла газету и снова перечитала статью, водя по тексту пальцем, чтобы убедиться, что не спит. Речь наверняка шла об Эллисе. София еще раз прошлась по офису и посмотрела в окно, откуда просматривались видовая площадка и море. Пока она там стояла, на нее, словно теплая волна, нахлынуло облегчение. Мерзавец получил по заслугам! Она сразу испытала глубокое уважение к Эстлингу Он провернул это всего за несколько дней. Но как, скажите на милость, так получилось? Передадут ли дело в суд? Придется ли ей, в таком случае, выступать свидетелем? Неужели она действительно настолько ненавидит Эллиса, что хочет, чтобы его посадили?
Тут возникла другая мысль. Мысль, от которой ей больше всего хотелось бы отмахнуться.
Что-то здесь не сходилось.
Ведь она знала: Эллис никогда не употреблял наркотики.
В доме горит свет, но я знаю, что ее там нет.
Дверь не заперта.
Когда я вхожу, меня обдает теплом.
Она не загасила огонь в камине.
У меня возникает порыв спалить весь дом, но сейчас нужно заняться более важными вещами.
На свету впервые замечаю, насколько я грязный.
Обтираю ноги о коврик у двери – следы оставлять нельзя. Снимаю мокрые трусы, нахожу на кухне полиэтиленовый пакет и засовываю их туда. Надо не забыть взять их с собой.
Захожу в свою комнату. Закрываю за собой дверь.
Ищу в шкафу что-нибудь неприметное, чтобы она не заметила, что чего-то не хватает.
Надеваю трусы, носки, футболку и брюки. Нахожу куртку, которую никогда не использую, и вынимаю из-под кровати рюкзак.
Одежда ничего не меняет – я по-прежнему мерзну так, что стучат зубы, и на мгновение у меня возникает желание заползти под одеяло и согреться.
Но я подавляю этот импульс.
Направляясь к выходу, перекидываю рюкзак через плечо.
Именно в этот момент я слышу звук открывающейся входной двери.
16
Ей хотелось узнать про Эллиса больше, но Освальд еще не вернулся с материка, а Буссе проводил беседу с каким-то сотрудником, и его нельзя было отрывать. София ходила взад-вперед по офису, не находя себе места. Поймала себя на том, что грызет ногти и карандаш, и решила, чтобы успокоиться, пойти прогуляться по острову.
По пути заглянула в жилые помещения персонала, поскольку знала, что Беньямин сейчас там. Он освободился на первую половину дня, чтобы перенести мебель в их новую комнату.
София застала его, когда он выносил из дверей комод. Голый до пояса и весь потный, он заметил ее, лишь когда она подошла к нему вплотную, – подскочил так, что чуть не уронил комод. Она помогла ему установить мебель в комнате и с удовлетворением огляделась. Комната была ничем не примечательной, как и все остальные в поместье, но все-таки их собственной. Больше места для одежды и вещей. Собственная ванная.
Они уселись на кровать, и София рассказала о статье в газете.
– Но это же круто! – произнес Беньямин. – Почему тогда у тебя такой встревоженный вид?
– Все молчат. Никто не рассказал. Меня беспокоит, что кое-что не сходится. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Но кто мог тебе рассказать? Буссе занят. Возможно, Франц хочет сам рассказать, когда вернется домой…
– И еще наркотики. Я знаю, что Эллис не употреблял наркотики. Выпивать он, конечно, выпивал, но я никогда не видела его под кайфом.
– София, откуда такая уверенность? При тебе он, вероятно, не показывал виду. Ты же сама говорила, что он казался таким классным, а потом превращался в чудовище…
– В точности как ты! – Она щелкнула его по носу.
Они немного поборолись на кровати, но Беньямин был таким потным, что ей никак не удавалось за него ухватиться. Поэтому она спокойно улеглась, приложив губы к его шее и вдыхая запах пота и соленой воды. Он уже начал купаться в море. Вставал утром, пока остальные спали, и окунался.
Уходя, София оставила ему бесчисленные инструкции по обустройству комнаты.
День выдался ветреным, но уже по-летнему теплым. Облака неслись по небу, временами закрывая солнце. София сказала охраннику в будке, что у нее есть дела в деревне, но сама пошла через лес к домику. Она не была там с того дня, как встретила Карин Юханссон.
Сад вокруг домика уже проснулся. Трава сильно вымахала, а вдоль стен наперегонки росли одуванчики и первоцвет. Ключ лежал под ковриком у двери, в точности как обещала Карин. Войдя в дом, София достала из ящика комода пачку бумаг с генеалогическим древом и положила ее на кухонный стол. Затем сварила себе чашку кофе и долго сидела, уткнувшись носом в бумаги.
Генеалогическое древо казалось четким, но тем не менее загадочным. Имена членов семьи графа и самих Юханссонов были аккуратно выписаны рядами, друг напротив друга. Некоторые имена соединяли маленькие тонкие линии. Часть линий была красной, часть – зеленой. В чем разница, София не понимала. У имени Карин Юханссон имелись две линии – красная и зеленая, которые шли к Хенрику фон Бэренстену последнему графу древа.
Под именем Карин значилось также: «Фредрик Юханссон».
Возле его имени присутствовал маленький крестик: ее сын, прыгнувший с Дьяволовой скалы.
Кое-чего не хватало. Мужа. Отца сына. София решила, что при следующей встрече спросит Карин о линиях.
Она начала перелистывать газетные вырезки и снимки. В самом верху пачки лежала фотография, видимо, полученная из архива, поскольку это была ксерокопия. На ней с лопатой в руках стоял крупный мужчина в костюме и широкополой шляпе. На скамейке рядом с ним сидела, очевидно, его семья. Женщина – вероятно графиня – держала на руках грудного младенца, а рядом с ней сидел маленький мальчик. Хотя снимок так выцвел, что черты лица женщины едва просматривались, было видно, насколько она красива. Открытое, приветливое лицо с высокими скулами и большие глаза. Волосы забраны в узел, а две ниспадающие пряди обрамляют лицо. Фотограф, наверняка неосознанно, уловил ее беспокойство: хотя рот улыбался, взгляд излучал испуг.
«Начало строительства будущей усадьбы!» – гласила сделанная изящным почерком подпись под снимком.
Следующая фотография изображала графиню на большом белом коне. Она была в черной накидке с накинутым капюшоном. Ее сняли на фоне моря в сильный туман, окутывавший весь ландшафт. Здесь она тоже выглядела серьезной, но решительной, не озабоченной. Снимок напоминал красивую иллюстрацию из сказки.