етственность за все, что касалось гостей: за проживание, обслуживание и питание. Она уже ждала их возле гостевых домиков. Вообще-то, Анна была в группе королевой красоты: фигура – песочные часы, восхитительно красивое лицо. Однако, когда поблизости находился Освальд, она превращалась в мокрую курицу Это проявлялось настолько явно, что вызывало у Софии ощущение неловкости. Анна смотрела на Освальда остекленевшим взглядом, разговаривала девчоночьим голосом, дрожащим от усердия. Заигрывания Анны и холодная надменность Освальда входили в полное противоречие между собой. Он всегда находил повод для возмущения, и все заканчивалось слезами в глазах Анны и яростью Освальда.
В его отсутствие она с удовольствием рассказывала маленькие веселые истории о том, как он говорил ей всякое разное, словно они были лучшими друзьями, и остальным это по большому счету действовало на нервы. София покосилась на Анну. Интересно, каково это – постоянно жить с такой безответной любовью?
Начиналось все хорошо. Комната была проветрена, кровать тщательно застелена. На подушку положили шоколадку, на ночной столик поставили бутылку игристого вина. Ванная комната сияла чистотой. Возле ванны висел белый махровый халат. Освальд несколько раз огляделся и удовлетворенно кивнул.
Но вдруг между бровями у него образовалась маленькая морщинка.
– Цветы!
– Цветы? – София взглянула на вазы, заполненные белыми розами.
– Я говорил: пионы!
Анна пристыженно посмотрела на Освальда.
– Почему вы поставили в вазы розы?
– Сэр, мы подумали, что, может быть, розы хорошо подойдут…
У Освальда напряглись челюсти.
– Вы что, такие идиотки? Вы не отличаете розы от пионов? Они ведь не похожи. Неужели у нас в поместье нет пионов?
– К сожалению, нет. Но, сэр, я этим займусь.
– Я тебе не доверяю. София, тебе придется организовать это. Я хочу, чтобы были пионы. Не знаю, когда закрывается цветочный магазин; возможно, уже поздно… Тогда нарви диких цветов, только не любых. Нужны действительно красивые букеты. Типичные для шведских шхер цветы. У тебя остался час до приезда Кармен. Я полагаюсь на то, что ты это устроишь.
София кивнула. Цветочный магазин закрылся еще в пять часов, но это не имело значения, поскольку она точно знала, где можно найти красивые дикие цветы, – видела в прошлом году, как они росли вдоль ручья возле домика Карин Юханссон.
София побежала к себе в комнату и надела вместо туфель кеды. Они так по-дурацки смотрелись с пиджаком и юбкой, что, взглянув на себя в зеркало, она громко засмеялась.
Охранник, выпуская ее в калитку, тоже странно посмотрел на нее.
Оказавшись снаружи, София немного постояла. Вдохнула воздуха и почувствовала себя свободной и ожившей, как теленок, которого только что выпустили на пастбище. Избрав кратчайший путь до домика, она всю дорогу почти бежала. Начало июля и к тому же выходной – вероятность, что Карин в домике, была велика.
От бега София запыхалась и вспотела, волосы растрепало ветром. Сердце у нее радостно забилось, когда она увидела в гамаке Карин. Волосы у той были заплетены в две толстые косы, на фоне голубого платья пылал загар. Она сразу заметила Софию, посмотрела на ее кеды, потом перевела взгляд на форму и слегка улыбнулась.
– Привет! Что-нибудь случилось?
– Довольно много чего, но я не успею объяснить. Возможно, это звучит странно, но мне надо нарвать диких цветов у ручья, а потом мы сможем поговорить. У вас есть время?
– Сколько угодно. – Карин опять посмотрела на Софию и рассмеялась. – Наверное, ты также захочешь немного привести себя в порядок перед тем, как идти домой. Тебе требуется помощь с сектой?
– Нет, дело не в этом. Но я изучила генеалогическое древо и посмотрела на фотографии… и у меня есть несколько вопросов.
– Тогда я приготовлю вазы для твоих цветов и, пока ты их собираешь, сварю кофе.
Вокруг ручья было действительно полно цветов. Дул свежий ветер, и с запада начали стягиваться серые тяжелые тучи. Высоко в кронах деревьев ветер свистел так, что трещали ветки, но на земле он почти не ощущался. Софии хотелось остаться здесь подольше. Снова погулять по острову. Посидеть на видовой площадке и посмотреть на море. Раньше свободные дни и недели казались чем-то само собой разумеющимся, а теперь – нет. Свободное время было прерогативой тех, кто приносит пользу. А в настоящий момент в данную категорию попадал только сам Освальд.
Когда она вернулась к домику, Карин уже наполнила водой несколько ваз и выставила их в ряд вдоль стены. На шатком столике перед гамаком стоял свежесваренный кофе. Деревья почти полностью защищали маленький садик от ветра, и там было тепло, хотя тучи периодически закрывали солнце.
– Линии на генеалогическом древе, – начала София, – что они означают? Красные и зеленые.
Карин усмехнулась.
– Зеленые – работу и деньги, а красные – разумеется, любовь.
София ненадолго задумалась. Воскресила в памяти верхушку древа.
– Значит, вас с последним графом связывала любовь?
– Ну, не совсем, но ребенок родился.
– Фредрик был сыном графа?
– Да, только внебрачным. Фредрика официально так и не признали. Но его отцом был Хенрик.
– А Фредрик об этом знал?
– Да, конечно, знал. Мы жили в усадьбе, пока ему не исполнилось три года. Переехали по причинам, в которые я не хочу вдаваться. Когда Фредрик позже узнал, что Хенрик приходится ему отцом, он хотел, чтобы тот его признал. Но меня это не интересовало. Речь все равно могла идти только о деньгах, а мы прекрасно без них обходились.
София немного помолчала. Ей не хотелось сердить Карин.
– Я просмотрела все фотографии и прочла старые газетные вырезки. Там ничего не говорится о самоубийстве первой графини и о том, что граф поджег усадьбу.
– Да, но это тем не менее правда. Существовала одна книга, своего рода дневник или семейная хроника. Ее написала дочь графа, Сигрид фон Бэренстен. Та самая малышка на руках у графини, которую ты, возможно, видела на первой фотографии. Она записала в книгу всё.
– Книга у вас?
– Нет. Я бы хотела, чтобы она была у меня, но книга исчезла. Фредрик много общался с дочкой врача, который поселился там позднее. Однажды они нашли семейную хронику на чердаке, и Фредрика словно подменили. Он всегда злился на Хенрика за то, что тот покинул остров, но в книге прочел что-то такое, что буквально привело его в ярость. Это было непосредственно перед тем, как он спрыгнул. С тех пор книга пропала. Ее так и не нашли.
– А дочь врача тоже умерла? – София смутно помнила, что Бьёрк, водящий паром, что-то об этом говорил.
Карин кивнула.
– Как она умерла?
– В одном из сараев поместья произошел пожар… Но у меня нет сил вдаваться в подробности.
– Ничего страшного. Вы мне и так уже многое рассказали. Я хотела бы написать обо всем этом книгу. Историю рода.
– Ты наверняка сможешь. Но как же ты будешь писать, если намертво засела в секте?
– Во-первых, это не секта, а потом, через год у меня истекает срок контракта.
– Надо же!.. Тогда я тебе помогу.
– Здорово! Я хочу отыскать хронику. Возможно, она по-прежнему в усадьбе, как вы думаете?
– Возможно.
– Но я не понимаю одного. Этот граф ведь, наверное, был чертовски богат. Почему он построил усадьбу здесь, вдали ото всех?
– Так поступают, только если есть что скрывать, согласна?
– А что он скрывал?
– Это написано в книге. Я надеюсь, что ты ее найдешь.
– Пожалуйста, расскажите.
– Возможно, в другой раз, когда мы узнаем друг друга получше.
Поняв, что ничего не добьется, если будет приставать к Карин, София не стала предпринимать новые попытки.
– А как сложилась жизнь у тех, кто переехал во Францию, у Хенрика фон Бэренстена и его семьи?
На лице у Карин появилось слегка удивленное выражение.
– Так ты не знаешь?
София отрицательно покачала головой.
– Значит, ты не поняла, насколько неудачливым был род фон Бэренстен… Несколько лет назад Хенрик с женой погибли при пожаре. Они жили в Южной Франции, где-то на Ривьере. Вся семья сгорела в доме.
– Это же безумие!.. Неужели это правда?
– Да, мне рассказал об этом Бьёрк. Про них написали в местной газетенке, которую я больше не читаю.
– Значит, из всего рода никого не осталось?
– Ни души. Та, что написала семейную хронику, прожила долго, но Хенрик был ее единственным ребенком, а она несколько лет назад умерла в каком-то доме престарелых. На Фредрике генеалогическое древо закончилось.
– А я-то думала, что где-нибудь, возможно, есть счастливый конец…
– В каком-то смысле он, пожалуй, есть. Не то чтобы мне нравилась твоя секта, но об усадьбе вы позаботились. Прошлой весной, когда я проходила мимо, калитка стояла открытой, и я не смогла не заглянуть. Усадьба будто обрела новую жизнь.
София покосилась на наручные часы и поняла, что ее скоро хватятся. Она поблагодарила Карин и пообещала при первой же возможности снова прийти, потом сгребла в охапку цветы и поспешила домой.
Потихоньку закапал дождь, и когда София подошла к воротам, форма у нее была мокрой. На юбке виднелась цветочная пыльца, и краем глаза София видела, что волосы у нее торчат в разные стороны.
Возле ворот ее ждал Буссе. Внешне он казался спокойным, но она сразу почувствовала, что он кипит от злости.
– Где ты была?
– Сперва в цветочном магазине, а потом бегала по лугам, собирая цветы; ты разве не видишь? – Она торжествующе приподняла букет.
– Не ври!
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что не надо врать. Я пытался тебя найти. Кармен Гардель уже здесь. Но в цветочном магазине сказали, что ты туда не заходила. Они теперь закрывают не в пять, летом они работают до шести.
Сердце подскочило к горлу. Рука шарила в кармане куртки, но он оказался пуст, и София поняла, что пейджер остался лежать в офисе. Сначала она подумала, что пропала, и сразу представила себя в красной кепке, пропалывающей клумбы.