– Ты что-нибудь говорил Францу?
– Еще нет, но я сейчас иду к нему.
– Пожалуйста, ничего не говори. Я просто подумала, что дикие цветы будут красивее пионов. Мне пришлось искать их по всему острову. И посмотри, что я нашла!
– Тогда ладно. Они действительно красивые, – пробурчал Буссе. – Но в следующий раз…
– Следующего раза не будет.
Она поспешила в комнату Кармен Гардель и осторожно постучала в дверь. Никто не ответил, комната оказалась пуста. Кто-то – видимо Анна – уже убрал розы из ваз.
София расположила цветы как можно красивее.
Выйдя во двор, она увидела, что к гостевым домикам направляется Освальд. Рядом с ним шла женщина. София решила незаметно проскользнуть к себе в комнату и привести в порядок форму, но Освальд шел прямо к ней.
– София, иди поздоровайся!
Высокие каблуки делали Кармен Гардель почти такой же высокой, как Освальд. Ее сильно напудренное лицо напоминало маску. В больших глазах словно застыло удивленное выражение, а ресницы почти достигали бровей. Полные выпяченные губы походили на утиный клюв. Волосы были уложены, накручены и приведены феном в точно рассчитанный беспорядок. Костюм плотно облегал тонкую талию и большую грудь. Даже на свежем воздухе от нее разило духами.
– Кармен, это мой секретарь, София.
Та быстро пожала женщине руку, пытаясь другой рукой прикрыть пятна на юбке.
– Извините меня. Я занималась кое-чем на ферме… Обычно я так не выгляжу. Мне надо пойти переодеться.
– Ах, ничего страшного, – возразила Кармен низким хриплым голосом, который София сразу узнала. Вид секретарши ее явно забавлял.
– Конечно, можешь пойти переодеться, – сказал Освальд. – Я только хотел, чтобы ты познакомилась с Кармен. Понимаешь, она будет делать о нас репортаж. Снимать красивые фотографии. Ты будешь ей помогать.
– Да, конечно, это звучит замечательно.
– Я сейчас пойду с Кармен ужинать, а ты, пожалуйста, обеспечь, чтобы персонал пришел на утреннее собрание в полном составе; я расскажу там немного о ее проекте и о том, что от них ожидается.
– Я все сделаю. – София засомневалась, следует ли добавить «сэр», но не стала. Не знала, правильно ли это будет звучать при Кармен Гардель.
Она поспешила через двор к себе в комнату, приняла душ и сменила форму. Собирается ли Освальд провести с консультантом по пиару остаток вечера? Это означало бы свободное время, которое она могла использовать для обследования чердака. Возможно, даже найти семейную хронику…
Приведя в порядок офис и рассортировав бумаги, София стала подниматься на чердачный этаж. Покосилась вниз, на офис персонала, но тот, похоже, пустовал. Лестница извивалась вокруг большого столба и заканчивалась старой деревянной дверью. София нажала на дверную ручку. Дверь не открылась.
И тут она увидела на ней навесные замки. Два больших металлических замка, выглядевших совершенно новыми.
Теперь мы возвращаемся к чулану на пароме.
Внутри совершенно темно, если не считать узкой полоски света под дверью.
Пахнет влагой, водорослями и моющими средствами. Первые минуты кажутся самыми долгими. Почти невыносимыми. Потом я на время покидаю тело – а когда возвращаюсь, в чуланчике жарко и время перестало существовать.
Я невесом.
Но вот возникают знакомые звуки. Паркуются машины, на паром поднимаются пассажиры, болтая и смеясь, – все это долетает до меня, сидящего в темноте на ведре.
Паром далеко не заполнен, не сезон. Только регулярные пассажиры и жители деревни, едущие на материк за покупками. А я сижу, окруженный темнотой и кислыми запахами, и ощущаю полную ясность в голове. Как ограненный алмаз, как хрустальная люстра в вечернем свете. Я не испытываю никакого страха, волнения или малейшего напряжения.
Темнота становится моим компаньоном.
За поездкой я слежу по звукам, дающим мне глаза.
По мотору парома, равномерно тарахтящему в проливе, начинающему фыркать и кашлять, когда нам пора причаливать.
По машинам, которые заводятся и съезжают с парома. По шаркающим шагам и глухим голосам пассажиров.
Гул из гавани долетал до меня еще до того, как мы к ней подошли. И когда отзвучали последние шаги по трапу, я открываю дверь.
Выскальзываю с парома, словно тень. Склоняю голову в надежде, что никто меня не увидит; да, почти молюсь, пока не смешиваюсь с толпой на берегу. Двигаюсь быстрее, почти бегом, ликуя в душе.
В один и тот же день я уничтожился и восстал.
20
– Можно мне получить доступ к чердаку?
– К чердаку? Что ты собираешься там делать? – Освальд, казалось, не верил своим ушам.
– Я думала отнести туда кое-что из вещей Мадде, чтобы у меня было больше места. – Она показала на полку позади себя, заполненную книгами и блокнотами.
– Чердак не используется, ты разве не знаешь? Доступ туда закрыт для всех.
У нее вертелся на языке вопрос о навесных замках. Зачем их повесили? Но она проглотила его – не хотела портить Освальду хорошее настроение. До утреннего собрания оставалось пятнадцать минут, а там ему предстояло разговаривать с персоналом. Они только что разобрались с его почтой, и София распечатала ему список дел на день.
– Выброси это барахло. Зачем нам хранить шмотки Мадде? Если найдешь что-нибудь ценное, можешь отнести в подвал.
Подвал… Вообще-то, существовала возможность, что семейная хроника спрятана там. София решила поискать и в подвале тоже. Она была одержима мыслью найти книгу, наверняка являющуюся ключом к тому, что ей хотелось написать.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Кармен Гардель. Юбка на ней была настолько короткой, что казалось чудом, что она прикрыла пах, когда Кармен уселась напротив Освальда. Она оперлась локтями о стол и положила голову на руки. По офису распространился запах духов.
– Тогда приступим сегодня, Франц, или как ты считаешь? – Гардель кокетливо улыбнулась.
– Да, конечно, я только подготовлю персонал. Тебе лучше пока пойти к гостевым домикам и выпить чашечку кофе. Увидимся там.
Гардель запустила руки в копну волос и провела языком по губам.
Неужели Освальд не замечает, что она с ним заигрывает? Это было настолько нелепо, что Софии пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться в голос. Однако Освальд казался совершенно невозмутимым. Вежливым, но холодным.
Она – не его тип. Его заводит нечто совершенно другое.
Что именно, я не знаю.
– София, персонал в сборе?
– Да, сэр.
Весь штат действительно выстроился во дворе шеренгами. В последнем ряду сверкали три красные кепки. Стефана из хозяйственного отдела, который не убрал праздничный шест, отправили проходить «Покаяние». Соответственно, там находились Стефан, Мадлен и Хельге – парень, который чуть не загубил машину Освальда.
София теперь стояла на собраниях рядом с Освальдом. Всегда с блокнотом и ручкой в руках. Положение напротив персонала воспринималось по-другому. Оно придавало ей известный авторитет. Ей были видны их лица, видна их реакция. Сегодня они выглядели несколько взволнованными, как и всегда, когда предстояло нечто новое. Изменения могли затронуть каждого, причем незамедлительно. Могло быть объявлено положение «свистать всех наверх», когда приходилось бросать свою работу и заниматься чем-то более необходимым, иногда круглые сутки. Или же Освальд собирался сообщить, что кто-то провинился, и если намерения у человека не были благими, то собрание могло стать для него роковым.
– У нас находится один из крупнейших специалистов Швеции по пиару, – начал Освальд. – Не вздумайте упустить этот случай, как получилось с Магнусом Стридом. Кармен будет фотографировать вас на рабочих местах и интервьюировать, а потом составит репортаж и брошюру, которую мы разошлем в разные СМИ.
По группе прокатилась волна облегчения. Видеть и ощущать это было удивительным. Буквально за мгновение лица людей разгладились.
– Вы должны выглядеть достойно. Пожалуйста, рассказывайте ей обо всем хорошем, что есть в «Виа Терра». Но не пытайтесь объяснять философские понятия. Этим займусь я сам. Я считаю, что тем, кто проходит «Покаяние», надо на несколько дней снять кепки. Буссе, ты можешь опять включить компьютер в столовой. На время.
Никто ничего не сказал, но кое-где промелькнули легкие усмешки.
– София будет обходить и инспектировать рабочие места, чтобы все выглядело красиво. Я буду в основном находиться с Кармен и нашими гостями. Кстати, важно также, чтобы вы высыпались. Пожалуйста, никаких лунатиков.
Троекратное облегчение: сон, доступ к компьютеру и немного свободного времени. По крайней мере, для Софии.
– Никакой ругани. Не оставляйте во дворе хлам. Проявляйте любезность по отношению к гостям и постарайтесь не натыкаться на нас с Кармен, когда мы придем на ваши рабочие места. Пару дней, о'кей? Я хочу, чтобы вы показали себя с самой лучшей стороны. Вопросы?
Поднялась одна-единственная рука, рука Моны.
– Сэр, означает ли это, что правила, которые ты… вы зачитали на прошлой неделе, больше не действуют?
Освальд остолбенел.
– Ты всерьез? Ты действительно такая тупая?
– Нет, сэр, я только интересуюсь…
Освальд повернулся к Буссе.
– Я сказал что-нибудь об отмене правил?
Тот отрицательно замотал головой. Он выглядел, как ученик-отличник, знающий ответ на трудный вопрос.
– Никак нет, сэр. Вовсе нет.
– Я вообще говорил что-нибудь о правилах, вступивших в силу на прошлой неделе?
– Нет, сэр. Не говорили.
– Хорошо. На мгновение мне подумалось, что я стал забывчив…
Кто-то захихикал, но поспешно взял себя в руки.
– Я сказал только, что от вас ожидается в ближайшие дни хорошее поведение, верно?
– Да, сэр!
– Вы можете протестировать ай-кью у Моны и узнать, подходит ли она вообще для того, чтобы работать здесь. – Освальд обращался к Буссе; тот закивал и сердито уставился на Мону. – Так и договоримся. Мне, вероятно, нет необходимости говорить о последствиях, если кто-нибудь опозорится.