– С персоналом надо обращаться крайне жестко. Никаких мейлов или телефонных разговоров. Мы бегаем повсюду как угорелые. Обед и ужин сокращены на четверть часа. Но все равно дают в основном только рис и бобы. Теплица пошла прахом после того, как Симон…
– Я слышала.
– Ну, вот видишь. А в остальном всё по-прежнему.
– Так гости весной будут?
– Да, черт возьми. Над этим и работаем. Надо все подготовить. Привести в идеальный порядок домики, меню, засадить землю… работы выше крыши. Освальд написал нам проект. На твоем письменном столе лежит несколько копий. Франц работает над кое-чем еще. Над новыми тезисами. Но об этом он наверняка захочет рассказать тебе сам, поэтому я не буду слишком много говорить.
София уже собралась встать и уйти.
– Черт, чуть не забыл. Пока теплица не заработает, Освальду привозят еду на самолете из какого-то места в Италии. Ее доставляют в аэропорт на материке. Экологически чистую еду. Самую лучшую. Беньямин ежедневно забирает посылку. Ты должна будешь разогревать еду и подавать Освальду потому что Том накосячил и пребывает на «Покаянии».
Буссе выглядел измученным: волосы жирные и нечесаные, глаза налиты кровью, галстук отстает от грязного воротничка рубашки. Казалось, он обрадовался ее возвращению, будто она способна привнести во все это бедствие хоть какую-то надежду.
– Что-нибудь еще?
– Нет, это всё. Твоя форма, вероятно, висит в комнате, но я не знаю, успел ли Беньямин отнести ее в химчистку.
– Не волнуйся, Буссе. Я разберусь.
Дверь в «семерку», ее старую комнату, стояла приоткрытой. Очевидно, Буссе посылал туда кого-то, поскольку в комнате было убрано и царил почти неестественный порядок. София заглянула в шкаф и ящики комода. Увидела там всю свою одежду и вещи, даже дневник. Она искренне понадеялась, что его никто не читал. Ее форма висела в шкафу.
София сняла грязную одежду, положила ее в корзину для стирки, зашла в ванную, сразу вспомнила про камеру в душе и принялась ее искать. Нашла почти тотчас, вмонтированной над душевой кабиной. Маленький глаз, смотревший на ее обнаженное тело. Она вышла в комнату, взяла из ящика комода черный фломастер, вернулась в душ и начала закрашивать глаз до тех пор, пока его злой взгляд не потух.
Приняв душ, уселась на свою прежнюю кровать и огляделась. Тут заметила, что на кровати Эльвиры нет белья. София подошла к ее шкафу и открыла его.
Там было абсолютно пусто.
– Фредрик, я хочу с тобой поговорить.
Ее голос сегодня, в виде исключения, звучал властно. Я точно знаю, о чем она собирается говорить, я этого ждал.
Мы заходим в ее кабинет. Она садится. Покусывает нижнюю губу.
– Фредрик, дело серьезное. Только что звонил директор Сариной школы. Он сказал, что Сара порезала одноклассника ножом. Наша Сара!.. Я не знаю, что делать. – Она начинает плакать.
Я принимаю удивленный вид.
– Серьезно? Неужели ты этому веришь? – Нет, то есть… Сара ведь не агрессивна?
– Она даже мухи не обидит, – решительно заявляю я. – Но дело-то серьезное. Он сказал, что ей помогал какой-то мужчина в маске.
– Это отдает полным идиотизмом. Какая сказка! – смеюсь я.
– Да, отдает безумием… Но что мне говорить?
– Надо сказать, что большей глупости тебе еще слышать не доводилось. Парень наверняка просто участвовал в поножовщине, а теперь ищет козла отпущения.
Она перестает всхлипывать. Собирается.
– Да, конечно… вероятно, так и есть.
– Разумеется. А потом скажи, что, если они не заставят парня забрать заявление, ты заберешь Сару из их школы и прекратишь оказывать им материальную помощь.
Она просияла. Засмеялась.
– Фредрик, дорогой… Не знаю, что бы я без тебя делала. «Да, действительно», – думаю я.
34
Он с такой силой бросил на стол перед ней толстую пачку бумаг, что ножки ее маленького столика затряслись.
– Это новые тезисы – или, скорее, новые части. Они дополняют первые тезисы.
София посмотрела на эту пачку, надеясь, что он объяснит ей, что от нее ожидается.
– Это лекции, которые я читал персоналу осенью и зимой. Мадде все распечатала, но кое-какие проблемы остались, и тут подключишься ты. – Он показал на верхний лист пачки. Одно предложение было подчеркнуто красной ручкой. – Прочти это.
София молча прочитала про себя: «…но это, наверное, превосходит ваши умственные способности».
– Это не имеет отношения к части тезисов, верно? Это просто комментарий, касающийся общего умственного уровня группы. Ясно?
Она кивнула.
– Немного такого кое-где попадается. Лекции требуется просто-напросто переписать начисто. Их издадут в качестве приложения к четвертому тезису. К моменту чтения этого наши новые гости уже будут полностью подготовлены.
«Он просто-напросто хочет, чтобы я убрала его ругательства и унизительные высказывания о персонале, – подумала София. – Их тут, наверное, наберется порядком…»
– Каждая лекция станет частью тезиса, – продолжил Освальд. – Только и всего. Но ты должна суметь различить, когда я рассуждаю, а когда просто с кем-то переговариваюсь.
София открыла другую страницу, где он провел на полях красную черту около фрагмента текста. Здесь Освальд набрасывался на кого-то за их грязную форму.
– Это не входит в рассуждения, но ты же сама понимаешь…
Она кивнула.
– Соответственно, твоя работа заключается в том, чтобы просто выбрать из всего этого настоящие части для тезисов.
– А как это соотносится с пятым тезисом, еще не выпущенным?
– Дурья башка, это и есть пятый тезис! Я просто его развил. Разделил на несколько частей, как делают в музыкальном произведении. Понимаешь?
София кивнула и приняла инструкции, мысленно глубоко вздохнув, но тут у нее возникла идея: она сохранит то, что будет убирать из текстов, создаст папку со всеми оскорбительными словами о персонале, которые он употреблял в лекциях. Конечно, это рискованно, но она всегда сможет сказать, что приберегла их на случай, если ему захочется сохранить что-нибудь из того, что она уничтожила.
– Ты слышала, что я сказал, София?
– Да, конечно, сэр, каждое слово.
– Значит, ты знаешь, что надо сделать?
– Безусловно.
– Покажешь мне, когда закончишь первую часть, и тогда пойдем дальше.
Она проработала с первым документом до ланча. Освальд сказал, что пойдет к себе в комнату, и исчез на остаток первой половины дня. В процессе работы София иногда посматривала через большие окна на море. Возле горизонта тянулась сверкающая полоса солнечного света, но в целом вода была серой и неподвижной. Внутри у нее все трепетало, хотелось размять ноги, выйти и прогуляться по острову. Внимание рассеивалось, мысли бесцельно блуждали, и она начинала пропускать слова в документе, поэтому ей приходилось беспрерывно возвращать мысли обратно к работе.
Освальд пришел из своей комнаты перед самым ланчем. Когда София показала ему то, что сделала, он удовлетворенно закивал.
– Хорошо; ты поняла, чего я хочу добиться. Теперь звучит по-настоящему хорошо, согласна?
– Очень хорошо, сэр.
Освальд вздрогнул. В глазах у него сверкнула внезапная бдительность.
– После возвращения ты стала такой приятной и услужливой… Даже немного чересчур. Надеюсь, с тобой всё в порядке?
– Сэр, я хорошо себя чувствую.
Снова есть в столовой казалось странным. В последние месяцы Бенни приносил им еду в конюшню, преимущественно уже холодную. София подсела к Моне, одиноко сидевшей за одним из столов. Они заговорили о библиотеке.
– Я стараюсь поддерживать там порядок, – сказала Мона. – Но туда больше никто не приходит. Гостей у нас нет, а персонал слишком занят. Поэтому я в основном работала с другими проектами.
– Но разве библиотека не должна быть в идеальном порядке? Ведь скоро приедут гости…
Мона вздохнула.
– Да, но всегда находятся более важные вещи.
София решила сменить тему разговора. Ей не хотелось знать, насколько запущена библиотека, это лишь испортило бы хороший день.
– Эльвира переехала в новую комнату?
– Значит, ты не знаешь? – с удивлением спросила Мона.
– Нет, я почти ничего не знаю о том, что произошло за время моего отсутствия.
– Она на материке и ходит в школу. Ее отправил туда Освальд. Собственно, это было неизбежным, и вот наконец произошло.
– Как хорошо! А почему же ты не там? С ней Андерс?
– Нет, она живет в Лунде, у моей сестры.
Мона выглядела смущенной и явно не испытывала облегчения, как ожидала София.
Она лжет. О чем-то умалчивает.
Остатки риса и бобов они доедали, не разговаривая. После Мониной лжи в воздухе плотно повисло неловкое молчание.
После ланча Освальд по-прежнему отсутствовал в офисе. София продолжила переписывать документы. За время ее отсутствия в его лекциях персоналу появился совершенно новый тон. Теперь он говорил о реинкарнации и о том, что тело является вместилищем души, но постоянно движется дальше. Софии казалось, что это звучит натужно и старомодно и совсем не походит на его первые, более простые лекции. Папка, где она сохраняла ругательства, брань и ворчание, начала расти. София сделала перерыв и прошлась по офису. Опять почувствовала неугомонное желание выйти погулять.
В кармане у нее завибрировал пейджер.
«Уезжаю пятичасовым паромом. Вернусь завтра».
Она знала, что Освальд давно не покидал «Виа Терра». Говорил, что останется до тех пор, пока не закончат подготовку для гостей. И все-таки решил уехать. В первый день ее возвращения на работу. Вероятно, это что-то означает. Некий знак, что ей надо воспользоваться случаем.
Около четырех София встала у окна и следила, пока его машина не скрылась за воротами. К этому времени она уже выключила компьютер и прибрала на письменном столе. Заставив себя немного помедлить, спустилась во двор – просто размять ноги и подышать свежим воздухом.