Сара громко смеется.
Теперь дерево тоже охвачено огнем.
Собака снова принимается лаять, призывно и нетерпеливо. Слышно, как во дворе хлопают двери.
– А теперь бежим!
Мы со всех ног бросаемся в лес. Она не может перестать смеяться.
35
Освальд сидел, раскрыв газету. Вдруг он фыркнул, скомкал газету и бросил в Софию. Ударившись о ее голову, комок упал на письменный стол.
– Прочти это дерьмо. Но сперва найди Буссе.
Быстро послав тому сообщение, София развернула смятую газету и сразу увидела, что вызвало ярость Освальда.
С газетного разворота на нее смотрела Мадлен. Фотография с празднования окончания гимназии, белое платье, шапочка и все прочее.
Заголовок звучал так: «Пленница дьявольской секты на Туманном острове».
Пока София читала, Освальд стоял, склоняясь над ней. Он тяжело дышал, и его столь очевидное присутствие мешало ей сосредоточиться.
В короткой статье говорилось о том, что проживающие в Стокгольме родители Мадлен с Нового года пытались связаться с ней. Они безрезультатно звонили, слали мейлы и писали письма и в конце концов поехали на остров, но во встрече с дочерью им отказали. «Нас даже не пропустили в ворота, – рассказали они. – Молодой невежливый мужчина сказал, что она занята и у нее нет времени, чтобы встретиться с нами».
Статья завершалась тем, что полиция расследует исчезновение Мадлен и примет все необходимые меры для ее воссоединения с родителями.
Буссе уже стоял в дверях. Он явно бежал, поскольку запыхался и вспотел настолько, что пот капал у него со лба.
– Войди и закрой дверь, – велел Освальд.
Буссе подчинился, но встал как можно дальше от него, прислонясь к дверному косяку.
– Ты что, остановил отправку писем персонала?
– Нет… да, то есть… После того, как вы сказали…
Этого оказалось достаточно. По воздуху пронеслось пресс-папье. Буссе едва успел уклониться. Пресс-папье с силой ударилось о косяк, оставив на древесине отметину, и приземлилось Буссе на ногу. Оно было тяжелым, сделанным из мрамора. Буссе взвыл. У Софии непроизвольно возникла картина: Буссе с хлещущей изо лба кровью… Это едва не случилось.
– Значит, отправку писем остановил я? – закричал Освальд.
– Нет, сэр, нет. То есть… Они у нас долго лежали, но пару дней назад их нашла София. И мы их уже отправили.
Освальд посмотрел на Софию.
– Это еще что такое?
– Я обнаружила в почтовой комнате массу писем персонала. Я знала, что вы никогда не позволили бы держать их там несколько месяцев, поэтому велела Буссе отправить письма.
Освальд немного посидел молча.
– Какая теперь разница? Эта газетенка просто поставит себе в заслугу то, что мы их отправили.
– Они не смогут, – возразила София. – Письма проштампованы почтой два дня назад. До выхода статьи.
– Мы можем сказать, что у нас возникли проблемы с почтой, – предложил Буссе.
– Если ты немедленно не заткнешься, я заклею тебе пасть суперклеем, – сказал Освальд.
Впрочем, выглядел он уже спокойнее. Обратился к Софии:
– Я сейчас сделаю пару звонков, а ты пойди поговори с Мадде. Она должна немедленно позвонить родителям и сказать, что сама не писала и не звонила им. Еще может сказать, что приедет навестить их в выходные. Пусть Стен, как всегда, слушает разговор, и проследи, чтобы он его записал.
Освальд уставился на Буссе, который продолжал стоять с пресс-папье между ступней, прижавшись спиной к двери.
– Одну ее отпускать нельзя. Пошли с ней компаньонку. Кого-нибудь, кто обеспечит, чтобы Мадде ничего не выкинула. Например, Катарину. Вдолби Мадде в ее куриные мозги, что можно говорить, а что нет. Всю эту историю надо обратить нам на пользу.
София нашла Мадлен в конюшне вместе с Бенни – они чинили дверь в свинарник и заметили Софию, только когда та подошла вплотную. Она решила говорить без обиняков.
– Мадде, твои родители обратились в полицию.
– В полицию?
– Они ничего не получали от тебя с января.
– Но я же писала им письма…
– Письма не отсылались. Твои родители приезжали на остров и спрашивали тебя.
– Только не это!.. Франц знает? – Мадлен пребывала на грани истерики.
– А ты как думаешь? Об этом написано в сегодняшней газете.
– В газете?.. Боже, какой стыд!
– Да, но сейчас у тебя есть шанс все уладить. Тебе нужно пойти к Стену и позвонить им. Скажи, что вышло недоразумение, что почта пропала. И еще ты сможешь поехать навестить их в ближайшие выходные. С Катариной.
– С Катариной?
– Да, просто скажи, что она твоя лучшая подруга и ей очень хотелось с ними познакомиться.
Мадлен лихорадочно закивала.
– Да, конечно, я сделаю что угодно. Только бы Франц меня не выгнал…
– Не выгонит. Ты знаешь кого-нибудь, кто покинул «Виа Терра»?
– Только Эльвиру.
– Она вернется, поверь мне.
Каждый раз, когда София разговаривала с Мадлен, ей казалось, будто между ними простерлась пустота. Огромная и материальная. Будто все сказанное ею отскакивает обратно от невидимых стен пустоты – даже колкости.
Передав Мадлен Стену, она пошла в офис. Дверь стояла приоткрытой, и изнутри доносился взвинченный голос Освальда. Он разговаривал с кем-то по телефону, в виде исключения не пользуясь громкой связью, поэтому слышать голос второго человека София не могла.
Она задержалась перед дверью и стала подслушивать.
– Да, ты расслышал правильно. Какой-то идиот потерял почту… Она сейчас звонит родителям и в выходные поедет их навестить. Вот именно, это недоразумение.
Ненадолго все смолкло. София уже собралась было войти в комнату, когда он снова заговорил.
– Отлично. Как всегда, спасибо за помощь, Вильгот. Ты должен приехать сюда летом. Я составил пятый тезис. Это чистый динамит.
Вильгот. София сразу представила его себе на ужине возле домиков. Начальник полиции, сидевший за ее столом вместе с женой, аудитором.
– Тогда так и договоримся. Просто попозже позвони родителям, чтобы они смогли подтвердить… С газетой я разберусь. Они, черт возьми, должны официально извиниться.
София зашла в комнату, как ни в чем не бывало. Села за компьютер и начала переписывать одну из его лекций.
Освальд закончил разговор. Сидел и что-то печатал у себя на компьютере. Некоторое время они работали молча. Но его что-то тяготило; в воздухе между ними висело некое раздражение.
– Значит, Буссе сказал тебе, что задержать письма просил я? – под конец спросил он.
– Да, он намекнул.
– И ты, тем не менее, велела ему их отправить?
– Да, но я же знаю, что Буссе – робот. Вы ведь не можете следить здесь за всем, сэр.
– Именно, именно. Только это немножко слишком… хорошо. Ты там ничего не затеваешь, София?
– Конечно, нет. – Хорошо, на том и порешим.
В тот же день ее охватили серьезные сомнения. Они возникли у нее где-то после обеда. Дня два назад все казалось таким простым… Ей хотелось вырваться. Словно дар с небес, появился мобильный телефон. Оставалось лишь набрать домашний номер и сказать: «Меня удерживают здесь, помогите». Или позвонить прямо в полицию. Но теперь все представлялось уже не таким простым. Отнюдь.
София подумала о том, что только что произошло с Мадлен. О тесной дружбе Вильгота Эстлинга с Освальдом. Следовало также принимать во внимание многое другое, и теперь она не знала, что ей делать.
Если она просто сбежит, что станет со всеми остальными? С Симоном, который копается в земле и ждет, пока рухнут стены. С Беньямином, которого она ненавидит и любит одновременно. Как долго он выдержит, пока не превратится в безвольный ходячий скелет?
Впрочем, какое ей, собственно, дело? Они ведь находятся здесь по своей воле… Хотя это не совсем так. Никто не может знать, что творится у них внутри, – о многом разговаривать нельзя. У нее возникали смешанные чувства, и казалось, эта раздвоенность доведет ее до безумия. Она хотела бы принять хоть какое-то решение и посвятить мысли чему-то разумному.
«Мне необходимо оружие, – думала София. – Доказательства всему тому, что здесь происходит. Если я сейчас сбегу, он отправит за мной весь полицейский корпус».
Она надеялась, что Освальд уедет пятичасовым паромом для встречи с газетой и оставит ее в покое, но он решил не ехать туда, а позвонить. Разговор, похоже, пошел не так, как ему хотелось. Его изначально спокойный тон быстро сделался раздраженным и злобным, а под конец он бросил трубку, обозвав газету ругательством, на которое сама София обычно не осмеливалась даже мысленно.
Предстоял мрачный вечер. К тому же погода была отвратительной. Во второй половине дня налетел шторм, и по окнам хлестало ветром и дождем. Над поместьем висели черные плотные тучи. Деревья клонились от ветра, а сорванные листья и лепестки цветов летали по двору, как порхающие бабочки. Как раз, когда София обдумывала, каким предлогом воспользоваться, чтобы ненадолго отлучиться из офиса, зазвонил телефон. Это оказался Беньямин.
– София, пятичасовой паром отменили из-за погоды. Я не могу сегодня доставить Освальду еду и не знаю, как решить эту проблему.
– Ты ведь ничего не можешь с этим поделать?
– Да, но попробуй, пожалуйста, объяснить ему это. Я разговаривал с Бьёрком, но он сказал, что ветер очень силен и выходить в море слишком опасно.
– Я это улажу, – сказала София и положила трубку.
Освальд покосился в ее сторону.
– Кто звонил?
– Беньямин. Отменили пятичасовой паром. Твою еду сегодня не привезти. Но я прослежу, чтобы кухня что-нибудь приготовила.
– Не надо. Пусть он лучше организует паром. Я хочу получить свою еду. – Он пребывал на основательном взводе после разговора с газетой.
– Беньямин сказал, что разговаривал с Бьёрком. Ветер чересчур сильный, и выходить в море слишком опасно.
– Ничего страшного! Посмотри в окно. Посмотри, я сказал! Для любого, кто разбирается в лодках, такая погода – дело привычное. Но вся эта чертова деревня полна жалких трусов, и Беньямин – самый худший из них. Я никогда не понимал, что ты нашла в этом идиоте.