Конечно, ценности в любой момент можно было реквизировать. Да — если наши герои собирались отдать их в фонд республики. Но откуда такая уверенность? У них могли быть свои дела и свои игры.
Какие? Для этого перенесемся снова в восемнадцатый год.
Какой в том году просчитывался исход кипевшей на российской территории смуты? Наиболее вероятный — что страна распадется на энное количество государств, каждое из которых станет выживать самостоятельно. С гораздо меньшей вероятностью — что кому-либо удастся собрать обратно более-менее значительную часть рассыпавшейся России. И наименее вероятный, на грани невозможного, — что это будут большевики. Они, в общем-то, сделали свое дело — взяли власть, продержались почти год, провели все политические и социальные эксперименты, какие только можно придумать, положив свой уникальный опыт в копилку знаний для грядущей мировой революции. Теперь естественным исходом для них было потерпеть поражение. Что бы ни говорил Ленин, но построения социализма в отдельно взятой отсталой стране никакая теория не предусматривала, а свою страницу в мировую историю они уже вписали.
Судьбы большевиков после поражения могли сложиться по-разному — от петли и эмиграции до благополучного существования во главе какой-нибудь мелкой республики. Повешенному уже ничего не нужно, но как для работы в эмиграции, так и для выживания независимой Уралии требовались деньги. И для этого они должны были находиться не в Москве, а в Екатеринбурге. Наконец, камушки и для себя, если что, пригодятся — когда падет советская власть и придется как-то устраиваться в новой жизни.
Можно ли было взять ценности просто так, без смертоубийства? Конечно! Но уральцам было совершенно ни к чему, чтобы, добравшись до Москвы, ограбленные Романовы довели эту историю до сведения Совнаркома. Дело даже не в каком-то наказании, а в том, что добычу в этом случае придется передать в фонд республики — и за что тогда боролись? А значит, Романовых нужно ликвидировать, причем таким образом, чтобы вопрос об имуществе никогда не возник. Возможно, когда продавливали постановление ВЦИК, они еще не знали, как забрать золото и камушки. Потом им подал мысль товарищ Иванченко — а может, то была репетиция…
Основной добычей, конечно, должны были стать ценности царской семьи. Однако поскольку высокопоставленные узники находились под особым присмотром Ленина (вот уж кому плодить мучеников и самозванцев не было никакого интереса), приходилось ждать какого-нибудь форс-мажора, чтобы под шумок разыграть побег или самосуд. Таковой наступил, когда белые подошли к Екатеринбургу. Непосредственным исполнителем был Юровский, имена компаньонов он называет сам: Голощекин, Сафаров, Чуцкаев.
Старые конспираторы подготовились неплохо. Вплоть до того, что вечером накануне убийства послали телеграмму через Петроград в Москву, с которой якобы не было прямой связи, чтобы с ответом уж точно не успели и чтобы потом можно было кричать: «Мы же вас предупреждали, а вы затянули с решением, ищите теперь Романовых по всей стране. Вот, у нас и письма изобличающие имеются!»[32] Правда, сценарий пришлось менять на ходу, но в целом сработали достаточно чисто. Если бы большевики не удержались у власти, то, когда все уляжется, товарищи откопали бы припрятанный в Алапаевске сундучок, распорядились его содержимым по ситуации и никто бы их ни о чем не спросил.
Но пока Советская Россия продолжала бороться и изображать из себя государство, уральцы оставались в ее боевых порядках. В августе восемнадцатого Гуковского убрали из наркомфина, отправив заниматься нефтедобычей, и на финансы сели «уральцы» Крестинский, Чуцкаев, Сыромолотов. Через год Красная армия освободила Урал, заветный сундучок за ненадобностью был откопан, и Крестинский лично доставил его в Москву (со всем содержимым или же только частью — это уже другой вопрос). Вскоре в наркомфине нарисовался и Юровский, причем в интереснейшем качестве — уполномоченного ЦК по проверке работы Гохрана.
Государственное хранилище ценностей республики Советов, или Гохран, было создано в феврале 1920 года при центральном бюджетно-расчетном управлении наркомфина. В трехмесячный срок новая контора должна была принять от советских учреждений все имеющиеся у них «на хранении, в заведовании или на учете ценности»[33].
Естественно, контора тут же захлебнулась. Заместитель наркома торговли и промышленности РСФСР Георгий Соломон в позднейших воспоминаниях дал впечатляющее описание:
«Я бродил по громадным комнатам, заваленным сундуками, корзинами, ящиками, просто узлами в старых рваных простынях, скатертях… Все это было полно драгоценностей, кое-как сваленных в этих помещениях… Кое-где драгоценности лежали кучами на полу, на подоконниках. Старинная серебряная посуда валялась вместе с артистически сработанными диадемами, колье, портсигарами, серьгами, серебряными и золотыми табакерками… Все было свалено кое-как вместе… Попадались корзины, сплошь наполненные драгоценными камнями без оправы… Были тут и царские драгоценности… Валялись предметы чисто музейные… и все это без всякого учета. Правда, и снаружи и внутри были часовые. Был и заведующий, который не имел ни малейшего представления ни о количестве, ни о стоимости находившихся в его заведовании драгоценностей…»
Можно было бы усомниться в писаниях невозвращенца Соломона, но иначе быть просто не могло. Косвенным подтверждением служит то, что Ленин регулярно интересовался, сколько разобрано ящиков. Естественно, воровство в Гохране сразу же достигло умопомрачительных размеров — быть у воды, да не напиться?
Именно в связи с неблагополучием в Гохране и появился там Юровский весной 1920 года — как уполномоченный ЦК. Сохранилась стенограмма его беседы с Лениным по этому вопросу.
«Хищения безобразные в Гохране.
Кража была как раз 4/V, в день моего прихода (я командирован в ЦеКа РКП от Народного Комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции).
Сказал Баше[34], что надо работу остановить сейчас же. Он не согласился…
Баша доложил в Н[ародный] Ком[иссариат] Фин[ансов], но и там затянулось.
В коллегии Н[ародного] К[омиссариата] Ф[инансов] в [опро]са не обсуждали, хотя Сыромолотов поднял вопрос.
6/V я сказал Баше, ч[то] я дольше оставаться не могу. Не могу отвечать, раз идет „сплошное воровство“.
„Если бы я не знал Чуцкаева, я бы его расстрелял“, — сказал я Альскому[35](около 12/V)…
(Ряд изменений в ведении дела я стал проводить: прием золота по весу и т [ому] п[одобное]) (Интересно, а до того как принимали? — Е.П.).
Все крадут — и спецы, и все — ибо РКИ и ЧеКисты, все прозевывают… Ни правильного учета, ничего путного…
Ежедневно пропадает до 1/2 милл [иона] руб [лей] золотом»[36].
Здесь мы снова встречаем все те же знакомые фамилии — Чуцкаева и Сыромолотова.
История с назначением Юровского закончилась прогремевшим в 1921 году колоссальным «делом Гохрана» (19 человек получили высшую меру наказания, 35 — различные сроки тюремного заключения). Сам Юровский в том же году становится заведующим отделом золотых вещей, потом — председателем торгового отдела валютного управления наркомата иностранных дел (в который перебрался к тому времени и Крестинский), где и работает до 1923 года.
Исследователь Александр Север полагает: Юровский «был известен не только своим участием в расстреле царской семьи в июле 1918 года, но и честностью — лично снял с убитых кольца, браслеты, часы, медальоны и по описи сдал их затем родному государству». Добавим: по описи, которую сам составлял. Но с той же долей вероятности можно сказать, что это была не борьба кристально честного контролера, а схватка двух группировок за власть над Гохраном.
Впрочем, это уже совсем другая история…
Икона эмигрантской ненависти
Потому что в этой жизни ничего не бывает просто так. Даже овцы — в тулупах. И постарайтесь как-то привыкнуть к этой мысли.
И при чем тут, спросите вы, овцы?
А притом, что уровень логики эпиграфа и темы исследования примерно одинаков.
…Поистине удивительные дела творятся под солнцем. В России уже сто лет, как республика. И вдруг возникает из ниоткуда, как цунамчик на мелководье, культ давно похороненного историей последнего российского императора. Не Петра Великого, который, при всей неоднозначности своей персоны, все же что-то конкретное для страны сделал. Не Николая Первого, действительно яркого человека и толкового правителя. Даже не Александра Второго, который освободил крестьян. Современные монархисты выбрали своим знаменем Николая Второго, знаменитого лишь количеством скандалов, связанных с его персоной, да тем, что все, чем он правил, развалилось.
Какой странный кумир! Но почему?
Понятно, если бы культ этот исповедовали какие-нибудь истеричные старые девы или стриженные в скобку бородатые ностальгисты. Такие среди поклонников Николая тоже есть — куда же без них! Но хватает там и вполне успешных, образованных современных деятелей, отлично знающих, с какой стороны у бутерброда масло.
Это-то и странно.
Часть 1. Сказочный монарх в реальном мире
Параллели в исторических событиях — всегда дело шаткое. Эта же параллель вообще смысла не имеет.
…Наталью Поклонскую страна знает, как прокурора Крыма образца 2014 года. Популярность ее была огромна, перспективы карьеры — хоть профессиональной, хоть политической — блестящие. Но вскоре она стала появляться на публике еще в одном качестве: страстной поклонницы последнего русского царя. Это не криминал — в конце концов, каждый имеет право на своих «тараканов в извилинах». Но очень скоро привязанность приобретает характер страстного гимназического обожания, а проявления ее становятся все более и более странными и превращают Наталью Поклонскую из фигуры героической в фигуру комическую.