4 июля партия китайцев численностью около 4 тысяч человек была отправлена в поселок Верхне-Благовещенский. Гнали быстро, поэтому многие, в первую очередь старики, стали отставать. Пристав велел рубить их топорами. По прибытии на место выяснилось, что лодок местное население не дает, и тогда китайцам велено было плыть. Амур — река широкая (в месте «переправы» — 200 м) и быстрая. Тех, кто не хотел идти в воду, загоняли туда штыками и пулями. На противоположный берег выбралось всего несколько сотен человек — преимущественно мужчины. Старики, женщины и дети утонули. В последующие дни так же «выселили» еще несколько сотен китайцев.
Как бы поступил с устроителями подобного Сталин? Сведений таких нет по одной простой причине — в СССР такого не происходило. Для сравнения: в 1945 году, после того, как Красная армия три года шла по выжженной земле своей страны, за подобные действия по отношению к мирному населению Германии советских военнослужащих расстреливали. И, уверяю вас, отнюдь не из низкопоклонства перед Европой, а потому, что великий советский народ не мог позволить себе потерять человеческий облик, и потому, что чужие зверства — не оправдание для собственных.
Понесли ли хоть какое-то наказание участники благовещенской бойни? Сведений таких нет. Генерал Грибский не понес, это точно.
И вот как это совместить с христианством, «народом-богоносцем» и «православным государем»? Или китайцы не люди, потому что не христиане? Но разве Христос не решил эту проблему вопросом: «Кто твой ближний»?[80]
Продолжим, однако, читать Кони:
«Можно ли, затем, забыть Японскую войну, самонадеянно предпринятую в защиту корыстных захватов, и посылку эскадры Небогатова со „старыми калошами“ на явную гибель, несмотря на мольбы адмирала… Можно ли забыть ничем не выраженную скорбь по случаю Цусимы и Мукдена…»
Конфликт с Японией за влияние на Дальнем Востоке назревал уже несколько лет. Японцы, не очень-то и скрываясь, наращивали вооружение, готовили армию, строили корабли. Можно ли было предотвратить вооруженное столкновение? Можно, японцы готовы были к переговорам. Но «в начале войны Государь определенно высказывает свое мнение, что война будет недолгой, конечно же, победной и никак не отразится на внутреннем положении в стране, которое совершенно устойчиво». В реальности, как мы теперь знаем, все произошло с точностью до наоборот. Но вот дальше… нет, это просто песня!
«Прекратив все прочие дела, Император много ездил по стране, инспектировал войска, участвовал в освящении военных кораблей и щедро раздавал солдатам и офицерам образочки и крестики».
Это ни в коей мере не сарказм — это цитата из «Материалов по канонизации». Что еще делал «хозяин земли русской» для того, чтобы выиграть войну, так и осталось тайной. В итоге получился конфуз — «образочками и крестиками» победить не удалось. Русская армия управлялась столь дурно, что даже при численном превосходстве не выиграла ни одного крупного сражения. Флот управлялся не лучше и был разгромлен полностью. Какие выводы сделал из этого император?
«Перед I Мировой войной настроение Государя раздваивается между стремлением всеми силами сохранить мир и недооценкой опасности грядущей войны… В.Н. Коковцов в своих воспоминаниях пишет о влиянии на Государя „воинственно-патриотически“ настроенных министров: „Эта часть министров имела на своей стороне, в сущности, и Государя. И не потому, что Государь был агрессивен. По существу своему он был глубоко миролюбив, но ему нравилось повышенное настроение министров националистического пошиба. Его удовлетворяли их хвалебные песнопения на тему о безграничной преданности ему народа, его несокрушимой мощи, колоссального подъема его благосостояния, нуждающегося только в более широком отпуске денег на производительные надобности. (Русские крестьяне к тому времени голодали практически каждый год. — Е.П.)Нравились также и заверения о том, что Германия только стращает своими приготовлениями и никогда не решится на вооруженное столкновение с нами и будет тем более уступчива, чем яснее дадим мы ей понять, что мы не страшимся ее и смело идем по своей национальной дороге. Аргументы этого рода часто охотно выслушивались Государем и находили сочувственный отклик в его душе“».
Как известно, Германия все-таки решилась. По-прежнему ни армия, ни страна не оказались готовы к вооруженному столкновению. После двух с половиной лет войны, в которой наших почти все время били, терпение народное кончилось, и миллионы мужиков, которым дали винтовки (а как иначе воевать-то?), хлынули с фронта домой.
Впрочем, не стоит винить «министров-патриотов». К тому времени сановники говорили исключительно то, что хотел услышать монарх, — прочие во дворце не задерживались. Если они это говорили, значит, царь хотел это слышать. Слова о безграничной преданности народа, о его высоком патриотизме повторялись во дворце постоянно. Их никто не проверял — зачем подвергать сомнению добрые сказки? Похоже, что в народные бедствия чета Романовых тоже не очень-то верила — иначе не объясняли бы крестьянские и рабочие волнения исключительно происками смутьянов.
«Этою же бессердечностью, — продолжает Кони, — можно объяснить нежелание ставить себя на место других людей и разделение всего мира на „я“ или „мы“ и „они“… Чуждаясь независимых людей, замыкаясь от них в узком семейном кругу, занятом спиритизмом и гаданьями, смотря на своих министров как на простых приказчиков, посвящая некоторые досужие часы стрелянию ворон у памятника Александры Николаевны в Царском Селе, скупо и редко жертвуя из своих личных средств во время народных бедствий, ничего не создавая для просвещения народа, поддерживая церковно-приходские школы и одарив Россию изобилием мощей, он жил, окруженный сетью охраны… тратя на это огромные народные деньги. Отсутствие сердечности и взгляд на себя как на провиденциального помазанника Божия вызывали в нем приливы горделивой самоуверенности, заставлявшей его ставить в ничто советы и предостережения немногих честных людей, его окружавших или с ним беседовавших, и допустившей его сказать на новогоднем приеме японскому послу за месяц до объявления Японией пагубной для России войны: „Япония кончит тем, что меня рассердит“…
А между тем судьба была к нему благосклонна. Ему, по евангельскому изречению, вина прощалась семьдесят семь раз. В его кровавое царствование народ не раз объединялся вокруг него с любовью и доверием. Он искренно приветствовал его брак с „Гессен-Даршматской“ принцессой, как ее назвал на торжественной ектении протодиакон Исаакиевского собора. Народ простил ему Ходынку; он удивлялся, но не роптал против Японской войны и в начале войны с Германией отнесся к нему с трогательным доверием. Но все это было вменено в ничто…»
«Кругом измена, трусость и обман» — записал Николай в дневнике после отречения. Он так ничего и не понял.
Часть 2. Становление культа
Роковой была не встреча с Европой, а несвободный характер этой встречи.
Прот. Александр Шмеман
…Прошли годы, канула в Лету монархия. Царя почти и не вспоминали — какой интерес вспоминать правителя, при котором все развалилось? И вдруг пошла волна… Словно бы незаметное в океане цунами, достигла мелководья и обрушилось на побережье, сметая хлипкие домики идеологических построений. Как тут не вспомнить бессмертную фразу Льва Гумилева: «В 1565 году по всей Голландии пошла параша, что папа — антихрист». Почему-то именно в 1565 году и сразу по всей Голландии, — а закончилось все отделением Нидерландов от Испании. Прославление Николая тоже стояло в начале многих серьезных дел. Пусть не единственный это был таран из сокрушавших СССР — но ведь и он был применен небезуспешно.
С чего все начиналось?
24 июня 1918 года публицист Михаил Меньшиков записал в дневнике: «Неужели Николай II убит? Глубинам совести народной, если остались какие-нибудь глубины, будет нелегко пережить эту кровь».
Как ни странно, «глубины народной совести» тогда отнеслись к убийству бывшего монарха с совершенным равнодушием. Наверное, душой восприняв идею равенства всех людей, они просто не осознали, чем Николай Романов и члены его семьи отличаются от прочих убитых в Гражданской войне. Не считали, подобно великому князю Николаю Николаевичу, что монарх — нечто среднее между человеком и Богом.
«Глубины совести» вдруг пробудились в 90-е. И не говорите, что мощнейший идеологический накат тут был ни при чем! В ход пошло все: и ужасы ипатьевского подвала, и старательно отретушированные фотографии семейства с оленьими глазами а-ля Брюллов и выглаженными юными лицами (вы неотретушированные фото видели? Посмотрите, будет очень интересно), и масса «православных» книжечек с тщательным вылизыванием земли под августейшими сапогами, и многое другое, обрушившееся на совершенно неготовое к такому общество воистину как цунами.
«Промывание мозгов» было наглое, рассчитанное на самый некритический «пипл». Рассматривалось все изолированно не только от мировой, но и от русской истории и применительно к мировоззрению обывателя, которому предлагалось поднять себя с мягкого дивана и перенести в екатеринбургский подвал. Тогда это действительно ужасно — свой мягкий животик с дивана да в подвал! Но обыватель-то привык все мерить по себе! И уж тем более привыкла все мерить по себе избалованная и эгоистичная советская интеллигенция, особенно живущая в нынешних пределах МКАД.
А если посмотреть в контексте истории государства российского? Не будем трогать полумифического Ивашку[81]… загляните в Интернет, поинтересуйтесь судьбой императора Иоанна Антоновича. Куда там ипатьевский подвал! Пара минут — и все кончено! А как вам годовалый ребенок, брошенный в тюрьму один, без матери, всю жизнь проведший в заточении и убитый в возрасте 23 лет? Да уж… «веселая царица была Елисавет!»