Союзники в войне сменились, но сама война продолжалась. Следующей заметной вехой стала смерть Сталина, точнее, панихида, которую отслужил по нему Патриарх Алексий II. (Вот и говорите после этого, что демонизировать «вождя народов» начали на ХХ съезде — уже в 1953 году в РПЦЗ всё совершенно точно знали…)
РПЦЗ:«Смерть Сталина — это смерть величайшего в истории гонителя веры Христовой… Никто не может сравниться с ним ни в количестве жертв, ни в жестокости к ним, ни в лукавстве при достижении своих целей. Вся сатанинская злоба, казалось, воплотилась в этом человеке, который в еще больше степени, чем фарисеи, заслуживает названия сына диавола»[90].
РПЦ:«Великого вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет…»[91]
Это был следующий этап раскола. Теперь РПЦ обвиняли уже не в соглашательстве с атеистическим правительством, обвинения звучали куда круче. Продолжая читать статью в «Церковной жизни», мы находим там следующее:
«История Церкви не знает другого примера создания целой церковной организации, во главе с Патриархом и Собором, которая была бы основана на преклонении колен перед явным врагом Божиим и прославлении его как якобы благодетеля…»
В самом деле? А молитвы во здравие Гитлера и о победе германского оружия и германского оккультного режима — это что, преклонение колен перед угодниками? Ведь те, кто делал это, не только не были запрещены в служении, но продолжали успешно окормлять паству.
Но дальше еще круче: «…Воистину, молитва эта в грех и беззаконие не только по существу, но и формально, ибо Сталин, вместе с другими народными комиссарами, был отлучен от Церкви Святейшим Патриархом Тихоном и сам Патриарх Алексей, как он ни кланялся перед Сталиным, никогда не решился объявить о снятии с него этой анафемы. Молитва об упокоении со святыми нераскаянного, отлученного от Церкви грешника есть кощунственная ересь… Это есть смешение Царства Божия с царством тьмы. Это не меньший грех, чем явное отречение от Христа…»
Да, конечно, если так, но… Но все же лучше проверить: а что именно сказал Патриарх Тихон в своей знаменитой речи 19 января 1918 года?
«Тяжкое время переживает ныне святая православная Церковь Христова в Русской земле: гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины, и стремятся к тому. Чтобы погубить дело Христово и вместо любви христианской всюду сеять семена злобы, ненависти и братоубийственной брани.
Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем неповинных… людей, виновных только в том, что честно исполняли свой долг перед родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному… Опомнитесь, безумцы. Прекратите ваши кровавее расправы…
Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас. Если только вы носите еще имена христианские и по рождению своему принадлежите к Церкви православной»[92].
Вот и скажите: из каких слов следует, что анафема относится именно к Ленину и Совнаркому, а не, скажем, к генералу Корнилову или атаману Краснову, которые первыми начали военные действия против нового правительства и массовые расстрелы? Или к вооруженным налетчикам, убившим и ограбившим митрополита Киевского Владимира? Или к тем казакам, что жутко казнили по приказу самостийного украинского правительства делегата Учредительного Собрания Леонида Пятакова? Откуда следует? А из толкования! Эмигрантская церковь — и толкование эмигрантское. А то, что оно сейчас звучит из каждого утюга, — так мало ли что у нас оттуда звучит? Реклама Макдональдса, например, как идеального решения проблемы питания. Что общего реклама имеет с реальностью?
Мне скажут, что дальше у Тихона идет речь о гонениях на Церковь (хотя на самом деле половина того, о чем там говорится, — это последствия отделения от государства, а разве сама Церковь не хотела этого отделения?) Но ведь эти слова произнесены уже после анафемы. Так что не было никакой анафемы персонально большевикам, она относилась ко всем убийцам начинающейся гражданской войны, среди которых большевики были далеко не самыми лютыми (да и с чего бы им лютовать — они ведь победители, они не теряли ни собственности, ни статуса, ни хорошей жизни. Мотива нет…)
Могли ли иерархи РПЦЗ не читать послание патриарха Тихона? Если нет — это печально, если да… надо ли комментировать? И заявление, связанное с отпеванием Сталина, — не вероучительное, а чисто политическое. По сути, РПЦЗ объявляет себя главной, более того, единственной Церковью России, представляющей весь русский церковный народ. Об этом свидетельствуют не только самостоятельные канонизации, но и то, что в начале 90-х годов РПЦЗ стала открывать свои приходы на канонической территории РПЦ. С братской церковью так не поступают. Из этого, правда, ничего массового не вышло, народ «зарубежников» не поддержал, но сам факт имел место…
Так что в главном, по сравнению со временем Гитлера, ничего не изменилось. РПЦЗ, как и активное эмигрантское сообщество, держалось все той же стороны в схватке двух миров и честно разыгрывало свою карту в идеологической войне против СССР.
Отблеск упавшей короны
Перед Тобой, мой Царь, я вновь благоговею,
И больно мне глядеть на Твой Державный Лик.
Но вернемся к Николаю, точнее, теперь уже к его образу. Эмигранты немногое знали о происходящем в СССР, да и то, что знали, черпали большей частью из газет, а что пишут газеты? А газеты пишут пострашнее, им ведь не правда важна, а тираж…
Из холодного эмигрантского далека русская дореволюционная жизнь казалась прекрасной сказкой — ведь большей частью в эмиграции оказались люди, которым было что терять, и парижским таксистам было что вспомнить… Грубо, но точно об этом сказано в известной песне:
«А где-то там тройки торопятся к „Яру“,
Луны непонятен и призрачен свет…
За нашим бокалом сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет»[93].
Отсветы памяти падали и на государственный строй. Хорошо жилось при царе, а без царя все стало плохо, холодно и неуютно. Память — дама коварная, любит подсовывать картинки ушедшего счастья.
Не потому ли рухнул их замечательный мир, что царя не уберегли? Ведь сразу после этого все и произошло!
Впервые РПЦЗ заговорила о восстановлении на престоле «законного православного царя из дома Романовых» еще в 1921 году, на том самом первом своем Соборе: «Да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли… да вернет на всероссийский престол помазанника, сильного любовью народа, законного православного царя из Дома Романовых».
Было ли это отступлением от февральских идеалов? Ничуть: даже деятели Февраля изначально хотели конституционную монархию, просто с другим царем. А то, что вышло иначе… ну не такая досталась им страна! Нехорошая страна, неправильная…
Люди в эмиграции оказывались всякие, в том числе и монархисты, а многие из бывших «февралистов» стали таковыми от тягостей жизни. Мучениками бывшего царя и его семью стали называть еще с 20-х годов. Даже раньше — начало положил еще патриарх Тихон. 21 июля 1918 года он сказал в проповеди в Казанском соборе в Москве:
«На днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович, по постановлению Уральского областного совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительство — Исполнительный комитет — одобрил это и признал законным. Но наша христианская совесть, руководствуясь Словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: беспристрастный суд над Ним принадлежит истории, а Он теперь предстоит перед нелицеприятным судом Божиим, но мы знаем, что Он, отрекаясь от Престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти Себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринял для улучшения Своего положения, безропотно покорился судьбе… И вдруг Он приговаривается к расстрелу где-то в глубине России, небольшой кучкой людей, не за какую-то вину, а за то только, что Его будто бы кто-то хотел похитить. Приказ этот приводят в исполнение, и это деяние, уже после расстрела, — одобряется высшей властью. Наша совесть примириться с этим не может…»[94]
Как говорится, кто бы спорил… Можно не соглашаться с тем, что Николай отрекся из любви к России, с тем, что он мог найти безопасность за границей (поскольку ни одна страна не пожелала его принять). Патриарх всего этого мог и не знать. Но нельзя не согласиться с главной оценкой: не может совесть человеческая допустить, чтоб кого бы то ни было приговаривали к смерти не за преступления, а просто так, потому что лень стеречь. И не только царя, а и последнего из мужиков не должны так убивать — но ведь убивали! Именно против этого возвысил голос патриарх Тихон — против бессудных убийств, а не потому, что видел в Николае и его семье некую святость.
Однако люди часто слышат не то, что человек говорит, а то, что они сами хотят услышать. Опираясь на слова Патриарха, в среде эмиграции — не сплошняком, но кое-где, порой заговорили о прославлении последнего императора. Сперва в частной переписке, потом в прессе, а там начали появляться и храмы. К концу 20-х годов отношение к бывшему царю как к мученику стало в эмигрантской среде не то чтобы распространенным, но привычным. В конце концов, он являлся самой заметной фигурой среди тех, кто погиб от рук большевиков, а царскую власть та же Церковь до революции позиционировала как сакральную, этому еще в школе учили. Еще больше подходили под понятие мучеников царские дети, которые и вообще-то были ни при чем.