.
«Спаситель-Мессия», «тайна беззакония»… Царь — причем не только Николай, но вообще любой помазанник — есть эдакий «Христос местного значения», для одной отдельно взятой страны. Судя по тому, что говорил еще сто лет назад великий князь Николай Николаевич — что царь есть «нечто среднее между человеком и Богом», идеи эти бродили еще до революции. Если прибавить к вышеизложенному еще и «искупительную жертву», то получается, что у всего мира есть один Христос-искупитель, а у России еще и царь Николай, тоже искупитель. И как это понимать? Что, у русского народа есть такие грехи, для которых искупительной жертвы Христа недостаточно? Получается, что у всего христианского мира один Бог-Сын, а у России — два?
Еще царебожники очень любят рассуждать о глубоком мистическом смысле помазания на царство — у них получается, что помазание само по себе делает царя сверхчеловеком. И, опять же, идеи эти бродили еще до революции. Тогда дать им бой, по понятным причинам, церковь не могла, потом не до того было… Вот теперь они и всплыли во всей своей красе.
Помазание елеем — действо очень древнее. Оно присутствует уже в Ветхом Завете — пророк Самуил помазывает на царство Саула и Давида. В Библии это действо никак не комментируется — в те времена, когда писался Ветхий Завет, оно было общеизвестным и в уточнениях не нуждалось.
Электронная еврейская энциклопедия нам повествует:
«Наряду с косметическими и медицинскими целями помазание было также символическим ритуалом посвящения… На древнем Ближнем Востоке символическое помазание было центральной частью обряда церемониального возведения в определенный статус, в первую очередь коронации (так, в Ассирии к царю прилагался эпитет „пашишу“ — „помазанник“). Оно сопровождало также освобождение рабыни, введение во владение имуществом, обручение невесты и т. п. У израильтян помазание использовалось в церемониях возведения на престол царя и посвящения в сан первосвященника. А первоначально — и простого жреца. Ивритский термин „машиах“ („помазанник“) в эпоху первого храма прилагался прежде всего к царю, особенно к основателям израильского царства — Саулу и Давиду (позднее слово приобрело эсхатологическое[125]значение — „мессия“). Помазание на царство считалось действенным, даже если производилось тайно (с целью низложения прежней династии)… Это было основано на вере, что вместе с помазанием на нового царя нисходит дух Божий, а прежнего покидает…»[126]
То есть помазанники получают какую-то силу, но ни сверхлюдьми, ни сакральными фигурами от этого они не становятся. Более того, помазанником является любой христианин — его помазывают еще при крещении.
Еще более интересные вещи касательно царского служения поведал в одном из своих трудов митрополит Антоний Сурожский:
«Есть место в Ветхом Завете, в книге Царств, об учреждении царства среди евреев. Это место всегда приводится как доказательство, что царство — божественное установление, что король или царь является помазанником Божиим. А рассказ говорит вот о чем. Прежде еврейский народ был водим духовными вождями; были патриархи, были пророки, были судьи — это все были люди, которые не занимали как бы официального положения, которых Бог вызвал из толпы, потому что они были Ему открыты до конца, и они были способны провозглашать Его волю и проводить Его волю среди людей. В какой-то момент Израиль посмотрел вокруг себя и увидел, что находится в абсолютно особенном положении: никакой уверенности в завтрашнем дне нет, — у них нет постоянного вождя. „Сейчас у нас есть Самуил; мы ожидали, что его сыновья унаследуют его роль и призвание, а они никуда не годятся; что же — мы пропали? Давай-ка себя спасем, учредив какую-то уверенность…“ И они обращаются к Самуилу и говорят: „Мы хотим бить, как все народы, — (то есть именно тем, чем они никогда не были; они были народом Божиим, тогда как все народы были иные): Дай нам царя“. Самуил обращается к Богу и говорит: „Что мне делать? Они меня отвергли!“ И Господь отвечает ему: „Не тебя они отвергли, но отвергли Меня[127]. Дай им царя, но предупреди о том, чем будет царь в их жизни“. И дальше следует отрывок, где говорится, как царь будет их порабощать, принуждать, притеснять и т. д.»[128]
Перечисление притеснений впечатляет. Сыновей народа он сделает воинами, дочерей заберет в услужение, лучшие поля и виноградники отдаст своим слугам, равно как и десятую часть урожая, возьмет рабов, рабынь, ослов, да и сами люди будут ему рабами.
«И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе, и не будет Господь отвечать вам тогда»[129].
Конечно, Бич Божий тоже в известном смысле сакрален, но тогда почему не объявить священными и большевиков? Или они не Бич Божий за грехи и разврат российской «элиты»?
…Как видим, ничего особо сакрального в царском помазании не наблюдалось — обычная древняя процедура, один из многих видов помазания. Но время шло. Появилось и начало свой триумфальный путь христианство. И в какой-то момент оно сделалось государственной религией, и в этом качестве поневоле должно было выстраивать приязненные отношения с государством. Появилось понятие «симфонии властей» как идеала таких взаимоотношений — Церковь и власть находятся в гармонии между собой, как Божественное и человеческое в Христе. Точнее, Церковь и правитель — республики в тогдашнем мире были не в моде…
Император Юстиниан I еще в VI веке писал:
«Если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода»[130].
Ключевое слово здесь — «если». Потому что «если» на практике не реализовывалось никогда, и государства сносило то в папоцезаризм, когда Церковь подминает под себя монарха, то в цезарепапизм (это если наоборот). Последнее чаще, ибо государство все же физически сильнее. По этой причине смысл терминов несколько меняется со временем: если надо освятить царскую власть, так ее и освящают. Помазание на царство существовало и в Византии, и в России, везде обосновывалось Церковью (к счастью, в догматы все же не вошло). Помните формулировки конца Российской империи?
«Веруем, что боговенчанный наш царь есть отображение на земле божественного провидения… Царство самодержавное на земле есть снимок едино-властительства Божия».
…
«Образ царя земного в нашем государстве взят с образа царя небесного, так что кто противится власти царской и власти начальников, от него поставленных, тот противится Божию установлению».
(Как-то интересно у нас получается. Ну да, православный человек есть раб Божий (хотя Христос называл своих последователей сыновьями Божьими). Но получается, что по этой причине он еще и раб царя, а также раб его начальников. И в эту систему следует вписать не только императора Петра с его «всепьянейшими соборами» и принуждением священников нарушать тайну исповеди, но и исправника, ставящего обывателя перед выбором: плетка или взятка? А вы думаете, от евангельской любви народ российский снесло в самый безграничный атеизм?)
От этих формулировок до царебожия остается лишь шаг, на пути которого, правда, стоит небольшой потенциальный барьер: все же вероучение поклонения царю не допускает. А чтобы этот барьер перескочить, требуются две вещи: достаточно сильный мотив, ну и спонсор, конечно… Мотив появился, когда бывшую российскую «элиту» выкинули на холод из российской жизни, спонсор тоже не заставил себя ждать — в межвоенный период и еще более в послевоенный любые антибольшевистские силы легко находили себе благодетелей. Скажете, необходим еще и царь-мученик? А вот это вовсе не обязательно! Останься Николай жив, вероучение бы слегка изменилось, его труднее стало бы проповедовать, только и всего.
…Вернемся, однако, к помазанию. После петровских реформ российская «симфония» окончательно перекосилась в сторону цезарепапизма не только политически, но и духовно. По крайней мере, так считает протоиерей Александр Шмеман.
«Царскую власть государство и Церковь воспринимали по-разному, исходили по отношению к ней из почти противоположных предпосылок. Византийским помазанием на Царство, то есть посвящением земного царя в служение Царя Христианского (а с этой точки зрения византийское миропомазание теоретически есть ограничение, а не абсолютизация царской власти), Русская Церковь помазывала теперь западный абсолютизм![131]И на один день блестящий гвардейский офицер, по „божественному“ праву крови и наследства бывший неограниченным хозяином миллионов людей, действительно являлся византийским василевсом или московским Царем: в сакральном облачении, с крестом на голове, снова как икона священного христианского Царства. Эту икону видели в нем всегда Церковь и народ. Но, начиная с Петра, ее не чувствовало само государство: напротив, оно целиком было построено на принципах западного абсолютизма. И вот эта разница между отношением Государства к Церкви („ведомство православного исповедания“) и отношением Церкви к Государству („Помазанник Божий“) составляет главную ложь синодального периода»[132].
Теперь, пожалуй, и фигура Николая становится понятней. Он, может, и хотел бы стать христианским государем, но не знал, как это сделать. Если говорить образно, то надо вспомнить одну из основополагающих формул русского православия: «Кому Церковь не мать, тому Бог не отец». Согласитесь, тяжко быть одновременно и сыном, и отцом собственной матери!