Между людьми нашего общества — чистыми господами в крахмаленных рубашках, чиновниками, помещиками, коммерсантами, офицерами, учеными, художниками и мужиками нет никакой другой связи, кроме той, что мужики, работники, hands, как это выражают англичане, нужны нам, чтобы работать на нас.
Зачем скрывать то, что мы все знаем, что между нами, господами, и мужиками лежит пропасть? Есть господа и мужики, черный народ. Одни уважаемы, другие презираемы, и между теми и другими нет соединения. Господа никогда не женятся на мужичках, не выдают за мужиков своих дочерей, господа не общаются как знакомые с мужиками, не едят вместе, не сидят даже рядом; господа говорят рабочим ты, рабочие говорят господам вы. Одних пускают в чистые места и вперед в соборы, других не пускают и толкают в шею; одних секут, других не секут.
Это две различные касты. Хотя переход из одной в другую и возможен, но до тех пор, пока переход не совершился, разделение существует самое резкое, и между господином и мужиком такая же пропасть, как между кшатрием и парием».
Известный русский философ Николай Бердяев, столь любимый нашей интеллигенцией, в изданном в 1923 году труде «Философия неравенства» писал:
«„Просветительное“ и „революционное“ сознание… затемнило для научного познания значение расы. Но объективная незаинтересованная наука должна признать, что в мире существует дворянство не только как социальный класс с определенными интересами, но как качественный душевный и физический тип, как тысячелетняя культура души и тела. Существование „белой кости“ есть не только сословный предрассудок, это есть неопровержимый и неистребимый антропологический факт».
Вот оно — то, чего не было в СССР и чего нет в современной России. Но мы еще Бердяева не дочитали — у него ведь есть и слова, обращенные в будущее.
«Дворянство не может быть в этом смысле истреблено. Никакие социальные революции не могут уничтожить качественных преимуществ расы. Дворянство может умирать как социальный класс, может быть лишено всех своих привилегий, может быть лишено всякой собственности. Я не верю в будущее дворянства как сословия… но оно остается как раса, как душевный тип, как пластическая форма, и вытеснение дворянства как класса может увеличить его душевную и эстетическую ценность»[222].
И вот с этой точки зрения слова г-на Малофеева о легитимности выглядят логично и обоснованно. С точки зрения высшего сословия, аристократии, которая вообще имеет смысл и может полноценно существовать лишь в монархическом обществе, русская революция была нелегитимной. Просто мнение «черной кости» господином юристом не учитывается.
…И как должно теперь поступить Учредительное Собрание? Задним числом легализовать совдепы? В жизни не поверю, что приличный монархист станет агитировать за такую бяку. Сделать РФ напрямую правопреемницей Российской Империи, минуя СССР? Объявить эти сто лет незаконными, вычеркнуть из жизни страны и дырку зашить? А что тогда юридически произойдет?
Естественно, Малороссию или, скажем, Финляндию нам никто не вернет — ведь от столетнего периода истории откажется только Россия, но не весь остальной мир. Что станет с советскими международными договорами? Что было, то прошло, хотя можно поговорить, например, о пересмотре послевоенных границ. Российские договора? Их и подтвердить можно. А вот отменить внутренние действия советского правительства — в этом ничего невозможного нет. Что оно там делало после революции? Отделение Церкви от государства? Ну… Ее, конечно, можно присоединить обратно, но на каких условиях? Если на имперских, не согласится Церковь. Снова оберпрокурор — это вряд ли то, о чем мечтает священноначалие. Если на церковных образца 1918 года — не согласится правительство, да и с обществом могут накладки выйти.
А вот национализация… О да, конечно! Это как раз то, что вполне реализуемо и уже во многом отменено. Отменить окончательно, вернуть имущество прежним владельцам, как русским, так и иностранным. С новыми владельцами можно и договориться, главное — аннулировать прецедент.
А еще следует восстановить сословия. Без мещан и крестьян можно и обойтись, даже и без купцов, а вот дворяне… Та особая раса, которая, по Бердяеву, не теряет себя ни в каком рассеянии. Восстановить, вернуть, поклониться… С чего там начал Зураб Чавчавадзе свою «перестроечную» деятельность? С организации дворянского собрания?
Со старой аристократией проблем нет: князь Чавчавадзе, граф Пален… Найдутся и еще желающие получить статус людей первого сорта, не прилагая к тому никаких усилий. Не зря же в «Реальном времени» говорилось о включении «элиты» общества в дворянское сословие. Служилую — за положение, а денежная титулы купит…
Г-н Малофеев этот момент, естественно, не афиширует. Нет, он не лжет, просто недоговаривает. Мол, восстановим законность, а там что-нибудь да будет, но уже законное. А что именно будет?
Желания у разных людей, конечно, разные. Большинство эмигрантов хорошо устроились в новой жизни и в Россию не рвутся. Да и зачем? Они уже давно французы, немцы, американцы, австралийцы… Но есть и те, что рвутся, причем хотят возвращения в Россию на белом коне, да чтобы потомки некогда выгнавших их «хамов» бились лбами в асфальт: «Прости, батюшка барин! Виноваты! Да мы!.. Да ты!.. Никогда больше!» И спелые девки с хлебом-солью на резных подносах…
Это только у нас 4 ноября (бывшее 7-е) — день народного единства. У них подход другой. Эмигранты, в первую очередь, хотят утоления вековой ненависти. К кому? К большевикам, которые погнали их из сладкой жизни? Нет, тут все сложнее. Возьмем… вот честное слово, первое попавшееся имя из «непримиримых», тех, кто и сто лет спустя не может успокоиться. Николай Случевский, президент «Столыпинского центра регионального развития».
Что сие за контора? Центр вроде бы призван содействовать развитию регионов — так, по крайней мере, утверждается в его задачах. Но что подразумевается под развитием? Из конкретных дел на их сайте[223] только «проект развития сельских территорий Усть-Лабинского района», открыв который, получаешь информацию о «фестивале хлеба» и двух предновогодних праздниках. У нас такое «содействие» устраивает администрация даже самых бедных территорий, а Усть-Лабинский район — это Краснодарский край, то есть не из бедных.
Третьим номером на сайте упоминается некий «Центр развития сельских территорий при РГСУ[224]» — исследовательский институт, «привлекающий ключевых мировых специалистов по социально-экономическому развитию сельских территорий для разработки концепции и рекомендаций для России»[225]. С любопытной добавочкой: «проект финансируется частными инвесторами».
А чего хотят от фонда частные инвесторы?
«Наша задача — создание комплексных механизмов для возрождения российского села, — рассказывает в интервью г-н Случевский. — Мы создаем паевые, инвестиционные фонды, это дает возможность крупным инвесторам вкладывать в фонд, который потом вкладывает в земельные участки. Наша задача — возрождение крестьянско-фермерского хозяйства, преобразование земли в частную собственность, российских граждан — в фермеров, а не работников агропромышленного комплекса»[226].
Вполне в духе Столыпина. Вот только со времен Столыпина сто лет прошло. Если по нынешним временам какой-нибудь доброжелатель создаст контору по содействию развитию парового флота и начнет утверждать, что это магистральный путь развития — окружающие лишь пальцем у виска покрутят. Столыпин пытался преобразовать в фермеров мелких крестьян, а кого преобразовывает г-н Случевский? Он, как гражданин США, должен бы знать, что его родную страну кормят далеко не фермеры, которые большей частью сидят на госдотациях, а как раз наемные работники агропромышленного комплекса. Так что его «развитие» — не что иное, как деградация. Впрочем, весьма выгодная. Он ведь не говорит, что земля, преобразованная в частную, будет принадлежать фермерам. Если в земельные участки вкладывает фонд, стало быть, они и принадлежат фонду. Фермер здесь в каком статусе? Либо он эту землю покупает, либо арендует. Получается обыкновенная спекуляция землей. Дело житейское, но при чем тут развитие?
Ну, и пунктом вторым идет раздел «История в изгнании» — «раскрытие и публикация материалов из архивов русской эмиграции в США». Заглянем в него, в рубрику «последние публикации». Из пяти три — исторические. «История умирающей деревни» — о том, как хорошо было жить в селе Урусово до 1917 года и как плохо после. Книга «Князь Мещерский и российский императорский дом» — немыслимо актуальное чтение, российские регионы без светлейшего прямо-таки захиреют. И рассказ некоего Сергея Павловича Брюна о своем предке.
«Мой прапрадедушка — Анатолий Валентинович Брюн. Брюн де Сент-Ипполит. Сын тайного советника. Художник. Французский и русский дворянин, сосланный из Петербурга в Воронеж. Его сдали пять человек, с которыми он — как ярый антисоветчик — делился анекдотами и карикатурами на Сталина. Он был убит нквд-шниками 3 февраля 1938 г. в Сталинграде, отсидев предварительно пять лет в лагерях. Когда его вели на полигон, исполнилось ровно 20 лет с момента убийства его отца — тайного советника Валентина Анатольевича Брюна де Сент-Ипполита чекистами в Еропкинском переулке Москвы. Царствие Небесное. И честно — мне до глубины души противны те, кто рассказывает о том, что „белые“ и „красные“ в равной степени любили некую Родину. Моя семья — потерявшая пращуров во время Французской и Русской Революции — не забудет, не простит»[227].
А кстати: из чего следует, что Брюн де Сент-Ипполит любил Родину? «Красные» — те хотя бы кидались на немецкие пулеметы. А в чем заключалась любовь художника Брюна? В том, что он карикатуры на Сталина рисовал?