Впрочем, почему странным? Дальше он все объясняет сам, роняет золотое слово… и на мгновение на лице царебожника блеснули глаза разведчика-аналитика.
«…Люди, сочувствующие коммунистам, если глубже посмотреть, защищают проект, который был нам навязан для уничтожения Русской цивилизации. Это проект глобалистов. Мiровая революция — один из двух глобалистских проектов. Дьявольские силы, так их назовем, никогда не выдвигают одну программу, а всегда две, а то и три. Одна — буржуазно-демократическая, которую мы видим в лице Запада, а вторая — радикальная левая. Это делается для того, чтобы создать между ними накал, чтобы отсюда пошел огонь, на котором глобалисты греют руки».
Это он хорошо подметил.
Есть такая тенденция в тайной войне — запустить две программы, чтобы они как бы боролись между собой, и устроить эдакие «адские качели», чтобы общество бросало от одной программы к другой — а обе из одного источника. Как республиканская и демократическая партии в США: вроде бы разные, а все равно работают на чье-то умножение капиталов.
И если вглядеться внимательнее, мы действительно видим в нашей истории два проекта, только не монархию и мировую революцию, а монархический и демократический варианты существования Российской империи. Монарх и Государственная Дума, при всех своих конфликтах, равно работали на обогащение богатых и в равной мере служили маммоне.
А вот «мировая революция» отнюдь не является глобалистским проектом. Кого обогатил социализм? Потому-то большевики так легко и отказались от мировой революции, что за ними никто не стоял, — это был спонтанный прорыв из другого мира, не завязанного на маммону. Коммунисты потому так и ненавистны и тем, и другим, что пришли «сбоку», были чужими в этой игре.
Зато к современной идеологической войне слова о двух сценариях подходят идеально. «Демократические» идеи 90-х годов пришли к нам с Запада, и чтобы построить патриотическую, русскую и религиозную Россию, надо снова одалживаться идеями там же. И те, и другие тащат в страну западных бизнесменов, просто с разными фамилиями и под разным соусом. Сказка о «золотой России, которую мы потеряли», культ Николая, царебожие — все это эмигрантский продукт, за которым стоит эмигрантский капитал, совершенно западный — ничего русского в нем нет, кроме некоторых фамилий. Далеко не все эмигранты прозябали в нищете, работали таксистами и официантами, многие сумели вывезти свои деньги и неплохо раскрутились уже в западном бизнесе, частью которого теперь и являются. Да и в Российской империи ее бизнес был русским не больше, чем теперь.
Пока «демократическая» идеология была внове для нашего общества, основной шум поднимали либералы, а теперь, когда маятник пошел назад, подключились другие. Но все равно все нити ведут на запад, потому что течений — несколько, а проект — один. И в него вписаны не только царебожники, но и, по выражению писателя Шефнера, «ностальгисты». Все те, кто хочет возвращения «России, которую мы потеряли», зачастую не имея о ней ни малейшего представления.
Много ли таких? О, гораздо больше, чем мы думаем. Но нас интересует Церковь.
В стратегии борьбы с нашей страной Церкви отводилась и сейчас отводится особая роль. В процессе подготовки «перестройки» режиссеры, естественно, ее не забыли. Им нужно было не просто возрождение Православия, но возрождение в определенном ключе — антисоветском.
После войны у Церкви с государством установились вполне приличные отношения, с перспективой выхода РПЦ на сцену как общественной силы. Но едва придя к власти, кукурузный наш терминатор начал новый виток гонений, причем тупых и бессмысленных, просто так, вроде бы по-левацки. Леваком он не был — одни его преобразования были скорее правыми, другие скорее левыми, объединяло их одно — все они запускали механизмы, которые потом сработали на гибель СССР. Одновременно с «левацкими» гонениями на Церковь или, скажем, борьбой с собственностью граждан, шло «потепление» отношений с США, которое в левачество не вписывается никак. Более того, в Америку на стажировку посылали перспективных молодых людей, которые потом занимали высокие посты, — таких, как инструктор ЦК КПСС Александр Яковлев или молодой разведчик Олег Калугин.
Итак, при Хрущеве начались гонения, причем тупые и бессмысленные. Вспомним интервью того же князя Чавчавадзе, отец которого работал в епархии:
«Я помню совершенно неимоверный налог, которым нас обложило государство, он распространялся сначала только на духовенство, а спустя несколько лет — и на мирян, служивших в Церкви. Это была настоящая кабала! Человеку нужно было отдавать пять минимальных зарплат, чтобы расплатиться по налогу…
Церковь душили и финансово, и идеологически, и репрессиями. Упраздняли по-настоящему хороших священников. Достаточно было священнику быть активным, образованным и преданным, чтобы у него отбирали справку о регистрации, и этим для него все заканчивалось.
И, конечно, на меня, моих братьев и сестер давили в школе. Я хорошо учился, а мне не дали медаль. Ведь я ни комсомольцем, ни пионером не был, потому что в уставе этих организаций ясно написано, что их члены должны бороться с Церковью.
Моих друзей настраивали против меня, им угрожали, что, если они будут продолжать со мной дружить, медали им тоже не видать. В общем, все это было очень подло и мерзко»[240].
До войны требовали только лояльности, а теперь Хрущев во всеуслышание заявил, что в 1975 году покажет по телевизору последнего попа. После его отставки новое правительство не нашло ничего лучше, как «законсервировать» ситуацию. Впрочем, с большинством хрущевских инициатив было проделано то же самое — новая власть не обладала достаточной внутренней силой для государственного творчества, она могла, по выражению бывшего обер-прокурора Синода Константина Победоносцева, только «подмораживать». Так что последнего попа не показали, но и диалога с Церковью не начали, и никто не мешал православным чувствовать себя в осажденной крепости.
Единственное, чего удалось таким образом добиться, — резкого ухудшения отношения к власти в церковных кругах. И еще одно следствие: та часть интеллигентской молодежи, которая ощущала себя во «внутренней эмиграции», имела куда уйти от ненавистной советской жизни и уходила за церковные стены. Стоит ли удивляться, что к «перестройке» Церковь была почти сплошь диссидентской? Чего и требовалось добиться.
Так что в «перестройку» смычка между РПЦ и РПЦЗ прошла без особых трений — взгляды большинства священников обеих церквей не отличались между собой. Когда началась «перестройка» и в храмы хлынули толпы неофитов, это настроение передавалось практически всем. Были и есть исключения, но их мало.
Но ведь любой специалист идеологической войны отлично понимает, что чем выше поднять маятник, тем с большей скоростью он двинется назад, — что, собственно, сейчас и происходит. Как удержать от возвратного движения церковные круги? Одной ненависти к советской власти мало, может не сработать. Тогда в ход и пошел светлый образ «России, которую мы потеряли». В обществе он работает плохо, но в Церкви все сложнее: кто же усомнится в словах священника, епископа или, тем более, Патриарха?[241]
Вот какую сказку сформулировал патриарх Кирилл в обращении от 18 мая 2013 года:
«Тот человек, который столько сделал для России, сколько, может быть, не сделал ни один император, потому что именно за время его царствования Россия стала великой державой. И война, которая была развязана именно для того, чтобы ослабить, подорвать Россию и ее уничтожить, — ведь не смогла ее подорвать и уничтожить! Потому что, пройдя через тяжкие испытания, разочарования первых лет войны, народ наш собрался, как он собрался в Великую Отечественную войну, и началось мощное наступление, которое грозило полным разгромом противника, и в это время народ соблазнился и отрекся от царя, от Родины, от веры и, манимый призраком благополучия и некоего равенства, которое никогда не наступило, разрушил свою собственную страну, разрушил святыни, отрекся от Бога и от царя своего»[242].
Все ж таки если война развязывается для того, чтобы подорвать и уничтожить государство, она должна быть против этого государства направлена — ведь так? Вот с Великой Отечественной все ясно: Восточный фронт был для Германии основным, и для России и Германии война закончилась одновременно. В Первую мировую основным для Германии был Западный фронт, а война после выхода из нее России продолжалась еще почти год. Или Антанта столь самоотверженно защищала от уничтожения уже распавшуюся Россию?
Что же касается мощного наступления, то существует оно исключительно в пропаганде «ностальгистов». В 1916 году против России сражались менее трети германских дивизий, но все атаки на них неукоснительно проваливались. Может быть, патриарх имел в виду «брусиловский прорыв»? Но генерал Брусилов громил более слабые войска Австро-Венгрии, а с подходом германских резервов наступление успешно выдохлось.
Так что в грубой реальности именно жуткая усталость от войны окончательно подорвала и уничтожила Российскую империю, и без того к тому времени державшуюся на штыках. И да — народ разрушил свою страну, так и было. А вот кто ее собрал?
«Ностальгисты» на этот вопрос не отвечают. Если большевики только разрушали, то получается, что собрали ее в «перестройку»? Но такое о недавнем прошлом вряд ли кто решится утверждать. Тогда как? Сама, что ли? Так, потихоньку, земелька за земелькой и собралась — вопреки той власти, которая стояла у руля 70 лет. Примерно так, как народ выиграл войну вопреки Сталину…
…Да, СССР представлял собой проблему. Ладно, можно утверждать, что индустриализация всего лишь продолжила процессы, начатые в царской России. Это тема специфичная, и натягивание совы на глобус в ней видно только специалистам. С сельским хозяйством сложнее: ведь только после коллективизации Россия перестала, наконец, голодать. Правда, противники советского проекта громко кричат, что коллективизация уничтожила русское крестьянство, — но даже они не решаются утверждать, что это обесценило победу над голодом, так что в данной теме все проходит на уровне эмоций.