А кто не встраивался?
А кого они ненавидят до дрожи в голосе, те и не встраивались. Это чужие их миру, пришедшие «сбоку» большевики. Получившаяся в результате их работы модель была совершенно иной. И дело даже не в плановой экономике, не в построении в немыслимые сроки сверхдержавы — дело в том, что в советской модели не было места финансовому капиталу, и в СССР его не пускали ни под каким видом. И недаром все вертящиеся в кругу западного ветра идеологи лютой ненавистью ненавидят именно советскую модель.
Дело, конечно же, не в «тоталитаризме», не в «репрессиях», не в свободах и несвободах. Все это — классический пример поговорки: «кричит на кошку, думает на невестку». Ничего личного, только бизнес — как, впрочем, всегда у служителей маммоны. Что очень точно почувствовал сделавший иной цивилизационный выбор Сергий Страгородский.
Елена Прудникова, Юрий НерсесовДостоевский против «Пакта Молотова — Риббентропа»(Полная версия)
16 июня 2019 года российский историк Александр Дюков в своем посте в «фейсбуке» обратил внимание на доклад бывшего заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС, а в молодости стажера Колумбийского университета США Александра Яковлева. Прочитан он был на II съезде народных депутатов 23 декабря 1989 года и посвящен «пакту Молотова — Риббентропа». И это хорошо, что обратил, — сей ныне забытый документ (не пакт, конечно, а доклад) очень показателен по части методов, которыми делалась у нас «перестройка».
Впрочем, по порядку. Дюков пишет:
«Историческая часть доклада — описание международного контекста, мотивации советского руководства и т. д. — не вызывает ровным счетом никаких возражений даже с учетом выявленных с тех пор документов. Все описано правильно, все акценты расставлены в нужных местах и наглядно показано, что заключение договора о ненападении было обоснованным шагом. Применительно же к секретному дополнительному протоколу основные претензии Яковлева сводятся к тому, что это предательство „высоких нравственных принципов внешней политики, заложенных Лениным“. В общем, как и в других случаях, осуждение секретного протокола стало прямым результатом непомерно задранной советской идеологией морально-нравственной планки. Интересный, кстати, момент: если в других странах осознание собственной исключительности и прогрессивности становится индульгенцией на все возможные грехи, то в СССР осознание собственной прогрессивности обернулось склонностью к самобичеванию. Что-то глубоко больное есть в этом»[244].
Больное, конечно, есть — но не в советской морально-нравственной планке, а в отсутствии иммунитета против информационных вирусов. Именно такое отсутствие и делает возможной операцию под названием «промывание мозгов». Поэтому давайте разберем, как это делалось.
Итак, 23 декабря 1989 года бывший заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев прочел на II съезде народных депутатов доклад о «политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года». Читал он его в качестве председателя комиссии по такой оценке, уже 24 декабря доклад был напечатан в газете «Правда», а народ тогда в массе своей еще не понял, что не все напечатанное — истина.
На самом деле доклад, как и все, что исходило в то время от этого человека, был элементом идеологической войны против СССР. Как он относился к режиму, который его, сына ярославского мужика, вознес до высот государственной власти, он сам признавался неоднократно. Причем признавался дважды. Сперва он был «красным» — в качестве заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС и секретаря ЦК дирижировал советской идеологией. Потом «перестройка» содрала с него красную кожицу, обнажив нутро. Квинтэссенция отношения товарища-господина Яковлева к советскому проекту выражена в предисловии к так называемой «Черной книге коммунизма». О чем книга? А о чем она может быть? Конечно, о репрессиях — больше советскому режиму предъявить нечего.
Итак, читаем Яковлева[245].
«Это своего рода исследование о раковой опухоли большевизма, которая беспощадно уничтожала поколение за поколением во всем мире и, прежде всего, в России…»
…
«Ленин в начале века патетически воскликнул: „Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию!“
Перевернули. Поставили с ног на голову. Что получили? Ничего, зато потеряли целое столетие. На то же столетие отстали от цивилизованных стран. Убиты десятки миллионов людей. Страна — нищая, отсталая, нация биологически вырождается…»
Что, в самом деле? На сто лет? Стало быть, мы полетим в космос только через 38 лет. Наверное, Гагарин — это фейк. Как и лучшее в мире здравоохранение, города без трущоб, самое красивое на планете московское метро… хотя Яковлев-то, наверное, на «Чайке» ездил. Тоже, кстати, не в Европе сделана, да… А вот рождаемость в стране почему-то резко понизилась, когда мы стали догонять «цивилизованные страны». Да и там она не на высоте.
«Большевизм и фашизм — две стороны одной и той же медали. Медали вселенского зла».
…
«В политическом завещании Ленина, которое затем стало 58-й статьей Уголовного кодекса СССР 1926 года, первый пункт определял любое действие или бездействие, служащее ослаблению власти, преступлением. Вместо презумпции невиновности — презумпция виновности. Ибо „кто не с нами, тот против нас“».
Г-н Яковлев «Письмо к съезду», несомненно, читал. Однако он не мог предвидеть, что с развитием информационных технологий ранее засекреченные документы станут доступны любому пользователю Интернета. Что там с первым пунктом ленинского «Письма к съезду»?
«Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе.
Мне хочется поделиться с вами теми соображениями, которые я считаю наиболее важными.
В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни. Мне думается, что нашему Центральному Комитету грозили бы большие опасности на случай, если бы течение событий не было бы вполне благоприятно для нас (а на это мы рассчитывать не можем), — если бы мы не предприняли такой реформы»[246].
Я уж не говорю о том, что авторство Ленина и вообще сомнительно — но где тут хоть слово про «презумпцию виновности»?
Далее. Почитаем статью 58 Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1926 года: «контрреволюционные преступления». Что там идет первым пунктом?
«Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти Рабоче-Крестьянских Советов и существующего на основании Конституции Р.С.Ф.С.Р. Рабоче-Крестьянского Правительства, а также действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т. п.
Контрреволюционным признается также и такое действие, которое, не будучи непосредственно направлено на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, заведомо для совершившего его, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции».
Надо понимать, что в столь любимых нашими «прорабами перестройки» Соединенных Штатах действия, направленные к свержению, подрыву или ослаблению власти, содействие внешним врагам, а также подрыв политической или хозяйственной системы вызывает лишь благодушную улыбочку властей? Как и во всех остальных странах, передовых и отсталых, развитых и неразвитых….
…В том, что его исторические изыскания относятся к области не истории, а пропаганды, Яковлев сам впоследствии откровенно признавался.
«После ХХ съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников (интересно, сколько их, как и сам Яковлев, проходили стажировку в американских университетах? — Е.П.) мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества… Разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и „нравственным социализмом“ — по революционаризму вообще»[247].
Интересна не та сто раз уже опровергнутая ложь, интересна технология, с помощью которой нам морочили голову. Ибо опровергать то, что говорил Яковлев на съезде, с позиций наших сегодняшних знаний истории можно до бесконечности со стабильно нулевым результатом. Ложечки давно нашлись, но осадок никуда не делся, массовым сознанием пакт до сих пор ощущается как нечто постыдное. Потому что работал г-н Яковлев не на сознательном, а на подсознательном уровне, ориентируясь на школьные учебники, от которых в головах людей остается не знание, а едва уловимый след.
Исторически Яковлев не врет, и это отмечает Дюков: «Все описано правильно, все акценты расставлены в нужных местах и наглядно показано, что заключение договора о ненападении было обоснованным шагом».
Он адекватно описывает международную обстановку предвоенных лет: и расстановку сил, и политику «умиротворения», и «мюнхенский сговор» и т. п. Совершенно справедливо отмечает, что «перед советской внешней политикой вырисовывались следующие основные возможности:
а) добиваться заключения союза СССР, Англии, Франции, который мог бы стать преградой агрессору;
б) наладить взаимопонимание с соседними государствами, которые также оказывались под угрозой;
в) в случае невозможности уклониться от войны с Германией попытаться избежать войны на два фронта — на Западе и на Дальнем Востоке».