Да, это так. Из первого и второго ничего не получилось, третье удалось. Кстати, всем советским попыткам создать систему коллективной безопасности активнейшим образом противодействовала Польша. Да и Яковлев признает: «Имевшиеся материалы давали основание считать, что, если агрессия Германии против СССР станет неотвратимой, она будет осуществляться либо в союзе с Польшей, либо с лояльным рейху польским тылом, либо при подчинении Польши. При любом варианте — с использованием территории Литвы, Латвии и Эстонии».
Он справедлив, наш идеолог «перестройки», и более чем объективен. Вот, например:
«Всякий раз, когда СССР шел навстречу западным державам, британским и французским делегатам давались указания не фиксировать сближение позиций, а наращивать требования, обострять несбалансированность условий и таким образом блокировать договоренность. Наконец, 11 июля Англия решила отклонить предложения Советского правительства об одновременном подписании политического и военного соглашений».
О причинах:
«Работник МИД Англии Колльер писал: Лондон не желает связывать себя с Советским Союзом, а „хочет дать возможность Германии развивать агрессию на восток за счет России“»…
И о циничных раскладах накануне войны он пишет объективно:
«Англо-французские взгляды поддерживались американскими представителями в Европе. Посол США в Лондоне Дж. Кеннеди был убежден, что поляков следует бросить на произвол судьбы и дать нацистам возможность осуществить свои цели на востоке: конфликт между СССР и Германией, по его словам, принесет большую выгоду всему западному миру…»
Надо ли говорить, что послы не высказывают собственного мнения, если оно не совпадает с мнением их правительств?
«Советский Союз сейчас упрекают, что он не сумел склонить правительство Польши к сотрудничеству, переуступив эту часть работы Лондону и Парижу. Однако даже в обстановке, когда до нападения Германии оставались считанные дни, Польша и слышать не хотела ни о каком сотрудничестве с СССР. 20 августа 1939 года Бек заявлял: „У нас нет военного соглашения с СССР. Нам не нужно такого соглашения“».
Кое в чем он идет даже дальше современных историков: «Воспринималась ли угроза вторжения советским руководством как вероятная? С уверенностью можно ответить… безусловно, да».
Сейчас, кстати, об этом спорят.
Вообще доклад Яковлева можно использовать как главу учебника о предвоенном международном положении, и из этого текста неопровержимо вытекает, что договор был лучшим для нас вариантом развития событий. Да и трудно критиковать договор о ненападении — это ведь не военный союз, а всего лишь пакт о мире между двумя государствами. Что плохого, если правительства не хотят воевать? Что тут вообще компрометирующего советское правительство?
Краткий, но исчерпывающий политический анализ соглашения дал Сталин в своей знаменитой речи от 3 июля 1941 года.
«Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.
Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии…»
Мы-то от договора выиграли, а вот планы «мирового сообщества» на начало войны Сталин нарушил роковым для них образом, развернув агрессию Гитлера на запад. В 1939 году уже ясно было, что война начнется в Польше и дальше, по планам «великих держав», о которых политики в кулуарах неоднократно заявляли, немцы должны были продолжить движение на восток. Оба соперника должны были увязнуть друг в друге, а потом «великие державы» добили бы ослабевшего победителя — никто не сомневался, что этим победителем станет Германия. Оттого-то и объявили Англия и Франция в сентябре 1939 года войну Германии — чтобы можно было в любой момент напасть на немцев без политических прелюдий. Реально воевать они пока не собирались, их великие планы должны были воплощаться в жизнь русской кровью.
А Сталин устроил невероятную подлянку: за несколько дней до начала войны, когда уже нельзя было скорректировать планы, не потеряв лицо, вдруг заключил с немцами пакт о ненападении и развернул войну на запад. А не рой другому яму!
Этого «мировое сообщество» не простило Сталину и не простит никогда. Неудивительно, что «пакт Молотова — Риббентропа» в период «перестройки» подвергался самым жесточайшим нападкам, и господин Яковлев был из тех, кто начинал эту кампанию. Теперь порочность пакта надо было доказать советской аудитории.
Сам договор Яковлев не критиковал — так бы он ничего не добился, лишь показал себя полным идиотом. Разве что, не утерпев, подпустил пару мелких «шпилек». Мол, Гитлер преследовал утилитарную цель: на два года «выключить» СССР как потенциального противника, а Сталин «не захотел вникнуть в эти факты». Правда, даже в школьных учебниках было написано, что Сталин преследовал ровно ту же цель — на пару лет оттянуть войну. Но тут помогли запущенные еще хрущевской командой байки о том, что Сталин-де верил Гитлеру и проспал нападение.
Следующий укольчик: «после подписания договора западные державы потеряли к нам всякий конструктивный интерес» — в тогдашней обстановке преклонения перед Западом это прозвучало ужасно. Правда, в первой части доклада Яковлев доказывал, что интерес этот был с самого начала неконструктивен, но ведь слова там употреблялись другие!
Ну и, наконец, «с заключением договора оказались нарушенными какие-то глубинные элементы демократического мироощущения в целом. Ни коммунисты, ни подавляющее большинство других левых сил и движений предвоенного времени, даже не зная и не подозревая о существовании секретных протоколов, не были готовы к тому, чтобы допустить саму возможность договоренности с Гитлером о чем бы то ни было. Не считаться с умонастроениями, этическими убеждениями общественности — значит становиться на позиции, которые рано или поздно оборачиваются нравственными и идейно-социальными потерями, что и произошло в действительности».
О как! Оказывается, это не речь Хрущева на ХХ съезде подорвала мировое коммунистическое движение, а договор с Германией. Впрочем, эпохальная речь в «перестройку» рассматривалась как деяние сугубо положительное. И надо же было объяснить, почему у иностранных коммунистов вдруг угас их бескорыстный энтузиазм. Вот и объяснили — Сталин виноват, он договаривался с Гитлером вместо того, чтобы обливать немецкого фюрера презрением. А что страна? Да плевать на страну, принцип дороже!
Но все это мелочи, на развенчание образа не тянет. Для достижения главной цели Яковлев сосредотачивается на так называемых «секретных протоколах», причем утверждая, что они «не найдены». Ежу ясно, что коль скоро события развивались так, как они развивались, протоколы о разграничении сфер влияния существовали, их просто не могло не быть. Хотя бы для того, чтобы вермахт и РККА знали, на каком рубеже остановиться.
Яковлев утверждает, что Гитлер предложил больше, чем Сталин ожидал. Вполне возможно. Пакт в любом его виде был выгоден нашей стране, но надо быть воистину «альтернативно одаренным» политиком, чтобы не попытаться выторговать больше. И здесь у Сталина имелось целых два козыря: исторические границы Российской империи и так называемая «линия Керзона». По итогам Первой мировой войны, в ходе которой распалась Австро-Венгерская империя, на свет появились новые государства, границы которых следовало узаконить. В 1920 году была установлена демаркационная линия между Польшей и РСФСР — верховный совет Антанты рекомендовал ее в качестве восточной границы Польши. А поскольку никто не предполагал, что Советская Россия выживет, то вопрос решали в интересах предполагаемой буржуазной России, которая была удобнее агрессивной и неуправляемой Польши. Поэтому границу между РСФСР и восстановленным польским государством провели не по линии польских претензий, а по линии этнического расселения украинцев, белорусов и литовцев. Это и есть «линия Керзона».
Дальнейшие события показали, что Сталин и Гитлер действительно разделили смежные территории между Германией и СССР. Причем линия раздела была проведена и по старой границе Российской империи, и по «линии Керзона». Так на карте СССР появился, например, Львов, который никогда не был русским городом. Кроме того, в зону наших интересов вошли прибалтийские республики и Финляндия. Немцы промолчали, когда Эстония, Латвия и Литва присоединились к СССР, не влезали они и в советско-финскую войну — чем, кроме предварительных договоренностей, это можно объяснить?
Еще раз: протоколы существовали, поскольку их просто не могло не быть. Сейчас тексты вроде бы нашли и опубликовали, но в 1989 году выгоднее было представить их суперзасекреченными или вообще уничтоженными, что и было сделано. Мол, договорились с фашистами втайне от советского народа, законодательная власть эти протоколы не ратифицировала (а что — должна была?), и вообще их куда-то так дели, что и спустя полвека найти не могут. Не иначе, как от тотального несоответствия их содержания великому образу страны Советов…