– Перед вами искусственная утроба, или матка, как кому удобно, – положив ладонь на цилиндр, начала Дияла. – Первые прототипы подобных устройств появились еще в начале двадцать первого века. Здесь эмбрион проводит все оставшиеся девять месяцев до рождения. Прибор имеет систему газообмена и циркуляции питательных веществ, систему удаления продуктов обмена из кровотока плода, систему гормональной регуляции развития плода, систему поддержания оптимальной температуры и прочее. Прибор даже создает звуки, которые плод слышит, находясь в утробе матери.
Журналисты как мухи вились вокруг Диялы и аппарата, который она демонстрировала. По очереди заглядывали в смотровое стекло и вручную пытались протиснуть свои камеры, чтобы снять крохотное существо внутри, которое так похоже на маленького человечка. В общем, создавали ажиотаж.
Вскоре была продемонстрирована и сама процедура извлечения уже достигшего девяти месяцев ребенка. Когда медперсонал достал из устройства новорожденного малыша, который не стесняясь огласил всю округу своим криком, то к нему тут же добавились и возгласы удивления.
Федеральный центр «Поколение» был поистине огромен и рассчитан на рождение порядка пяти тысяч детей в месяц и последующее их обучение вплоть до совершеннолетия. В данный момент большинство помещений не задействовано, так как он начал работать всего три года назад, и этот срок соответствует самым старшим из детей. Но все помещения для их комфортного пребывания и учебы уже готовы. Даже сейчас есть что показать, поэтому экскурсия продолжалась целый день. Под ее завершение Дияла привела всех в учебный класс, который был оборудован индивидуальными интерактивными столами для учащихся, и даже виртуальными капсулами.
Когда Нечаев зашел внутрь, то преподаватель прервался на полуслове, а дети, которым навскидку было по лет десять, встали со своих мест.
– Это один из учебных классов для будущих детей нашего центра, – снова начала комментировать происходящее Дияла. – Но сейчас подобные аудитории используются для обучения детей, которые прибыли со своими родителями на Ганимед. Как видите, – она указала на преподавателя, – лекция ведется по гиперканалу с Луны, и физически преподавателя здесь нет, а есть лишь его проекция.
– Садитесь и продолжайте, – махнул рукой Нечаев.
И как только дети сели, рядом с преподавателем возникли фигуры всех представителей рас, которых уже повстречали люди.
– Как видите, – начал преподаватель, – все мы отличаемся друг от друга – как физиологически, так и генетически. Но, похоже, природа, как и законы физики, действует одинаково во всех уголках Вселенной. Поэтому у всех существ, и у нас тоже, есть конечности, которыми можно выполнять сложную работу. Причем неважно, откуда растут эти конечности, сколько на них суставов или пальцев, главное – возможность совершать сложные манипуляции. Без этого не создать сложные орудия труда, а следовательно, не развить интеллект и не стать доминирующим видом на своей планете.
Голос преподавателя стих, как только створка в аудиторию плотно перекрыла проход. Оказавшись в коридоре, Нечаев обвел взглядом журналистов и произнес:
– Я думаю, что сегодня мы увидели достаточно, и завтра я дам завершающую пресс-конференцию перед отлетом. А сейчас прошу меня простить, я бы хотел немного отдохнуть, чего и вам желаю.
На этом официальная часть была завершена, но Нечаев отдыхать не собирался, так как ему предстояло провести еще неофициальную и, пожалуй, главную в данном посещении конференцию.
* * *
– Спасибо, Игорь. – Нечаев взял предложенную Кудрявцевым чашку кофе и поставил ее на стол. – Наконец все это закончилось. – Он наклонился и потер голень. – Гравитация даже меньше, чем на Луне, а ноги болят, как после двадцатикилометровой пробежки в учебке на Земле.
Усмешки нескольких человек из числа представителей Совета Федерации, выразили согласие с данным заключением. Особенно уместно было сравнение с учебкой, так как все присутствующие в прошлом также прошли военную карьеру.
– Ладно, давайте начинать. Профессор, покажите нам, чего вы добились.
Совсем облысевший Лапатин молча поднялся и, держа в одной руке планшет, подошел к темному прямоугольнику, занимавшему почти всю площадь одной из стен. Одно касание к планшету – и темный прямоугольник стал прозрачным. По ту сторону оказалось просторное и светлое помещение, выполненное в ярких красках, с анимацией земных пейзажей и различных животных на стенах.
Свет из того помещения проникал в довольно затемненную комнату, где сейчас сидел Нечаев, и в этом свете среди разбросанных игрушек бегали и ползали малыши разных возрастов до трех лет. Они что-то кричали и размахивали руками, кто-то пускал бульбы и грыз ни в чем не повинную мебель. В общем, занимались всем тем, чем занимаются малыши в свободное от родителей время.
– Как видите, – начал профессор, – эти малыши внешне ничем не отличаются от обычных, но это только внешне. Например, нам удалось вычистить мусорную ДНК из их генома, что уменьшило общую массу клетки на двадцать пять процентов, а следовательно, и массу всего тела. Для компенсации этой массы мы усилили скелет и мышечную ткань. Плюс к этому, у них снижена зависимость от концентрации кислорода в атмосфере, увеличена стойкость к радиации. Удалось восстановить выработку витамина С, утраченную нашими предками в далеком прошлом, что очень актуально в нынешних условиях существования, и еще много чего по мелочи. Также путем внесения некоторых уникальных генов, появившихся у отдельных популяций на Земле, удалось избавить их от таких заболеваний, как сердечно-сосудистые, рак, шизофрения, Паркинсона. Хотя с имеющейся у них собственной регенерацией эти болезни и так не страшны.
Нечаев встал и подошел к стеклу, внимательно рассматривая малышей.
– Профессор, а они все еще люди?
– Конечно, – ответил Лапатин. – Мы просто выбросили вредные и мусорные гены и усилили или внедрили полезные, но человеческие. Поэтому, да, они все еще люди на девяносто девять процентов.
Идея создать усовершенствованный вид человека пришла спонтанно. Человек все еще оставался видом приспособленным жить на Земле, но сейчас условия изменились, да и появились новые вызовы. Поэтому Совет Федерации, в тайне от общественности, решился на эксперимент с геномом человека в рамках проекта «Поколение». На удивление всех, – это решение было принято единогласно. Желание получить преимущество для выживания, одним махом преодолело почти двухвековой запрет на вмешательство в геном человека.
По началу предполагалось внедрить незначительные изменения, но получив от ученых весь список возможностей, – Совет пошел еще дальше и группа ученых, во главе с профессором Лапатиным, получила полную свободу действий. Но общественность все еще не была готова к таким радикальным изменениям, поэтому группе Лапатина поставили одно условие, – новые люди ничем не должны отличаться внешне от обычных. Иначе их просто не получится внедрить в общество не заметно.
Нечаев засунул руки в карманы штанов и повернулся к Лапатину:
– Вы сказали на девяносто девять, а что там в одном проценте?
– А в одном проценте кроется самое интересное. – Глаза профессора приобрели блеск фанатика своего дела, но он все же взял себя в руки, оглянулся на остальных, сидящих за столом, и заговорщически спросил: – Все в курсе возможностей Волкова?
– Да, – Нечаев сделал размашистый жест рукой в сторону стола, – здесь все посвящены в суть вашей работы с Волковым.
– Хорошо, – кивнул профессор. – Вы же знаете, что так и не удалось повторить успех, полученный с Михаилом, но с этими малышами мы получили кое-что получше. Внесение дополнительного участка ДНК позволило создать аналог импланта Волкова, только теперь он появляется и развивается вместе с мозгом и его неотъемлемая часть.
– Что это значит, профессор? – нахмурился Нечаев.
– Это значит, Владимир Сергеевич, что эти дети, – Лапатин ткнул пальцем в стекло, – с рождения имеют те же возможности, что и Волков, и им для этого не нужно впадать в кому. Причем их возможности растут с развитием мозга. Мы пока точно не знаем, каким образом они пользуются этим, но это точно не похоже на тот интерфейс, который использует Михаил. Вот, смотрите.
Лапатин что-то активировал на своем планшете, и комната тут же преобразилась. Теперь среди детей бегали какие-то странные персонажи, кувыркались геометрические фигуры и даже посреди помещения текла река.
– Сейчас у них считывается информация с участка мозга, отвечающего за обработку визуальных образов, и транслируется на стекло.
– Вы хотите сказать, что все это они создают сами?
– Верно. И главное то, что они взаимодействуют с виртуальными фантомами друг друга.
Нечаев посмотрел на вакханалию, творящуюся за стеклом, и в этот момент все замерло, а дети разом повернулись и посмотрели прямо на него. Все малыши как по команде стали подходить и подползать прямо к стеклу. Их лица не выражали никаких эмоций, они просто приближались, не отрывая взгляда от Нечаева. Ситуация выглядела настолько жуткой, что Нечаев даже отступил на шаг.
– Что это, профессор?! Они нас видят?
– Не совсем, – улыбнулся Лапатин.
Нечаев сделал шаг в сторону, и дети синхронно повернули голову за ним.
– Да, что тут происходит?! – не выдержал он и повысил голос.
– Э-э-э, понимаете, – с виноватым выражением лица начал профессор, – на том, что я вам уже озвучил, мы не остановились и добавили еще кое-что.
Нечаев в очередной раз нахмурил брови и посмотрел на Лапатина многообещающим взглядом.
– Поверьте, сущая безделица, но мы не ожидали такого эффекта.
– Да говорите уже!
Лапатин дернулся от резкого голоса Нечаева, вздохнул и произнес:
– Ну хорошо… Во-первых, мы усилили ген, который отвечает за чувствительность к магнитным полям. Это похоже на ориентирование птиц по магнитному полю Земли. И еще, приглядитесь к их скулам, видите три точки, очень похожие на родинки?