В качестве ассистентов на челноке лаборатории остались два таракана и один Волк – больше места там просто уже не было. Но им особо ничего не пришлось делать, так как после запуска пробуждения капсула сама совершала все процедуры, без стороннего вмешательства. И вот сейчас мы наблюдали результат наших действий, через проекционные экраны на втором челноке.
Выглядел чужак, мягко говоря, странно. Типичный, как теперь известно, набор: две ноги, две руки и голова, но весь сильно худощавый. Кожа болотистого оттенка и на вид очень тонкая, настолько, что местами просвечивались мышцы, но самой причудливой выглядела голова. Она имела форму яйца, из которого торчал сужающийся отросток, слегка загибающийся назад. Но помимо того, что она была втянута глубоко в плечи, так на ней еще располагались три пары глаз, в два вертикальных столбика, а последняя пара – чуть ли не на макушке. Носа не имелось в принципе, и только чересчур большой рот горизонтально перечеркивал лицо. Может, это нормальная форма, а может, и последствия анабиоза, в любом случае мы не узнаем, пока он не проснется и не скажет об этом сам, но я боюсь представить, какой мир породил подобное существо.
Я уже хотел приказать одному из тараканов ткнуть эту спящую красавицу лапой, когда голова пришельца пошевелилась и стала медленно выдвигаться из плеч, и, видимо, когда она заняла крайнее положение, его глаза раскрылись. Еще с минуту пленник лежал неподвижно, а затем стал вертеть головой по сторонам, но вскоре бросил эту затею и посмотрел прямо на находящегося рядом Волка.
– Итсха кор темиш, – произнес он, очень мягким голосом, слегка растягивая окончания, но не получив ответа, повторил: – Итсха кор темиш вени.
Лингвисты земли уже давно составили алфавит наших врагов и даже смогли понять значения большинства слов, которые встречались на устройствах этой расы, но вот из-за отсутствия носителя языка понять, как эти слова произносятся, не удалось. Поэтому для полноценного общения требовался ключ, чтобы мои лингвистические программы смогли связать его с письменной формой языка. И я приступил к стандартной процедуре составления библиотеки слов. Повинуясь команде, Волк приложил руку к груди, и из динамиков внутри челнока раздался мой голос:
– Волк.
Потом робот убрал руку и указал на пленника, но ответа не последовало. Тогда я повторил процедуру, и только с третьего раза мы услышали короткое:
– Эйф.
Добившись первых результатов, я приступил к следующей фазе, и перед пленником включился экран, на котором был изображен стол, стоящий в одном из помещений станции. Волк так же указал на него, а я назвал:
– Стол.
И через пару секунд услышал:
– Цхаш.
После того Эйф понял, что от него хотят, и процесс пошел быстрее. На экране появлялись изображения предметов, в основном из его мира, и те, на которые имелись письменные слова, а пленник, уже без действий Волка, произносил их названия. От этого простого диалога я улыбался так широко, как только мог, но повисший рядом в невесомости Туров решил принизить мои успехи:
– М-да, если так пойдет и дальше, то мы сможем поговорить лет эдак через сто. – Он сложил руки на груди и продолжил: – Ну да ладно, можешь развлекаться, только меня интересуют два вопроса. Чем мы будем его кормить все это время и как мы будем отсюда выбираться?
Я ничего не ответил, лишь махнул рукой, но сам задумался над его словами. Если о том, как выбираться, я не беспокоился, так как нужно всего лишь дождаться корабля, то вот о том, чем кормить этого Эйфа, я не подумал. Поэтому с еще большим энтузиазмом принялся пополнять библиотеку слов.
Мне потребовалось около двух часов, прежде чем я увидел сообщение, что минимум для словаря достигнут, и я сразу же приступил к третьей фазе, а именно к диалогу. Повозившись немного со своим интерфейсом, я загрузил программу переводчик в бортовой компьютер челнока и, когда все было готово, спросил:
– Вас зовут Эйф?
Пленник замер, прислушиваясь к доносящимся из динамиков звукам, а я на всякий случай повторил вопрос еще раз и услышал уже обратный перевод в исполнении безэмоционального компьютера:
– Да. – И тут же последовал встречный вопрос: – Где я и кто вы? Я никогда не видел такой техники.
Порядком уставшие от моего бубнежа Туров, Зарубин и моя гвардия разом приблизились к экранам, а я продолжал:
– Пока вам знать это необязательно. Отвечайте на вопросы. Как вы себя называете?
– Мы называем себя Элем. – Эйф вдруг уронил голову на лежанку, к которой был привязан, и из динамиков послышался сухой перевод его слов. – Значит, вы разбудили меня не для того, чтобы излечить, и все зря.
Хоть на данном этапе развития программы перевода интонация и эмоции недоступны, но по контексту и так понятно, как Эйф это произнес. Но рядом раздался понятный и без перевода голос Турова:
– Он сказал излечить? Это заразно?
* * *
После того как Эйф понял, что мы здесь не ради его спасения, он впал в состояние безразличия. Не отвечал на вопросы и не шевелился, только с периодичностью в несколько секунд тихо бормотал одну и ту же фразу:
– Нриор, все зря.
– Эйф, ты меня слышишь? – в очередной раз повторил я вопрос и не сдержавшись крикнул: – Эйф, чтоб тебя, отвечай!
– Нриор, все зря.
– Это бесполезно! – Я сорвался и со всего маху ударил кулаком по переборке у себя над головой.
Закон сохранения энергии не заставил себя ждать, и меня отбросило в противоположную сторону. Я немного присел, гася инерцию, и, вытащив ступню из скобы, отвернулся от экранов.
– Нриор, все зря.
Снова услышал я эту мантру и, стиснув зубы и кулаки, направился в сторону пилотской кабины челнока, где было устроено место отдыха. Здесь находилась вся моя нынешняя команда: злорадно улыбающийся Туров, задумчивый Зарубин и ребята из гвардии – всего восемь человек, включая меня. Они рассредоточились по отсеку, чтобы не мешать друг другу, и дружно смотрели на меня.
Я обвел их взглядом и задержался на ухмыляющейся роже Турова. Мне так захотелось по ней ударить, что с трудом удержался, и это уже перебор. Легкая волна гормональной терапии прокатилась по моему телу, и я тут же успокоился.
– Ну что, получил свои ответы? – И, не дожидаясь моего ответа, Туров продолжил: – Я считаю, этому Эйфу нужно прострелить череп и будить следующего.
– Нриор, все зря, – донеслось приглушенное сзади.
– Константин Владимирович, откуда такая кровожадность? – Зарубин сложил руки на груди и стал опускаться к переборке, прижимаясь к ней пятой точкой.
– А я не обязан проявлять милосердие к тем, кто уничтожил почти десяток миллиардов людей. Они ее не проявили, почему же я должен иметь такую роскошь? – с вызовом произнес Туров.
Зарубин указал в сторону той части челнока, откуда я только что прибыл:
– С чего вы взяли, что именно этот индивид участвовал в геноциде или каким-либо образом способствовал этому?
Я поочередно переводил взгляд то на одного, то на другого и понял, что спор, начавшийся пару часов назад, сейчас продолжится. И, видимо, не один я это понял, так как капитан Марченко оттолкнулся и полетел в сторону экранов, бросив по пути:
– Посмотрю, что там и как.
Я проводил его взглядом, потянулся к закрепленному на переборке ящика и достал из него батончик из сухпайка. Есть хотелось неимоверно, и я с удовольствием впился зубами в этот безвкусный продукт, продолжая слушать спор между моралью и местью. И успел откусить раза три, когда услышал голос Ивана:
– Эйф, как мы сможем тебе помочь, если ты ничего не говоришь?
Я продолжал жевать, не обратив особого внимания на эти слова, но через несколько секунд сообразил, что что-то изменилось. Наверно, мне мешал жевательный процесс, так как когда я остановился, то понял, что не слышу бубнежа, и мои догадки подтвердились вопросом Эйфа:
– А вы сможете помочь?
Батончик мгновенно был отброшен в сторону, и я как торпеда полетел к Ивану, впрочем, остальные также устремились за мной. Оказавшись у экранов, я попытался что-то сказать, но с набитым ртом выдал только нечленораздельные звуки. И я не церемонясь просто выплюнул остатки батончика и спокойно спросил:
– Эйф, расскажи, что случилось, а мы посмотрим, что можем сделать.
Ремни, удерживающие элемийца на лежаке, мешали, но он приподнял голову и посмотрел на стоявшего Волка:
– Я очень голоден, боюсь, что у меня не хватит сил и вскоре я перейду в состояние, – дальше прозвучало слово, которое компьютер не смог перевести, – после чего все будет бесполезно.
Вот только не нужно начинать ту же песню сначала, хватит с меня двухчасового бубнежа.
– Эйф, на твоей станции есть еда?
Элемиец секунд пять молчал, может, вспоминал или пытался понять вопрос, но все же ответил:
– Да, склад номер пятнадцать.
Я в спешке отстегнул свой планшет, вывел на нем графическое изображение обозначающее «склад номер пятнадцать», и молча швырнул его Турову, и только услышал короткое: «Понял, работаю». А я продолжил говорить с Эйфом:
– Еду скоро доставят, Эйф. А пока начинай свою историю, если можешь.
– Значит, мы на станции, – озвучил свои мысли Эйф и уронил голову на лежак. – Да, могу. С чего же начать? – Он выдержал небольшую паузу. – Мы осваивали нашу звездную систему, бурно развивалась пустотная промышленность, и практически на всех небесных телах были основаны колонии. Это был рассвет нашей цивилизации. Доступных ресурсов было так много, что мы осуществляли самые амбициозные проекты. Но даже тогда мы не могли дотянуться до ближайших звезд. К моменту прибытия Эомера мы уже знали, что есть другие цивилизации, и даже отправили несколько гигантских кораблей к ближайшим звездам.
– Эомер? – переспросил я.
В этот момент я почувствовал хлопок по плечу и обернулся.
– Через двадцать минут доставят, – сообщил Туров.
Я лишь кивнул, продолжая впитывать слова элемийца.
– Да, Эомер – «Приносящий дары». Это корабль невероятных размеров, появившийся на окраинах нашей системы. Он оказался неживым и полностью автономным. Но те, кто его построил, обладали просто недосягаемыми для нас техническими возможностями. Долгое время мы пытались выяснить, кто же его отправил, но так и не преуспели. – Эйф замолчал, видимо переводя дух. – Поначалу мы отнеслись к нему с опаской, но со временем смогли установить контакт с его искусственным интеллектом. На тот момент мы не умели создавать столь совершенный искусственный разум, поэтому весь научный мир был просто в восторге. Как же мы были беспечны, – закончил он фразу и умолк.