Как нельзя кстати проблему разрешил Зарубин, заявивший, что он сам имел дело с системами жизнеобеспечения элемийцев и сможет восстановить атмосферу непосредственно в медотсеке, минуя всю станцию. И вот сейчас, когда все было сделано, мы готовились к прибытию Эйфа.
– Затея плоха, но необходимая, и мы уже это много раз обсуждали, – ответил я ему, провожая взглядом процессию из Волков, которые заносили цилиндр анабиозной камеры в медотсек.
– Мне пришлось немного поднять мощность реактора. – В наш разговор вклинился Зарубин, подошедший ко мне. – Иначе не хватило бы энергии.
– Хорошо, Виктор Степанович, теперь доставайте нашего подопечного, – указал я кивком на камеру.
Зарубин молча направился к анабиозной камере и стал водить пальцем по консоли управления. Вдруг освещение замигало и сразу же восстановилось, а я запрокинул голову, взглянув на светильники. Как бы реактор не накрылся, все же его сотню лет никто не обслуживал.
Спустя несколько минут я услышал шипящий звук, доносящийся со стороны камеры, и только через секунду сообразил, что теперь-то среда для распространения звука появилась, поэтому и слышна работа камеры. И в этот момент по командной сети прошло оповещение тревоги. Туров отреагировал мгновенно, рванувшись к двери, и мне чудом удалось его перехватить, дернув за транспортировочную скобу на скафандре.
– Ты куда собрался? – крикнул я в гарнитуру. – Шлюза нет!
Тот обернулся и посмотрел на открывающуюся анабиозную камеру.
– Я же говорил, что это плохо кончится! – огрызнулся Туров и, бросив свое оружие в крепления, согнул руки в локтях, после чего его пальцы забегали в воздухе.
Я тоже не отстал от него и нырнул в свой виртуальный мир. Передо мной развернулась объемная модель станции, точнее, того небольшого пятачка, которого мы сейчас удерживали вокруг реактора. Рассредоточившиеся по периметру тараканы настойчиво сигнализировали о движении, и на схеме отображалось несколько десятков красных маркеров.
Недолго думая, я ткнул пальцем на маркер ближайшего Волка, и рядом с ним появилась выноска с его характеристиками. Но на удивление это оказался Дровосек – один из тех, что моя компания производила для Вооруженных сил Федерации больше десяти лет назад. И еще сильнее меня удивила необычная аббревиатура-идентификатор: в строчке горело имя – Никита. Я хмыкнул, вспомнив того совсем зеленого парня, убивавшегося за своего робота, который сейчас уже вполне взрослый дядька и даже капитан, но не изменивший себе.
Мир, такой, каким видел его Никита, словно прыгнул на меня, и я мгновенно оказался в самой гуще событий. Дровосек, стоя на одном колене, садил из своей пушки вдоль коридора в ту сторону, откуда двигался противник. Осветительные приборы в той части коридора уже были уничтожены, но в отблесках выстрелов хорошо виднелась вездесущая пыль, которая заволокла все вокруг, и только пролетающие снаряды подсвечивали ее изнутри. Но пыль не мешала Дровосеку вести прицельный огонь – опираясь на данные маломощной РЛС, инфракрасных и еще множество других сенсоров, он легко распознавал очертания противника, мелькающие в конце коридора.
Но то, что видел Никита, были лишь какие-то невнятные фрагменты, а вот теперь системы Дровосека очертили знакомый контур Великана, и в то же мгновение прилетела ответка. Очередь мелких снарядов легла прямо под ногами Никиты, создав перед ним взвесь из обломков, выбитых из пола. А затем парочка более крупных снарядов пролетела мимо Дровосека, ударив в стену позади него. От взрыва Никиту опрокинуло вперед, а система сообщила о незначительных повреждениях задней части корпуса.
Неожиданно командная сеть разразилась очередными предупреждениями о появившейся угрозе непосредственно в охраняемом периметре. Я уже хотел отключиться от Дровосека, но тот сам повернул голову и посмотрел назад, где в десяти метрах от него из разрушенной переборки протискивался очередной Великан, а на полу лежал оглушенный капитан Марченко.
Нужно отдать должное, Никита сориентировался мгновенно. Дровосек, так и продолжая лежать, отстрелил пару электромагнитных гранат вглубь коридора, откуда надвигался противник, а затем, вскочив на ноги, выхватил лом. В пару прыжков он сумел сократить дистанцию и сходу врубился во вражеского робота, впечатав того в стену. Но, не давая опомниться, Никита нанес удар ногой по внутренней части коленного сустава противника, вывернув тому ногу и заставив встать на неповрежденное колено. А за этим последовал сокрушительный удар ломом, как дубиной сверху. Брызнули искры, и лом, пройдя от основания шеи, застрял на уровне живота.
Но на этом Никита не остановился и, схватив Великана за обе руки, уперся тому ногой в грудь. Система дровосека оповестила о значительно возросшем расходе энергии, и проделанная ломом щель стала расширяться, а через мгновение, будучи разорванным пополам, Великан полетел на пол.
Все это произошло за какой-то десяток секунд, и я уже хотел что-то восхищенное крикнуть на великом и могучем, но меня выбросил в реальность крик Турова:
– Стоять!
Передо мной предстала картина, где Туров держал под прицелом Эйфа, а тот, в свою очередь, замер рядом с консолью медотсека с занесенными над ней руками.
– Вы подняли мощность реактора, и автоматы получили энергию. Вы чужаки на станции, и теперь они будут атаковать, – произнес элемиец, не сделав ни единого движения.
– Откуда знаешь? – спросил я его.
– А вы не слышите оповещение системы безопасности?
Звуковые датчики улавливали снаружи все что угодно, но только не оповещение системы. Я посмотрел на стоящего возле камер Зарубина, и тот развел руками. Похоже, мы еще не так хорошо изучили технологии элемийцев.
На вопрос Эйфа я отвечать не стал, а лишь сообщил:
– Они уже атакуют.
– Я могу их остановить, если мне позволят.
Эйф продолжал стоять в той же позе, в какой его остановили, и я бы так не смог.
В другой ситуации я бы не позволил, но, взглянув на тактическую схему, понял, что рано или поздно нас задавят. Противника больше, да и боеприпасы у него не закончатся, в отличие от нас. Поэтому я положил руку на оружие Турова, опуская его вниз, и коротко сказал:
– Действуй.
Эйф мгновенно отмер и принялся колдовать над консолью, и через несколько секунд командная сеть сообщила, что натиск прекратился и противник исчез из поля зрения. Элемиец оторвался от консоли и как ни в чем не бывало направился к другому оборудованию, разговаривая на ходу:
– Я снял тревогу и внес вас в категорию персонала станции. Сейчас покажу образцы.
Эйф продолжал еще что-то болтать, а я уже позабыл о происходящем за пределами медотсека, так как не мог отделаться от мысли, что сейчас произошло именно то, за чем мы сюда и пришли.
– Эйф, – прервал я его монолог, – а ты можешь сделать то же и на других станциях или, например, на ваших кораблях?
Тот перестал возиться и повернулся лицом ко мне, и его кожа стала менять цвет.
– Не знаю, никогда об этом не думал. Я не очень высокого ранга, и центральные компьютеры могут мне не подчиниться. – Он выдержал паузу, а затем вытянул руку в сторону оставшихся двух камер. – Но у старшего координатора больше полномочий, он точно может такое провернуть.
* * *
Четыре часа спустя. Элемийская исследовательская станция
Я стоял на просторной круглой площадке, скорее всего, служившей в качестве обзорной палубы, так как надо мной находился большой прозрачный купол, через который я сейчас смотрел на звезды. Интересно, которая из этих ярких точек Солнце?
Крохотные ромбовидные тельца, размером около двухсот нанометров, с хорошо упорядоченной внутренней структурой – вот и все, что я смог разглядеть, когда получил доступ к образцам. И все дело в медицинском оборудовании, которое имелось на борту челноков. Оно попросту не для этого предназначено. Но разбуженный медик Иоран немного поведал об этих микроскопических машинах.
Поначалу он сыпал терминами из их биологии, с чем переводчик справиться не мог, но после того, как я попросил объяснить простым языком, дело немного сдвинулось. И как оказалось, моя догадка о том, что это некий аналог искусственного вируса, которым пользуюсь я для генетических модификаций, не оправдалась. Элемийский вирус не внедрялся в клетки и не менял генную структуру, но был полностью автономной единицей, способной самостоятельно синтезировать различные вещества и передвигаться по организму, подчиняясь общей программе.
Таким образом вирус может влиять как на работу всего организма, так и на отдельную клетку, запуская с помощью ферментов нужное поведение. Например, выступать в роли идентификатора сторонних вирусов для иммунной системы организма или запускать естественную регенерацию поврежденных участков. В общем, суть сводится к некой дополнительной системе регулирования в организмах элемийцев.
В последний год существования их ученые заметили, что значительная масса вируса стала накапливаться в головном мозге и стимулировать возникновение новых связей между аналогами наших нейронов. Сами по себе новые нейронные связи не несут угрозы, и даже у людей они возникают на протяжении всей жизни. Но в данном случае это происходит в хаотичном порядке, что приводит к неправильной работе головного мозга.
Во время своих разработок мне приходилось изучать много статей в сфере нейробиологии, и оттуда я узнал, что человек рождается с подобным состоянием, но вскоре лишние связи исчезают из-за ненадобности. Но есть случаи, когда этого не происходит, и когда с подобной патологией еще не умели бороться в младенчестве, то человек приобретал психическое расстройство, называемое «аутизм». Простым языком, у человека оказывался зашумленный мозг, и он очень плохо реагировал на внешние раздражители. Зачастую слышал несуществующие голоса и мог вести себя агрессивно.
Описание Иорана показалось мне очень похоже на случаи с нашими детьми, происходящими когда-то на Земле. И это еще больше убедило меня, что без огромной команды земных ученых тут не обойтись, но была у меня мысль, как дать нашим элемийцам больше времени, чем им отведено.