* * *
Родригес смачно припечатал магнитную карту прямо по крышке анабиозной камеры, к которой она и прилипла, и тут же зашелся смехом.
– Снова моя взяла. Где тут мой выигрыш?
Он потянулся обеими руками, накрыв кучку кубиков, нарезанных из сухпайка, и придвинул ее к себе.
– Ну чего, мужики, еще одну партию? – предложил Родригес и, заметив, что Иван вернулся из пилотского отсека, спросил: – Командир, ну что там?
– Ничего не изменилось, – на выдохе ответил Иван, опускаясь на свое место. – Идут параллельным курсом. Похоже, до самой станции нас проводят.
Сразу после выхода из гипера челнок был облучен сканирующими системами элемийских ищеек. И видимо признав в нем дружественную единицу, отстали. Но все же пара кораблей, названные корветами, взяли курс на перехват. Выход из гипера был выбран так, что это рандеву должно было состояться через восемь часов. Восемь длинных часов, за которые у всех, как на челноке, так и на улье, прибавилось седых волос. Тем не менее корабли приблизились и, держась на дистанции, продолжили движение уже в одной группе.
Но никто не подозревал, что жизнь людей, находящихся на борту челнока, висела на волоске, и лишь любопытство командующего флотом ИскИна уберегло их от этой участи. ИскИнам-полководцам, а тем более командующим флотом, позволялась некоторая свобода воли и действий. В определенных рамках, конечно, но без этого такой искусственный интеллект попросту не способен подстраиваться под меняющуюся обстановку на поле боя.
Один из элемийских флотов прибыл в эту систему больше ста лет назад и должен был ожидать дальнейшего приказа, но он так и не последовал. За столетие командный ИскИн попросту заскучал. Он придумывал маневры в системе, отрабатывал различные тактики боя, но выйти за пределы системы не мог. И когда из гипера появился челнок, которого тут быть не должно, да еще и не выходивший на связь, то он вполне мог его уничтожить. Но это было единственное событие за столь долгий срок, и он решил продлить забытое ощущение полезности и посмотреть, что будет дальше. Тем более, чем мог угрожать безопасности один челнок, не имеющий на борту вооружения.
– Значит так, – заявил Иван. – Станция уже видна невооруженным взглядом, и, судя по хронометру, – он поднес левую руку к глазам, – мы прибудем через пять часов, так что давайте готовиться, а то размякли тут в тесноте, – закончил капитан и взглядом проследил за летящим над головой пакетом с отходами.
– Да ладно, командир. Пять часов – это еще уйма времени, давай лучше с нами еще партию сыграй. Сегодня удача на моей стороне, – с гордостью заявил Родригес и начал раздавать карты.
Звук хлесткого шлепка отразился от стен челнока, а Родригес начал потирать затылок.
– Делай, что командир говорит, – раздался бас великана Ван И.
– Да понял я, понял, – запричитал Родригес и стал собирать карты обратно. – Слушай, Парадокс, мне вот интересно, у тебя такой скудный словарный запас с возрастом или всегда был?
– Сейчас еще раз получишь по шее – и интерес пропадет.
Иван засмеялся и сквозь смех попросил:
– Белов, Онил, сдвиньте камеру к стене, чтобы освободить проход для напарников.
Через четыре часа и пятьдесят минут взвод был в сборе и собрался напротив грузовой аппарели в полном облачении. Люди, как и стальные напарники, выстроились по обеим сторонам анабиозной камеры, и только Никита находился позади всех. И если стальные напарники были спокойны, то вот у людей был повышен сердечный ритм, а по крови разгонялся адреналин, впрочем, как и всегда перед боем.
– Подходим, – сказал в канале Иван. – Скоро должны начать.
Внимательно наблюдавший за челноком командующий ИскИн, вдруг получил доклад об открытии гиперперехода, но через пару секунд он закрылся. Затем снова поступил доклад, и с той же пометкой. Гиперпространственные воронки стали открываться и закрываться с определенной периодичностью. Так продолжалось минут пять, а затем в пространстве появился объект очень больших размеров и тут же встал на разгон к станции. Полководец впервые столкнулся с такой конфигурацией корабля и не знал, чего от него ждать, но в том, что он представлял угрозу, сомнений не возникало.
– На месте. Приготовились! – крикнул Иван, и аппарель пошла вниз.
Когда аппарель заняла свое крайнее положение и полностью открыла проход, Иван скомандовал:
– Вперед!
Все синхронно подхватили анабиозную камеру, а Никита уперся в нее руками и, надрывая сервоприводы, начал толкать. Бойцы как единый организм передвигали ногами и упирались свободными руками в потолок, чтобы не дать камере подняться выше и лишить Никиту опоры, так как именно он предавал основной импульс разгона и задавал направление.
Чужак вышел из гипера в очень неудобном месте, и посланная на разведку группа кораблей оказалась далеко от него. Мгновенно проведя расчеты, Полководец определил, что чужак достигнет станции до того, как его перехватят ищейки, поэтому он принял единственное на тот момент решение. Оставшаяся часть флота приняла единый ордер и, разогнав свои реакторы на максимум, синхронно запустила маршевые двигатели, ложась на встречный курс. Командующий ИскИн отправил всех, кроме трех единиц второй и двух третьей категорий. Справедливо решив, что этого будет достаточно, тем более рядом оставались еще двадцать единиц местной приписки.
Несколько секунд понадобилось, чтобы преодолеть небольшой участок разгона, и вскоре взвод Ивана оказался в открытом космосе. Если внутри челнока экранировали стены, то в открытом космосе включать активные системы было верхом идиотизма, поэтому Иван на глаз определил расстояние до станции, и оно оказалось чуть больше пятидесяти метров. И все эти метры бойцы пролетели в немом молчании, вцепившись в цилиндр анабиозной камеры. Расчет разгона оказался настолько ювелирным, что через десять секунд весь отряд влетел в один из каналов для сброса плазмы из реакторного отсека станции, ничего при этом не задев, хотя запас по диаметру оставался не больше полуметра.
Когда ИскИн сделал свой ход и оставалось только ждать, Полководец вновь переключил внимание на челнок, но тот, как и несколько минут назад, продолжал неподвижно висеть рядом со станцией. Решив, что, возможно, тот прибыл на автопилоте и на борту никого нет, он окончательно потерял к челноку интерес и стал продумывать тактику боя с чужаком. Но в этот момент станционный ИскИн передал сообщение о проникновении, а челнок исчез во вспышке взрыва.
* * *
– Гравитация! – успел крикнуть Иван, когда группа со всего маху рухнула на стенку канала сброса.
Камера вышибла сноп искр, а бойцы повалились кто на живот, а кто на спину, но не отпустили транспортные скобы, и вся эта компания помчалась вниз, набирая скорость. Направление вектора гравитации оказалось не строго вертикальным, а где-то под углом тридцать градусов, поэтому падение быстро перешло в скольжение, будто с горки спускаешься, но этот процесс был уже неконтролируем.
Перед заброской Ивана инструктировал Эйф, и с его слов этот канал не больше пятисот метров, а значит, к концу скорость будет достаточной, чтобы камера кого-нибудь размазала.
– Никита, трос! – крикнул Иван и развернулся так, чтобы оказаться на животе и лицом к несущейся позади камере.
Дровосек мчался последним, просто лежа на спине, и, получив приказ, отпустил скобу и резко согнулся, заняв сидячее положение, а затем крутанулся, разворачиваясь передом к камере. Затем отстегнул небольшой барабан с тонким, но прочнее стали тросом, то же самое проделал и с метательным пистолетом. Короткое движение – и барабан встал в приемный тракт как влитой. Больше не теряя ни секунды, Никита прицелился поверх камеры и нажал на спусковой крючок. Появилась небольшая вспышка, и один конец троса полетел вперед.
Постоянная болтанка, темнота и сверкающие всюду искры затрудняли видимость, но системам скафандра это не было помехой. Иван увидел трос, подсвеченный на визоре шлема, и тут же ухватил его. Секунд десять он потратил на то, чтобы закрепить его за транспортировочную скобу на передней части камеры, после чего приказал:
– Приготовиться к удару!
Несколько секунд в канале происходила возня, напоминающая дискотеку со стробоскопами, но вскоре от всех членов группы, кроме Никиты, пришло сообщение, что задача выполнена.
– Никита, ты знаешь, что делать!
Дровосек пристегнул обратно пистолет, предварительно зафиксировав вращение барабана, потом выхватил лом, а дальше произошел трюк похлеще цирковых. Никита ударил руками в пол и из положения сидя подпрыгнул на пару метров, в полете перевернулся и, перехватив лом обеими руками, со всего размаху вонзил его в пол. Трос мгновенно натянулся как струна, а Никиту дернуло так, что, будь на его месте человек, его разорвало бы пополам или оторвало руки. Но Дровосеки и были созданы, чтобы выдерживать большие нагрузки. Но на этом спуск не прекратился.
Стальные стенки канала – это всего лишь кожух, за которым скрываются катушки для удержания плазмы по центру. Поэтому лом легко прошел через тонкий лист и продолжил вспарывать его, как консервную банку. Но эффект, конечно, был, скорость спуска начала снижаться, но так как трос был закреплен на передней части камеры, она стала задирать нос. И все бы ничего, бойцы и Волки налегли своим весом – и подъем прекратился, но в канале послышался окрик Ван И:
– Командир!
От резкого рывка Иван не удержался, точнее, транспортная скоба не выдержала, и, взмахнув пару раз руками, он умчался вперед, с каждым метром отдаляясь от своей группы.
– Беречь камеру! – поспешил приказать капитан. – Я как-нибудь переживу.
Какое-то время Иван барахтался, пытаясь замедлиться, но все было тщетно – он вылетел как пуля и, пролетев еще метров тридцать, врезался в кожух реактора и только успел услышать вой медицинских систем, прежде чем его сознание погасло.
– Командир! Командир!
Сознание прояснялось волнами, за которые Иван слышал монотонный, периодичный сигнал тревоги и какие-то голоса. Все плыло словно в тумане.