Однако это изменение положения сектантских объединений было воспринято далеко не однозначно. Сам процесс восприятия не был простым. Это можно видеть на примере союзов баптистов и евангельских христиан, где обнаружились две линии, два курса. Первый из них был взят на то, чтобы «вписаться в реальную историческую действительность с помощью социально-религиозного реформизма при сохранении основ вероучения». Вторым был «курс на изоляцию и обособление от действительности на путях эсхатологии и мистицизма»[6].
Борьба различных взглядов и тенденций в религиозных объединениях — обычное явление. Она происходила раньше, происходит и сейчас. О ней еще будет идти разговор. Здесь же важно иметь в виду, что изменилось положение сектантских организаций, а это обусловило переход большинства из них на позиции лояльного отношения к советскому строю. Ведь руководство этих организаций (именно руководство) в тот период, когда решался вопрос «кто кого?», заняло первоначально откровенно враждебные позиции по отношению к новому строю. И это вполне объяснимо, если учитывать, что сектантскую верхушку, как правило, составляли представители имущих классов.
Но в то же время новый строй открывал для сектантских объединений и новые перспективы. Именно этим было обусловлено то, что рано или поздно секты должны были перейти на позиции политической лояльности, что в конечном счете и произошло с большей частью из них, как и с другими религиозными объединениями в нашей стране.
Сопоставляя прошлое и настоящее сектантства, следует вести речь и об изменении религиозного сознания ворующих. Это тоже неизбежный процесс, ибо члены сектантских объединений не могут не испытывать на себе влияния тех огромных преобразований, которые произошли в нашей стране. Но и данный процесс не прямолинейный. Он своеобразно протекает в недрах различных религиозных течений.
Так, за годы Советской власти практически утратили свое влияние старые русские секты. В среде, например, духоборцев и молокан религиозность во многих случаях сохраняется лишь как традиция, не оказывая существенного влияния на жизнь и поведение тех, кто считает себя последователями этих течений. Некоторые общины превратились в своего рода землячества, сохраняющие доставшиеся от дедов и отцов устои — не более того.
А вот в баптизме, адвентизме, ряде других течений протестантского типа верующие, хотя и испытывают влияние окружающей действительности, но в гораздо меньшей степени, что обусловливается рядом внутренних факторов религиозной среды. Как справедливо отмечает А. И. Клибанов, «воздействие окружающих условий на те или иные религиозные организации, течения, направления преломляется через внутренние условия религиозной среды, будь то среда баптизма, адвентизма, православия, ислама и т. д. Эти внутренние условия складываются из организационных, идеологических, психологических форм и норм…»[7].
В течениях протестантского типа применяются и система закрепления и воспроизведения характеризующих их социально-психологических комплексов, и нередко сознательная изоляция верующих «от мира», дабы он в меньшей степени оказывал на них влияние, в активное вмешательство пресвитеров в жизнь верующих с целью выявления и корректировки настроений, сомнений и т. п.
И все же действительность проникает в сознание верующих, оказывает на него влияние. Оно трансформируется, приобретает новые черты. Все чаще и чаще верующие отступают от норм религиозной жизни, вынуждены «увязывать» их с отнюдь не религиозными нормами и принципами. Это ведет к падению религиозности в целом, вызывает сетования богословов и проповедников, вынужденных признать данный факт. Так, в баптистском журнале «Братский вестник» мы читаем: «Нам приходится жить и трудиться с теми людьми, для которых вера не имеет никакого значения. И это отрицательно сказывается на духовной ревности христиан. Поэтому вера многих из них приняла какую-то нейтральную окраску… Мы должны сознаться, что пассивность, инертность верующих приняла размеры, вызывающие озабоченность и даже страх»[8].
Это сетование баптистского автора вполне понятно. Он не случайно бьет тревогу. Происходящие процессы изменения религиозного сознания верующих, «обмирщение» общин — признаки весьма тревожные для руководителей религиозных объединений. Они заставляют изыскивать все новые и новые способы остановить эти процессы, сдержать их. Но это практически оказывается невозможным, потому что данные процессы носят объективный характер.
Изменение положения религиозных объединений в условиях советской действительности привело к значительному ослаблению изоляции последователей сектантства. Враждебное отношение властей, православной церкви к сектантам в царской России вызывало стремление последних к самоизоляции, к уходу от «мира», что подкреплялось идеей исключительности приверженцев сектантских объединений, усиленно проповедовавшейся их руководителями.
Советская действительность, социалистический образ жизни, неотъемлемой частью которого является коллективизм, не разъединяют, а объединяют людей, ликвидируют отчужденность между ними. Граждане социалистического общества независимо от их религиозных или атеистических убеждений принимают участие в общем созидательном труде всего народа, в борьбе за мир, в поддержке прогрессивных начинаний. Все это само по себе ослабляет стремление к изоляции от общества и является важным фактором преодоления той отчужденности, которая была одним из наиболее характерных признаков верующих сектантов.
Нужно учитывать и то, что подавляющее большинство членов религиозных объединений в стране — это люди, выросшие в условиях советского строя, испытавшие на себе его влияние, что не могло не наложить свой отпечаток на их психологию. С этим фактором нельзя не считаться.
Особенностью современных сектантских объединений является активно идущий в них процесс модернизации, хотя есть секты, отличающиеся крайним консерватизмом, решительным отказом от каких бы то ни было новшеств (ИПХ, ИПЦ). Но, во-первых, этот консерватизм неизбежно и довольно быстрыми темпами ведет данные объединения к распаду, а во-вторых, его нельзя абсолютизировать, ибо модернизация — объективный процесс, который не в силах остановить самые рьяные приверженцы консерватизма.
Как бы ни пытались руководители сектантских объединений и групп оградить верующих от влияния «нового», это «новое» властно входит в жизнь, требует своей интерпретации, вступает в конфликт с консервативными представлениями и убеждениями. И даже малограмотных и неграмотных верующих далеко не всегда могут удовлетворить объяснения тех или иных явлений на уровне средневековья. Руководители сект вынуждены «подлаживаться» под жизнь.
В своем же большинстве сектантские организации, особенно протестантского типа, стараются идти в ногу со временем, насколько это возможно. Зачастую им приходится поступаться некоторыми традиционными принципами, переводить на язык современной эпохи старые положения, чем-то жертвовать, чтобы сохранить свои позиции, свое влияние на верующих.
Это общий процесс, характерный для религии в целом, переживающей ныне кризис, но в сектантстве он выражен специфически в силу того, что оно претендует на то, чтобы подняться «над религиями», подчеркивает свою исключительность, свое соответствие духу времени и обращает на это особое внимание. Отсюда — стремление чутко улавливать все, что происходит вокруг, оперативно ориентироваться в обстановке, быстро отвечать на запросы времени. Несмотря на консерватизм религиозной идеологии, некоторым сектантским проповедникам удается проявлять известную гибкость.
Следует иметь в виду то, что в отличие от католицизма, православия, старых протестантских направлений, течения, которые ныне относят к сектам протестантского типа, никогда не вступали в открытый конфликт с научным знанием. Они родились, когда времена инквизиции уже прошли, явились порождением буржуазного строя, нуждавшегося в научных и технических: знаниях, без которых немыслимо развитие капиталистического производства. Уже даже в силу этого фактора они не могли выступать против науки, против знания.
Другое дело, что сама по себе религиозная идеология антинаучна, что религиозная картина мира противоречит научной картине мира. Это заставляло идеологов протестантизма сразу же искать пути к согласованию религиозной концепции с научными данными, прибегать сплошь и рядом к сомнительной и малоубедительной аргументации, зачастую к подтасовкам, дабы иметь возможность представить свою веру в качестве союзницы науки. Разумеется, религиозная интерпретация науки остается религиозной и от нее трудно требовать другого. Но тот факт, что с самого начала своей деятельности и адвентисты, и «Свидетели Иеговы», и пятидесятники, и представители других протестантских течений прибегают к поискам путей к примирению науки и религии, говорит сам за себя и весьма симптоматичен.
Что касается современного сектантства, то оно в еще большей степени стремится увязать свои концепции с научными данными. Это особенно отчетливо можно видеть на примере адвентизма, идеологи которого в своих писаниях постоянно обращаются к авторитету научного знания, к авторитету видных ученых, используя его даже для обоснования религиозных догм. Не трудно понять, что здесь приходится прибегать и к софистическим приемам, и к прямым нарушениям правил элементарной логики и к прочим «ходам», чтобы сделать свои доводы более или менее убедительными для верующих.
К тому же во всех случаях, заигрывая с наукой, сектантские идеологи и проповедники ставят перед собой одну цель — расчистить дорогу вере. Для этого идут в ход и утверждения о том, что наука и вера имеют разные сферы, а потому не могут противоречить друг другу, и сентенции об ограниченности научного знания, за пределами которого опять-таки выступает вера, и прямые заявления о том, что наука ниже веры.