Вряд ли я попаду в больницу.
Я и не представлял, какие увечья можно получить в автокатастрофе, пока не увидел жуткие травмы у женщины в больнице Дженн. Совсем не обязательно, что ты умрешь сразу, – может, будешь лежать вот так, весь изувеченный, и мучиться от страшной боли.
А это значит, что Дженн, возможно, тоже мучается.
Я пытался, изо всех сил пытался разгадать ее тайну. Но пора уже прекратить заниматься этой ерундой и оставить попытки найти то, чего я, скорее всего, никогда не найду.
Надо сфокусироваться на ней, постараться наверстать упущенное время.
Какое-то движение поблизости. Из воды выходит Дженн в сиреневом бикини, и я замираю. Она потрясающе красива: загорелая, подтянутая, умиротворенная. Разве у нее было это бикини? Если честно, не могу припомнить, когда мы в последний раз ездили с ней на отдых, чтобы просто побездельничать вдвоем в каких-нибудь жарких краях, без больниц, ресторанов и драм.
А кстати, как она смогла себе позволить восемь месяцев путешествий? Дженн – самый бережливый человек из всех, кого я знаю, она всегда считала каждое пенни. Значит, у нее были солидные сбережения, но тратить деньги вот так? Это совсем на нее не похоже.
Хотя я уже ни в чем не уверен.
Пляж просто великолепный. Я никогда не бывал в подобном месте, когда путешествовал. Обычно я выбирал места, куда легко добраться и где полно туристов и алкоголя. Это вполне соответствовало тому, что интересовало меня после школы, – пить и развлекаться с девушками.
Дженн останавливается у открытой деревянной постройки с соломенной крышей. Сооружение напоминает хижину Робинзона Крузо. Под крышей два гамака – зеленый и оранжевый. Она собирается здесь ночевать? Черт, это здорово.
Между нами натянута веревка, на которой висят черные плавки. На песке валяются шлепанцы большого размера. Стоп. Кто это здесь спит?
Она накидывает сарафан и шагает по песку, я за ней. Впереди виднеются разноцветные гамаки, в одном из них развалился какой-то странный тип. Между двумя высокими деревьями натянуты деревянные качели с видом на море, а за длинным, грубо сколоченным столом сидят несколько человек, болтают, едят блюда из свежей рыбы, рис и салат.
– Возьми себе что-нибудь на кухне, – говорит один из сидящих за столом – мужчина, встречавший лодку.
Дженн кивает и идет к дверце неподалеку. Наблюдая за ней, я думаю о том, как бы мне хотелось делать все это вместе с ней и как бы мы веселились. Нам так нравилось открывать для себя новые места, пробовать новые блюда.
– Bonjour, – произносит девушка в солнцезащитных очках, когда Дженн садится на краешек скамьи. У девушки длинные темные волосы и худые загорелые руки. На вид она такого же возраста, как и мы.
– Bonjour, – кивает Дженн в ответ.
– Англичанка?
– Да, – говорит Дженн с виноватой улыбкой. – Извини.
– Не извиняйся, – вежливо говорит девушка. – Меня зовут Матильда, а это мой парень Фабьен. – Она машет рукой куда-то в сторону. – А вон там Исадора и Маттео, они из Рима.
– Ciao! – широко улыбаясь, в унисон произносит молодая пара рядом с Дженн. Все до чертиков культурно.
– Ты путешествуешь одна? – спрашивает Матильда.
– Ага, – кивает Дженн.
– Супер. Я путешествовала одна, когда мне было двадцать. Лучшее время в моей жизни.
– Pardon moi[42], – говорит Фабьен, вскидывая руки в притворном, как я понимаю, возмущении.
– Что? – резко отвечает Матильда. – Так и есть! Ты не поймешь себя, пока… как бы это сказать? – Матильда подносит ладонь к лицу. – Пока не увидишь себя, точно в зеркале. И лучший способ сделать это – побыть какое-то время в полном одиночестве. Без друзей, без семьи, только ты, и никого больше.
– Наверное, ты права, – улыбается Дженн и набирает полный рот еды.
– Ты не знаешь, – говорит Исадора, наклоняясь к Матильде, – Хуан еще не вернулся с прогулки?
– Думаю, его не будет еще несколько часов, – отвечает Матильда. – Он сказал, что хочет найти тот укромный пляж, который видно с вершины холма. – Она показывает куда-то влево и оглядывается на Дженн. – Хуан колумбиец. Он расположился в одном из гамаков. Ты тоже, да?
Дженн кивает, и Матильда улыбается.
Солнце скрывается за горизонтом, и жара немного спадает. Дженн лежит в гамаке и читает книгу. Я рядом. Она выглядит такой умиротворенной. Воздух еще теплый. Ее кожа прямо светится. Эх, если бы я поехал с ней и лежал сейчас рядом в гамаке вместо какого-то Хуана. Телефон у нее на ноге, и я осторожно протягиваю руку, чтобы слегка коснуться его. Экран загорается, и она лишь слегка вздрагивает, поглощенная книгой. Апрель.
Чем я тогда занимался? Первая пара месяцев прошла как в тумане: алкоголь, пицца с доставкой, пропущенные смены. Поначалу Мэтт относился к этому спокойно. Он нанял какого-то приятеля из другого ресторана, чтобы тот меня замещал. Я был тогда не в состоянии ходить на работу, вообще не мог заставить себя что-то делать. Марти время от времени заходил ко мне с какими-нибудь консервами. Мы смотрели глупые детективы и играли на XBox.
Оглядываясь назад, я понимаю, что он был рядом в самый тяжелый момент моей жизни…
Звук шагов по песку где-то поблизости. Я быстро оборачиваюсь и вижу, как к гамаку Дженн подходит молодой парень. На нем походные ботинки, шорты и серая футболка, пропитанная потом. Он очень худой, с кожей цвета красного дерева и черными волосами, зачесанными назад. Симпатичный. Я нервно сглатываю.
Когда он приближается ко мне вплотную, я чувствую сильный запах пота.
– Привет, – говорит он, дружелюбно улыбаясь.
Дженн наконец отрывается от книги и смотрит на него с удивлением. Он отхлебывает воды из бутылки.
– Привет, – отвечает она.
Она что, покраснела?
Нет. Дженн никогда не привлекали парни такого типа – приторно-вежливые и экзотические.
Никогда в жизни.
– Ты, наверное, Хуан? – спрашивает она, улыбаясь.
– Матильда сказала, что у меня новая соседка по гамаку, – отвечает он. – Это ты и есть?
Дженн смеется:
– Ну да. Это я.
Он поднимает руку и упирается в деревянную балку так, чтобы напрягся его трицепс. Интересно, сколько ему лет? Похоже, он немного моложе нас. «Даже не мечтай», – так и хочется мне сказать.
– Ты на одну ночь? – спрашивает Хуан.
– Пока не знаю. Посмотрю, что и как.
– Отлично, отлично. – Он наклоняется туда, где на веревке висят черные шорты. – Я собираюсь поплавать перед ужином, хочешь со мной?
Он без всякого предупреждения снимает футболку, обнажая свой литой пресс.
– Нет, спасибо, – говорит с улыбкой. – Я уже искупалась.
Скинув ботинки, он снова идет по песку, теперь уже в одних шортах, и приглаживает волосы рукой. Спустившись к воде, он коротко улыбается Дженн в ответ:
– Может, присоединишься позже.
Дженн в своем гамаке рядом со мной закрывает лицо руками, и на миг мне показалось, что она сейчас заплачет. Он расстроил ее? Вот урод. Но, приглядевшись, я вижу, что она не плачет, а улыбается. А потом тихонько, про себя, смеется, как будто увидела самую смешную вещь на свете.
Вдруг меня осеняет.
Я понимаю, что здесь произойдет.
И мое сердце уходит в пятки.
Свет из маленького кухонного бара освещает стол, заставленный пустыми тарелками и наполненными бокалами. На небе сверкают звезды, но воздух все еще теплый. Умиротворяющий плеск волн в бухте располагает к разговорам после ужина.
Такой расслабленный вечер. Здесь всего восемь человек: из Франции, Италии, Колумбии, Великобритании и Нидерландов, и всех привлекла сюда уединенность этого места.
С другого конца стола до Дженн доносится что-то про Медельин.
– Кажется, ты там была? – спрашивает Хуан, повернувшись к ней.
С ним она разговаривала больше, чем с другими. И в течение всего ужина он не сводил с нее внимательных зеленовато-карих глаз, как будто все, что она говорила, было чрезвычайно увлекательным.
– Да, была, – отвечает она. – И мне очень понравилось.
– Тогда обязательно съезди в Картахену, пока ты здесь. Веселенькое местечко.
– Так я и сделаю, – говорит она, улыбаясь.
– Хочешь еще выпить? – предлагает он, показывая на ее полупустой бокал.
– Давай.
Когда он встает, она чувствует легкое прикосновение его руки на своем бедре, и по всему ее телу как будто пробегает электрический разряд.
Во что она, черт возьми, ввязывается? Мимолетные интрижки не в ее стиле. У нее никогда их не было. Да и вообще, она сейчас не в том состоянии, чтобы заниматься чем-то подобным. Или я ошибаюсь?
Она быстро допивает остаток вина и замечает следы грязи на запястье, когда ставит бокал на стол. Она не удосужилась сходить в душ, и морская соль так и осталась на ее коже и волосах. Когда она смотрелась в ручное зеркальце, то заметила, как отросли волосы. Они уже доходят до плеч. Кэти бы одобрила.
Кэти. Дженн вдруг представила ее в том ночном клубе в Эдинбурге, эти блестки вокруг ее глаз и взволнованный взгляд. «В жизни столько всего», – сказала тогда Кэти.
У Дженн возникло непреодолимое желание сообщить ей, что она наконец последовала ее совету, захотелось написать ей. Прямо сейчас, из бухты, это сделать трудно, поскольку связь тут очень плохая, но из следующего места, где она окажется, почему бы и нет. Дженн сохранила ее номер, вряд ли Кэти его сменила – это слишком хлопотно для нее. Судя по тому, что Дженн видела в соцсетях, Кэти по-прежнему ведет удивительно беспечную жизнь. Куча фотографий, где она во Франции: потягивает кофе под зеленым навесом или пьет вино на живописной, залитой солнцем веранде. Стильно одета, с налетом легкой небрежности, губы тронуты алой помадой. Она выглядела потрясающе, как всегда.
У Дженн сводит живот.
Вдруг она не захочет со мной общаться?
Какой-то звук.
Дженн вскидывает глаза. Матильда смотрит на нее пристальным взглядом, подперев подбородок тыльной стороной ладони.