засыпала рис и сахар. Затем вскрыла вакуумный пакетик с ванильным стручком и ложкой выскребла черные семена с дурманящее сладким запахом – их я тоже бросила в молоко. Вскипятила, уменьшила огонь и оставила на полчаса.
Прозвенел таймер на духовке. Цветной капусте не терпится попасть на наш стол! Я быстро поставила тарелки, соорудила Васе гигантский бутерброд со свежим хлебом и остатками говядины, которую я слегка сбрызнула яблочным соусом; разложила по тарелкам сочную цветную капусту, источающую чудный чесночно-сырный запах; и наконец пригласила Василия садиться.
Он замолчал на полуслове, подойдя к столу. Не думаю, что кому-то еще удавалось прерывать его вдохновенные монологи на середине.
– Шура! Официально заявляю: хочу так питаться каждый день, – заявил Вася, набрасываясь на горячую капусту и закусывая ее сэндвичем. – О Боже, это великолепно! И как изысканно, настоящий моветон!
Я хотела было закатить глаза, но не могла оторвать взгляда от няшки на своей тарелке.
– Комплимент твой, Василий, не слишком удался! Думаю, ты имел в виду бонтон. Или комильфо, например, но мне все равно приятно, – я наколола на вилку последние крошки цветной капусты и невероятным усилием воли переборола первобытное желание еще и вылизать свою тарелку. – Ой, у меня же сейчас мороженое подгорит!
– Как мороженое может подгореть, оно же холодное! – не понял Вася.
Не удостаивая его ответом, я бросилась к плите. К счастью, многослойные полупрофессиональные сковородки, в отличие от тоненьких бытовых, намного умнее начинающей домохозяйки и оберегают ее от ошибок. Да, пудинг слегка пристал ко дну; но никаких следов пригорания. Я торопливо его перемешала; спустя несколько минут погрузила сковородку в раковину, наполненную холодной водой. Пока пудинг остывал, я убрала со стола. Грязных тарелок, сковородок и кастрюль скопилась целая куча. Я скорчила кислую физиономию.
– А помнишь, я тебе говорил, что нужно установить посудомойку? – не упустил случая меня подколоть Василий. – А ты что мне ответила тогда?
– Что я и сама могу пару тарелок вымыть, – уныло повторила я свои слова, глядя на гору посуды. – Но я же еще не знала, что перейду с полуфабрикатов на нормальную готовку!
– А вот я знал, – хвастливо сообщил Василий, вставая со стула. – Потому что готовка заложена в женской природе. И не надо было со мной спорить, это тебе урок на будущее!
– Твоя самоуверенность просто раздражает! А что это ты делаешь?
Вася тем временем вытаскивал сковородку с пудингом из раковины и переставлял ее на барную стойку.
– Ладно, так и быть, помогу сегодня с посудой, – он намылил губку и взял самую замызганную кастрюлю. – Надо же как-то тебя поощрить за божественный ужин.
– Хорошо, хорошо, уговорил, давай посудомойку завтра поищем в инете, – с досадой буркнула я, садясь на барный стул. – Нет, завтра праздник, значит, послезавтра.
– Вуаля! И снова мой метод сработал, – удовлетворенно вздохнул Василий, смывая пену с тарелки. – Тебе стыдно, потому что на твоей кухне хозяйничает мужчина, и вот ты уже готова согласиться на посудомойку. Нет, все же мне нужно пойти и получить диплом психолога без очереди.
– Дурацкий какой-то у тебя метод, – не без раздражения отреагировала я. – То чашки моешь, то кучу кастрюль оттираешь. Прямо Золушка-самозванка.
– Да, иногда приходится немного пострадать и слегка испортить эти изящные ручки, – Вася помахал своими мокрыми лопатообразными ладонями, – но зато результат налицо!
Вот человек, совсем не может проигрывать, даже в таком пустячном вопросе, как покупка посудомойки. Наверное, это обратная сторона жёсткого мужского характера.
Пока Вася возился с посудой, пудинг остыл достаточно, чтобы превратить его в мороженое. Я добавила в рис наломанный темный шоколад, вишни, в отдельной миске взбила сливки и тоже вылила их в пудинг; затем переложила смесь в длинную прямоугольную форму, выстеленную пищевой пленкой; и поставила форму в морозилку.
Найджел советовал подождать целых четыре часа, чтобы пудинг основательно заморозился. Я просто не могла заставить себя лечь спать, не попробовав, что получилось в итоге. Впрочем, четыре часа пролетели незаметно, так как Василий был сегодня просто неподражаем, если вы понимаете, что я имею в виду. Для разгоряченной молодой пары нет ничего лучше ванильного вишнево-шоколадного мороженого в два часа ночи – не знаю, дело в рецепте или в остром ощущении счастья, охватившем меня, но этот ледяной пудинг стал самым вкусным десертом в моей жизни.
***
#helloday
Помните, как в детстве ждешь наступления своего дня рождения? Просыпаешься ни свет ни заря, сердце радостно бьется, бежишь искать подарки, а в голове только одна мысль: наконец-то!
Утром двадцать первого ноября, только проснувшись, я оставила Васю мирно сопеть в кровати, а сама сразу бросилась к окну. Интересно, чему сегодня будет посвящен праздник? Может, Франции? Это было бы актуально.
Главное – мне не нужно было бегать с микрофоном, пока все остальные веселятся (именно так я обычно встречала Новый год) и отбиваться от неадекватных людей, среди всеобщего гвалта кричащих мне в ухо "а откуда вы берёте ваши новости?"
День сегодня, как по заказу, выдался светлый (насколько вообще может быть светлым ноябрьский день в Петербурге), морозный и солнечный. Соседи, судя по всему, давно уже проснулись и вышли на улицу. Любовь Васильевна украшала ворота каким-то длинным плакатом (что там было написано, я разобрать с этого ракурса не могла), а Леонид Иванович руководил, нервно дирижируя руками. Сейчас он напоминал не Ингвара Кампрада, а Мстислава Ростроповича в момент особенно трудной репетиции.
"День приветствий, День приветствий! Хэллоу, Хэллоу Дэй", – повторяла я про себя беззаботную песенку, которую сочинила только что, намыливая голову в душе. Хэллоу, Дэй! Праздник начинается! И мне не нужно на работу, тра-ла-ла-ла-ла! Привет, день!
А вот, например, свой день рождения в этом году я отметила в конторе – десятичасовым рабочим днем, завершившимся выговором от Савелия. Помню, девятнадцатого января я стою в коридоре с цветами от Марианны в руках, а он, беспрестанно поправляя длинную прядь, соскользающую с лысины, называет мой репортаж из Смольного "беззубым и вялым". "Да этот сюжет нужно сдать в дом престарелых и кормить его там манной кашей!" – никак не мог успокоиться главный редактор. С цветами в руках я вернулась за свой компьютер и переделала репортаж от начала до конца. А потом вышла из конторы, села в промерзшую машину и из глаз потекли ледяные злые слезы.
Сегодня я была так взволнована, что даже не стала пить кофе. После душа нарядилась в коралловое трикотажное платье – купила его несколько лет назад и ни разу не надевала, дресс-код не позволял; уложила волосы воском, они заблестели; слегка подкрасилась, налила себе некрепкого чайку в любимую чашку "Soft kitty" и в нетерпении устроилась на краешке барного стула, как на жердочке.
– Доброе утро, котёнок, – Вася, зевая, зашел на кухню и распахнул сонные голубые глаза. – Какая ты у меня красивая!
– Доброе утро! А я правильно оделась, скажи? Может, надо в каком-то определённом стиле нарядиться?
– Всё отлично, идеально впишешься, – подмигнул Вася.
С растрепанными после сна светлыми волосами, в незастёгнутой рубашке, он выглядел совсем как мальчишка. Я вдруг почувствовала, что влюбилась в него без памяти. Так, нельзя распускаться, наверное, я просто не выспалась. Я приготовила ему кофе с бутербродами, ругая себя за излишнюю сентиментальность.
После завтрака мы пошли гулять по садоводству.
Первый сюрприз поджидал меня уже на дороге. Прямо перед моим носом оказался соседский плакат, гласящий "Привет Алексе!" Я вытаращила глаза.
– Вась, – неуверенно обратилась я к своему спутнику, – по-моему, у меня начались галлюцинации. Ты можешь вслух прочитать то, что написано на этом плакате?
– Пожалуйста, – Василий был абсолютно невозмутим. – Здесь написано "Привет делегатам девятнадцатого съезда Коммунистической партии Советского Союза" .
– Какого-какого съезда? – ошарашенно переспросила я.
– Девятнадцатого, – любезно ответил Вася, а потом рассмеялся. – Нет у тебя никаких галлюцинаций! Сегодняшний День приветствий – особенный. Члены садоводства восхитились твоими трудовыми подвигами и решили посвятить праздник тебе. Так что не зря ты так его ждала.
– Ой! Как же так? Мне? – я потеряла дар речи.
Занавеска на окне у соседей шевельнулась, нас заметили, и спустя мгновение к нам выбежали Любовь Васильевна с Леонидом Ивановичем.
– Сашенька, Васенька, с праздником вас! Поздравляем! – оба сердечно нас обняли. Я растрогалась.
– Спасибо вам большое, вы не представляете, как много это для меня значит!
– Нет, это тебе спасибо за наведение порядка, мы тобой восхищаемся! – пока Любовь Васильевна говорила, я обратила внимание на забавный значок, приколотый к лацкану ее шерстяного жакета. Желтый смайлик был украшен той же надписью, что и на плакате.
– Любовь Васильевна, а откуда у вас этот значок? – не веря своим глазам, спросила я.
– А это узнаешь чуть позже, вам пора отправляться дальше, – загадочно откликнулась соседка.
Наш поселок и до праздника выглядел так, будто его создавал диснеевский мультипликатор. Но сегодня здесь чувствовалась особая атмосфера. Все садоводы, встречавшиеся нам по пути, носили желтые значки с моим именем; они радостно улыбались, завидев меня, здоровались и благодарили.
– Ну что вы, я ничего такого не сделала, – растерянно отвечала я, полностью потеряв ощущение реальности происходящего. Я словно попала в невесомость.
Ни один мой репортаж не вызывал такой бурной ответной реакции. Да, может, несколько раз мне и удавалось обратить внимание властей на обделенную старушку или многодетную мать, но за улучшение условий жизни им все равно следовало благодарить чиновников, а не меня.
С Васей садоводы разговаривали уважительно и подолгу, спрашивая совета: как лучше перестроить дом или провести электричество в беседку. И если я чувствовала себя принцессой садоводства, то он определенно был его принцем.