– Уф-ф. Думаю, сейчас не самое…
– Когда верблюдица опечалена чем-то, у нее пропадает молоко. Она ложится на землю, и тогда никакими силами невозможно заставить ее подняться и идти дальше. Пока не треснешь ее как следует по заднице.
– Э-э-э…
– Конечно, я выберу второе, Карл.
Мёрк совсем растерялся.
– Я отправлюсь на поиски свидетеля на сталепрокатный завод, ладно? А про задание для Гордона забудь. Буквально вчера, после нашей беседы с Моной, он уже обошел все, что можно. Разве он не сказал тебе, что собирается это сделать?
Карл предпочел промолчать.
– Ну да, все верно, – спустя минуту Гордон в ситуационной комнате подтвердил слова Ассада. – Я прошелся по всем киоскам, барам, ресторанам, зашел к колбаснику, прочесал все без исключения между Сторе Конгенсгэде и Кронпринсессегэде с одной стороны и Готерсгэде и Фредерисиагэде с другой. Я показывал им фотографию Ригмор Циммерманн, и несколько человек с некоторыми оговорками узнали эту женщину, но добавили, что уже давно не видели ее в квартале. Так что у нас по-прежнему отсутствуют сведения о том, у кого перед носом она трясла своими купюрами.
Карл был озадачен. Парню, видимо, пришлось быстрее ветра носиться от одного места к другому, чтобы успеть обойти всех за столь короткий промежуток времени. На этот раз длинные ноги предоставляли ему неоспоримое преимущество.
– Тем временем я пытался разыскать школьную подругу Розы, – продолжал Гордон. – Мне удалось дозвониться до школы, и в секретариате подтвердили, что в девяносто четвертом году в класс, где училась Роза, пришла новая ученица. Звали ее Каролина, как и говорила Ирса на встрече у Моны. Школьные архивы того времени не сохранились, но один из учителей вспомнил и Розу, и Каролину. Он даже уточнил, что фамилия этой Каролины была Ставнсэгер.
Мёрк поднял большой палец в одобряющем жесте.
– Вообще-то я пока не нашел женщину с таким сочетанием имени и фамилии, но наверняка все еще получится, Карл. Мы просто обязаны это сделать ради Розы, правда?
Спустя час Ассад стоял на пороге кабинета Карла.
– Я нашел бывшего сотрудника сталепрокатного завода. Его зовут Лео Андресен, он является членом ассоциации пенсионеров данного предприятия и обещал поискать кого-нибудь, кто находился в непосредственной близости от цеха W15 в тот момент, когда погиб отец Розы.
Мёрк поднял голову от бумаг.
– С тех пор у них там многое изменилось, Карл. Завод перешел во владение к русским в две тысячи втором году. Предприятие разделили на несколько различных компаний, на самом заводе осталось всего триста сотрудников из нескольких тысяч людей, работавших там прежде. Он рассказал, что в завод инвестировали несколько миллиардов и по сравнению с былыми временами произошли действительно существенные перемены.
– Это не так уж и странно, Ассад. Несчастье произошло целых семнадцать лет назад. А что насчет цеха, о котором ты упомянул? Он по-прежнему существует и мы имеем возможность осмотреть место происшествия?
Ассад пожал плечами – судя по всему, об этом он не спросил. Выполнение рутинных процедур не было его коньком.
– Лео Андресен все выяснит. Он прекрасно помнит эту трагедию, несмотря на то, что никак не был связан с работой данного цеха. Андресен работал с током высокого напряжения – так, кажется, он сказал. А этот отдел находился в совсем другом месте. Завод – настоящая махина.
– В таком случае давай скрестим пальцы в надежде, что ему удастся отыскать человека, который знает чуть побольше… – Карл протянул Ассаду какие-то бумаги. – Полюбуйся, две выписки со счетов. Только не спрашивай, как мне удалось их заполучить. – Он обвел первые строки каждого месяца на обоих документах. – Посмотри внимательно сюда и вот сюда. – Ткнул на обведенные суммы. – Вот первое снятие наличных со счета Ригмор Циммерманн, начиная с первого января. Как видишь, существенные суммы наличных снимаются в конце каждого месяца. А теперь погляди сюда. – Он указал на несколько строк на второй бумаге. – Это у нас счет дочери. Забавно, что в самом начале каждого месяца на ее счет поступает чуть меньшая сумма, нежели снимается со счета матери. То есть деньги матери на некоторое время попадали в руки Биргит Циммерманн, после чего та клала их себе на счет, откуда по платежной системе взимается арендная плата за квартиру Денисы, за отопление и так далее. По крайней мере, такое заключение можно сделать, исходя из данных документов.
Ассад едва не прослезился.
– Потрясающе, – пробормотал он.
Карл кивнул.
– Вот именно. Просто умопомрачительно, если уж на то пошло. И какой же следует сделать из этого всего вывод? Видимо, Ригмор Циммерманн регулярно оказывала материальную помощь дочери и внучке.
– А в прошлом месяце она не успела этого сделать, так как двадцать шестого апреля ее убили.
У Ассада в глазах появился особый блеск, свидетельствующий о прояснении его сознания, – так же блестели его глаза, когда он поднимался со своего молитвенного коврика. Сириец принялся загибать пальцы, перечисляя выясненные факты.
– ОДИН. Насколько нам известно со слов Биргит Циммерманн, у ее матери были при себе деньги, когда она приходила к ней в гости двадцать шестого апреля.
ДВА. Деньги не были внесены на счет Биргит, в связи с чем множество ее материальных обязательств за май месяц оказалось не выполнено.
ТРИ. Из чего мы можем предположить, что дочь не получила деньги в тот день, когда убили Ригмор Циммерманн.
ЧЕТЫРЕ. В тот день Ригмор Циммерманн по какой-то причине решила не оставлять дочери деньги, вопреки установившейся традиции.
ПЯТЬ. И эта причина нам неизвестна!
– Абсолютно согласен с тобой, Ассад. Добавлю лишь шестой пункт: имеет ли значение все вышеперечисленное, если мы ничего не знаем об отношениях между Ригмор и Биргит Циммерманн? Конечно, можно расспросить Биргит, но думаю, не помешает поподробнее разузнать о прошлом мамаши из третьих источников. Что за женщина была Ригмор Циммерманн? Возможно, она материально помогала дочери, ожидая от нее чего-то взамен? И не оставила ей денег двадцать шестого апреля, так как не получила то, что хотела? Можно ли в данном случае говорить о шантаже? Или более вероятно, что она вдруг по той или иной причине решила передать деньги иным способом?
– Что ты имеешь в виду?
– Почему вообще предпочитают передавать наличные другим людям таким образом? Мне думается, потому, что в этом случае получатель не обязан платить налоги с переданной ему суммы. А что, если Ригмор Циммерманн струхнула? А вдруг она осознала, что совпадение, которое мы только что обнаружили, так же запросто выявит и налоговая служба? И она решила отказаться от такого обходного маневра. Возможно, подумала, что незачем ей нарываться на штраф за социальное мошенничество со стороны дочери и внучки.
– Неужели ее действительно могли оштрафовать?
– Такое вполне возможно, если б речь шла об очень большой сумме. Но здесь – сильно сомневаюсь. Однако кто ее знает, какие у нее были на этот счет соображения? Вполне вероятно, что с того дня старая Циммерманн решила напрямую переводить деньги на счет дочери. Ведь она наверняка была в курсе дочкиного пристрастия к алкоголю и не хотела, чтобы деньги были потрачены на недостойные вещи.
– А что, разве Биргит Циммерманн не могла точно так же снять со счета наличку и потратить ее на алкоголь? – поинтересовался Ассад – и был прав. В столь простом, казалось бы, действии заключалось множество аспектов. – По крайней мере, у матери хватило бы денег на то, чтобы полностью содержать и дочку, и внучку. – Он указал на баланс счета. Более шести миллионов крон.
Мёрк кивнул. Одно только это могло послужить мотивом ее убийства.
– Карл, мы подозреваем Биргит Циммерманн?
– Не знаю, Ассад. Надо бы проследить как следует ее биографию, как и биографии ее матери и дочери. Попробуй-ка заняться этим, а мне давай номер телефона того самого электрика, я договорюсь с ним о встрече.
– Итак, его зовут Лео М. Андресен, в свое время он являлся председателем профсоюзной организации и руководителем отдела, Карл. Так что, пожалуйста, говори с ним повежливее.
А это что еще за заявление? Разве он не всегда вежливо разговаривает с людьми?
Вопреки пенсионному возрасту председателя профсоюза Лео М. Андресена, голос его звучал вполне юно, а манера речи больше смахивала на сленг. В общем, точно определить его возраст по телефону не представлялось возможным.
– Да мы запросто забьем там стрелку, Карл Мерк, вот только я надыбаю чё-нить по делу. Да там этих старых стальных бабуинов куры не клюют, ха-ха… Ну, короче, если все срастется, прошаримся там по заводу – сами зацените то место, где чувак копыта откинул.
– Ой, спасибо вам большое! Так, значит, место, где произошел несчастный случай, осталось нетронутым? А у меня возникло ощущение, что завод перестроили…
Собеседник рассмеялся.
– Да уж, точняк, W-пятнадцать перестраивали вдоль и поперек. Гробы ведь теперь поступают прямиком из России, завод-то наш сам больше не отливает сталь, а значит, и площади задействованы совсем другие. Но та часть цеха, где Арне Кнудсен сыграл в ящик, в целом осталась без изменений.
– Гробы? Но это ведь жаргонизм? Вы ведь не имеете в виду ящики, куда кладут мертвецов?
– Ха-ха, клево… Нет, это всего-навсего стальные блоки, которые присылают нам русские, а наш сталепрокатный завод делает из них листы.
– Ну понятно, ведь подобное предприятие только этим и занимается?
– Ну да, «только». Легко сказать. А ведь девайсины тут вам не хухры-мухры. Итак, сталь приходит из России в виде блоков, которые затем прожаривают на тысяче двухстах градусов и мастачат листы всех размеров, притом исключительно под заказ.
У Карла осталось еще много вопросов, но в трубке раздался чей-то голос:
– Лео, кофе готов!
Мужчина поблагодарил человека, предоставившего ему кофе. Да уж, ритм повседневной жизни этого пенсионера не давал ему расслабиться ни на секунду.