– Смотрите. В последний раз, когда Мишель была у меня на приеме, она вошла в кабинет сразу после ухода Бирны. Они явно сидели вместе в зале ожидания. И я сейчас припоминаю, что такое, кажется, случалось и прежде, но вот за этот раз я могу поручиться.
– И какой же вы делаете вывод?
Аннели откинулась на спинку кресла.
– Возможно, они пришли в наш центр вместе. И, быть может, их связывали более тесные взаимоотношения, чем я себе представляла.
Комиссар Пасгорд кивнул, прищурившись. Он выглядел весьма довольным. Прямо-таки воодушевленным.
– Благодарю вас за предоставленные сведения, Анне-Лине Свенсен, вы очень помогли нам. Думаю, на этом мы завершим, и простите нас за беспокойство. – Пасгорд поднялся, вслед за ним встал и его помощник. – Мы проследим перемещения Патрика Петтерссона за несколько последних недель; это не составит труда, если его начальник прилежно ведет календарь и журнал заказов.
Аннели едва сдержала выдох облегчения.
– Ах да, я забыла сказать, что Мишель Хансен и Патрик Петтерссон собирались отправиться в отпуск. Поэтому Мишель ко мне и приходила. Естественно, я не могла одобрить ее отъезд, поскольку она была разоблачена в социальном мошенничестве. Но вполне может оказаться, что господин Петтерссон отсутствовал на работе в интересующий вас период.
Помощник присвистнул и понимающе кивнул шефу.
Бедный Патрик Петтерссон…
– Послушай, Аннели, я просто в отчаянии от того, что тебе пришлось пройти через такие испытания, а я была не в курсе. И мне ужасно неловко от того, что тебе пришлось вот так вот раскрыться перед всеми. Извини меня, пожалуйста.
Аннели кивнула. Если не переусердствовать, то наверняка можно будет заполучить еще несколько дополнительных выходных, сыграв на чувстве вины начальницы.
– Не извиняйтесь, это полностью моя вина. Но никогда не знаешь, каким образом отразится на тебе болезнь, верно? Так что это я должна извиняться. Теперь я понимаю, что должна была обо всем рассказать вам.
Начальница выглядела весьма тронутой словами Аннели. Она улыбнулась. Впервые в жизни в этом кабинете.
– Давай просто забудем обо всем и будем двигаться дальше? Я тебя очень хорошо понимаю, Анне-Лине. Думаю, я бы тоже не захотела, чтобы все вокруг были в курсе, если б я столкнулась с такой проблемой. – Она вновь улыбнулась, но выглядела растерянной. – Как твое самочувствие?
– Спасибо. Я немного устала, но в целом все нормально.
– Давай договоримся, что ты будешь работать в спокойном темпе, пока окончательно не реабилитируешься. Просто предупреди секретаршу, если захочешь отдохнуть в какой-то день.
Аннели пыталась всем своим видом показать, что очень тронута этим предложением. Всегда лучше разделять с собеседником искренние чувства. Кажется, это и называется эмоциональной связью.
Глава 34
Пятница, 27 мая 2016 года
«И кто же, скажите на милость, настаивал выехать в такую рань, не Ассад ли случайно?» – спрашивал сам себя Карл, взяв курс на юг. И вот теперь этот бородатый бандит сидит рядом и бессовестно храпит… На что это вообще похоже?
– Ассад, проснись! – заорал он так, что помощник от неожиданности стукнулся лбом о колени и осмотрелся, не в состоянии понять, где находится.
– Что мы тут делаем? – поинтересовался он, прикрыв глаза.
– Мы проехали уже полпути, и я засну, если ты не будешь со мной разговаривать.
Ассад потер глаза и взглянул на указатели, висевшие над блестящей автомагистралью.
– А, мы еще только у Оденсе… Тогда я, пожалуй, еще чуток вздремну.
Карл ткнул коллегу локтем в бок, что вовсе не помешало тому погрузиться в объятия Морфея.
– Эй, Ассад, да проснись же ты! Я тут вот о чем подумал…
Сириец вздохнул.
– Вчера я ездил к своей бывшей теще. Ей почти девяносто, она странноватая и глубоко погружена в свой собственный мир – и все же всякий раз, когда я ее навещаю, на меня снисходит озарение.
– Ты уже как-то говорил мне об этом, Карл, – ответил Ассад и закрыл глаза.
– Ну да. Но вчера она решила научиться делать селфи.
– М-м-м…
– Ты слышал, что я сказал?
– Кажется, да.
– И я подумал, что телефон Мишель Хансен наверняка забит фотографиями. Зуб даю, там будут селфи с девчонками, вместе с которыми они грабили дискотеку, – если, конечно, предположение полиции о ее участии в ограблении верно.
– Карл, ты, по-моему, забыл, что это не наше дело. К тому же телефон разбит. В храм, Карл.
– В хлам, Ассад. Но это неважно. Ведь у нее «Айфон».
Помощник нехотя поднял глаза и тоскливо посмотрел на Карла.
– Ты имеешь в виду…
– Да. Все осталось в «облаке». Или у нее на компьютере, или на «Айпэде»… где бы то ни было. В «Инстаграме», на «Фейсбуке»…
– Но разве следственная группа еще не добралась до этих данных?
Мёрк пожал плечами.
– Наверняка. Терье Плуг контролирует весь процесс, но ведь вполне может случиться, что им потребуется намек…
Карл кивнул сам себе и повернулся к Ассаду. О господи, тот снова погрузился в сон…
Имея за плечами опыт совместной жизни с Виггой и многолетних дежурств на улицах, переполненных проститутками и сутенерами, Карл считал, что нажил неплохой запас толерантности. Однако, когда он оказался в галерее Кинуа фон Кунстверк в гавани Фленсборга, его либеральные взгляды подверглись серьезной проверке на прочность. Нельзя было назвать это порно в чистом виде, но чем-то вроде того, ибо обширные поверхности стен были увешаны огромным количеством физиологически детализированных изображений женских половых органов в метр высотой, которые выстраивались в весьма красочные композиции.
Карл успел заметить взгляд вытаращенных глаз Ассада, внимательно изучающих обстановку. В следующий момент в помещение впорхнула эффектная женщина, облаченная в костюм, представлявший собой замечательную иллюстрацию к палитре, с которой в данный момент она работала. Напоминая какую-то болотную птицу, она неспешно переставляла ноги, обутые в туфли на гигантских каблуках. Карл подумал о том, что Роза явно не смогла до конца избавиться от влияния этой подруги детства.
– Вилькоммен, бьенвеню, велкам[17], дорогие друзья, – произнесла она настолько громко, что ни у кого из посетителей не осталось шанса уклониться от процедуры приветствия.
Женщина по нескольку раз чмокнула Карла и Ассада в щеку в соответствии с общепринятыми северогерманскими стандартами и устремила на них настолько проникновенный взгляд лани, что Карл стал опасаться, как бы Ассад не был сражен наповал.
– Ты в порядке? – на всякий случай шепнул он, покосившись на пульсирующую вену на шее коллеги, однако курчавый не ответил. Он целиком и полностью был поглощен тем, что сосредоточенно смотрел на представшую перед ними женщину, прищурив глаза, словно его ослепило тропическое солнце в зените.
– Мы общались с вами по телефону, – выдал Ассад таким нежным голосом, что ему позавидовал бы любой испанский крунер[18].
– Речь идет о Розе, – вклинился Карл, прежде чем беседа полностью перешла в разряд будуарной.
Каролина – или Кинуа – прищурилась и кивнула.
– Насколько я поняла, ей совсем фигово, – сказала она.
Карла очень привлекала кофемашина, стоявшая на стеклянном столике под «шедевром», изображавшим фиолетово-пурпурно-красную вагину в момент родов.
– А нельзя ли нам где-нибудь присесть? – спросил он несколько отстраненно. – Выпить по чашечке кофе? Все-таки мы проделали неблизкий путь из Копенгагена…
В гораздо менее декорированном кабинете самопровозглашенная горе-художница снизошла до заурядного уровня общения.
– Да уж, вообще-то мы с Розой давным-давно потеряли контакт, и очень жаль, потому что мы были замечательными подругами, несмотря на большие различия между нами. – Она посмотрела перед собой, на мгновение сосредоточившись на картинах, представших ее внутреннему взору, а затем кивнула. – Ну и плюс к тому каждой из нас предстояло заняться собственной карьерой.
Карл и так все понял. Про различие в карьерах она могла бы не говорить.
– Как вы наверняка уже поняли, нам необходимо добраться до корня той проблемы, что привела к ситуации, в которой Роза очутилась в данный момент, – объяснил он. – Но, возможно, вы могли бы чуть подробнее рассказать о том, что произошло между Розой и ее отцом? Нам известно, что он тиранил ее и что это было ужасно, но как именно это происходило? Приведите нам хотя бы несколько примеров.
Каролина выглядела на удивление тривиально, сосредоточенно силясь сформулировать те чувства и эмоции, которые охватили ее в настоящий момент.
– Несколько примеров? – наконец переспросила она. – А сколько у вас есть времени в запасе?
Мёрк пожал плечами.
– Неважно, – ответил Ассад.
Она улыбнулась, но только на мгновение.
– Я не солгу, если скажу, что Роза никогда в жизни не слышала ни единого доброго слова или похвалы от собственного отца. Когда речь шла о ней, он становился холодным как лед, и, что еще хуже, он следил за тем, чтобы и мать не посмела сказать ей ничего приятного.
– Но при этом с другими дочерьми он вел себя иначе?
Художница закивала.
– Я знаю, что, уже будучи взрослой девочкой, Роза пыталась смягчить его жестокий настрой всевозможными способами, но если она готовила обед для всей семьи, можно было не сомневаться: он с отвращением выльет себе в тарелку кувшин воды уже после первой ложки. Если она пылесосила, он, обнаружив малейшую соринку, вытряхивал на пол пепельницу.
– Звучит неприятно.
– Ну, это еще ничего. Он писал школьному инспектору Розы записки, в которых нагло врал о том, что дома она наговаривает на учителей и смеется над ними, а затем настаивал, чтобы они требовали от нее большого уважения.
– Но это не имело значения?