чить, потому что отделения «ССХ-Банка» на Валькирии нет, и если вдруг…
— Дру-уг, — простонал кто-то у самых ног. — Дру-уг…
Крис вздрогнул.
Задумавшись, он едва не наступил на птицу.
Большая белая птица лежала на обочине дороги, ведущей к барахолке. Широкое крыло, испачканное серой пылью, распласталось по земле, другое было смято, изломано, и на грудке, окрашивая перья в алое, расползалось кровавое пятно. Птица умирала, это стало ясно с первого же взгляда. Как и то, что раньше она лежала поперек дороги и некто, не имеющий сердца, отшвырнул ее прочь пинком, вместо того чтобы нагнуться, поднять и перенести на мягкую траву…
— Дру-уг… — всхлипнула птица.
Оранжево-черный глаз ее медленно затягивала мутная пелена, а вокруг, смятые и окровавленные, валялись листки бумаги — много, несколько десятков, а может быть, и вся сотня, и даже иностранцу легко было понять, что это не какая-нибудь макулатура, а самые настоящие бюллетени для голосования, подписанные и заверенные круглой печатью.
— Друг, меня достали. Мне уже не помочь, — птица, видимо собрав остатки сил, произнесла это громко и отчетливо. — Всем, что для тебя свято, заклинаю: когда вернешься в город, передай нашим, — тускнеющий взгляд неотрывно впился в серый берет Криса, — Джонатан Ливингстон исполнил свой долг до конца…
Клюв птицы бессильно ткнулся в пыль.
Крис обнажил голову. И попытался припомнить какую-нибудь приличествующую случаю молитву. Но не сумел. Несмотря на все старания фру Карлсон, ей так и не удалось сделать его примерным прихожанином.
Пришлось сказать от себя.
Всего лишь несколько слов. Не больше. Простых и безыскусных, зато от души.
О том, что он не был знаком с покойной и понятия не имел, к кому из тех, кто стреляет в городе, обращены ее прощальные слова. Но когда наступит время, он, Кристофер Руби-младший, хотел бы встретить свой час так же достойно и уйти столь же красиво, как эта белая птица с маленькой черной отметиной на хвосте. И во имя чего бы ни шла она в свой последний полет, остающимся жить не дано судить павших…
А когда он умолк, не зная, чем завершить прощание, обрывок молитвы сам собою пришел ему на ум.
— Разве я пожелаю себе судьей кого-либо, кроме Аллаха?[50] — нараспев вымолвил Крис Руби и решительно натянул берет на голову.
Для птицы он сделал все, что мог.
Теперь следовало поторопиться: шубки из меха мраморного леопардика на воскресной барахолке попадаются нечасто и расходятся мгновенно, невзирая на совершенно чудовищную по масштабам Валькирии цену.
Идти до толкучки было минут пятнадцать, не больше. Ускорив шаг, можно бы упариться и за десять. Не возникни на пути троица, стоявшая ранее поодаль, с ухмылками наблюдая за похоронным обрядом.
— А птичку-то жалко, — не опасаясь показаться банальным, сказал лысый как колено здоровяк, вразвалочку приближаясь к Крису. — Верно говорю, пацаны?
— Жалко птичку, жалко, — подтвердили личности помоложе, куда менее внушительные с виду.
Лысый остановился в полушаге. Дыхнул в лицо луковым перегаром.
— Ну чё, шеф? Разговор есть.
— Exscuse me, I don't understand[51], — попытался применить испытанный метод Крис. — Я есть иностранец.
— Да хоть полировщик, нам-то что… Делиться добром будешь или как?
Желая увериться, что понят правильно, громила потер щепотью, а затем прижал большой палец к ладони.
— Понимай сам, командир. Проход на рынок у нас не бесплатный. Это будет раз, — теперь был загнут указательный палец. — И птичку нашу, валькирийскую, заделал вмокрую, это будет два…
— I don't…
— Shut up![52]
Лысый, оказывается, был не так уж прост. Лицо его придвинулось вплотную и луковая вонь, бьющая изо рта, стала совершенно невыносимой.
— Fuck you, припоцок. Бабки гони!
Поросшая рыжим пушком лапища нагло потянулась к кред-карте, выглядывающей из нагрудного кармана.
И в этом заключалась его ошибка. Но не было рядом никого, кто мог бы предупредить лысого. А сам он, на беду свою, никогда не бывал в Семьсот Восьмом квартале Кокорико-сити и ничего не слышали о парне по прозвищу Безумный Крест.
Имейся в его крупной плешивой башке хоть сколько-то разума, он мог бы еще разминуться с неприятностями, потому что Кристофер Руби-младший был по натуре неагрессивен и к тому же чтил наставление гере Карлсона: никогда не бить без нужды тех, кто слабее.
— Не борзей, фраер захарчеванный, — ответил юрист, изо всех сил пытаясь сдерживать себя и гордясь тем, что это у него получается. — Быстро кончил базлать, и канай отсюда по компасу, понял, вафёл?
Верзила нахмурился. Как и положено пахану, он умел чуять, на кого наехал, и ситуация ему не нравилась. Но он не мог отступить на глазах братков, не рискуя авторитетом, и не желал уважать правила, принятые в общении между людьми. Следовательно, не мог он и считаться человеком. Как и его «шестерки». Вот давешние патрульные, те — могли. И боевики из подворотни — тоже. А эти — нет.
Чего стоит и на что способна подобная им грязь, Крис Руби досконально просчитал для себя еще на Конхобаре.
— Ну ты, гнида… — один из молодых, успевший, оказывается, возникнуть рядом, чувствительно ткнул Криса в печень кулаком. — Сильно крутой, да? Клево гонишь, да? Гля, гонялку тебе ща оборвем, мокрощелке твоей ничего не останется…
Ох, не стоило им задевать Нюнечку!
Красная пелена мгновенно замутила глаза. В ушах зазвенели комарики.
Не было больше Кристофера Руби, поверенного в делах.
Был Безумный Крест. В натуре.
Удар!
Отморозок, оскорбивший Нюню, вздрыгнув ногами, впечатался харей в потрескавшуюся землю и успокоился. Хруст переломанных костей завис в облаке пыли.
Удар!!!
Уйдя из-под замаха верзилы, взбешенный юрист пнул его в голень, подсек и, ухватив за ворот, вбил мордой в щербатую поверхность каменного придорожного столбика. Алые брызги и обломки зубов метнулись в стороны.
Все…
Двое лежат, и можно спорить, что встанут не скоро.
И не сами.
Третьему повезло. Его уже не догнать.
Безумный Крест поддел носком ботинка закопошившегося не по делу отморозка. Хмыкнул. Примерился. И зафутболил по лысой голове. Сплюнул. Затем дружески подмигнул робко высунувшемуся на свет Кристоферу Руби, буркнул что-то неразборчивое и пропал. Вновь ушел в свои темные закоулки, куда не без труда загнали его психотерапевты. В последнее время, слава Богу, он выбирался из них гораздо реже, чем раньше, в студенческие годы…
Поверенный в делах стоял на дороге совсем один.
Свидетелей не было.
Кроме разве что мертвой птицы. Но ей-то, исполнившей долг до конца, не было никакого дела до того, что минуту назад Вилли Промокашка стал инвалидом до конца жизни, Лысый Колли, круто державший барахолку, лишился глаза, половины зубов и авторитета, а Егорушка Шанхаец, хоть и отделался стрессом, но потерял очередного покровителя…
Мертвым нет дела до живых.
Пусть живые сами хоронят тех, кто еще жив.
Оглядевшись по сторонам, Крис торопливо двинулся в направлении толкучки. На счастье, он не мог вспомнить подробности происшедшего, но все же перед глазами крутилось и вертелось что-то мерзкое, липкое, хрустящее, рассыпающее кислую багряную капель…
Криса подташнивало.
И стоит ли удивляться, что он, будучи в таком состоянии, не заметил проскочившего мимо Носителя?
Как, впрочем, не удостоил Криса взглядом и Йигипип.
Эта разновидность местной фауны вообще мало интересовала Чистильщика. Прежде всего потому, что стандартная методика Внедрения наблюдателей основана на принципе малых энергетических затрат. Будучи оперативником, Йигипип мог позволить себе базироваться в подсознании особей с развитым интеллектом, контролировать их и даже диктовать линию поведения. Но в нынешнем его статусе сознание туземцев, именующих себя землянами, поддавалось только прощупыванию, не больше того. Да и тем, кто называл себя нгандва, Йигипип не имел возможности приказывать напрямую. Он мог только советовать. Но ведь умело, с толком и подтекстом сформулированный совет, да еще исходящий из собственного подсознания, ничем не уступает приказу, а зачастую даже сильнее его, поскольку не провоцирует отторжения. Не так ли?
Что ж. Пусть распоряжается новый Носитель. Пусть операцию делает он. Иигипипа вполне устраивает роль консультанта, ненавязчиво подсказывающего время от времени, что, когда и кому конкретно следует повелеть. И, конечно, придется следить, чтобы Носитель не вышел из-под контроля…
Это, кстати, будет не так уж легко. Особь, подобранная в новые Носители, как явствует из собранных данных, обладает сильной психикой и достаточно развитым интеллектом, почти равным по уровню интеллекту среднего землянина.
Нет проблем. Чем сложнее задача, тем интереснее ее решать. И тем почетнее будет решить.
Именно в этом и есть суть рискованной затеи Иигипипа.
Одна обычная клетка — ничто. Необходима клетка-мутант, способная сплотить и бросить в бой с метастазами все здоровые силы организма. И Несомый был абсолютно убежден, что не ошибся, делая выбор. А если даже придется потрудиться над этим делом покрепче, чем когда-нибудь прежде, все равно, результат оправдывает любые затраты…
Обладай раса Иигипипа умением смеяться, он, пожалуй, сейчас хихикал бы вовсю.
Ах, как пикантно будет выложить на стол карты, когда операция завершится успехом!
Чистильщик живо представил себе, какие помехи пойдут по сиреневым и пунцово-черным полям замшелых бюрократов из Регистратуры, когда те узнают, что он, ЙИ56391ГИ8905ПИ9370/П, для сослуживцев — Йигипи 9370/П, а в кругу очень давних и близких друзей просто Йиги-юю, даже в унизительно жалком статусе наблюдателя сумел изыскать скрытые резервы и мобилизовать внутренние ресурсы для проведения акции такого уровня…