– Жених, да? – вопреки ситуации он тоже обнял ее одной рукой.
– Угу, – Липа кивнула, шмыгнув носом.
– А отбить можно?
– Что?
– Не что, а кого.
– Кого? – машинально переспросила она. Эмоции раздирали изнутри, мешая воспринимать смысл его слов.
Ей следовало отстраниться, встать, отступить. Но воли на это не хватало. Страх, что Виктор уйдет, нарастал с каждой секундой. Липа корила себя за проклятую честность, и в то же время понимала, что поступила правильно.
Виктор же неопределенно хмыкнул, а затем разомкнул объятия:
– Вернемся к этому разговору позже, ладно? Думаю, сейчас лучше осмотреться и понять, что это за ясли такие. Пока нас кто-нибудь не сожрал в этой темноте.
Липа вытянулась, как струна, и стала нервно оглядываться, но вокруг по-прежнему был только непроглядный мрак. Виктор помог ей подняться, и вместе они двинулись вдоль стены. В ногах ощущалась слабость, бедро отзывалось тупой ноющей болью, голова кружилась. Но Липа упорно делала шаг за шагом:
«Не отстать, не потеряться, не отпускать его руку».
– Там будто очертания окна, – Виктор ускорил шаг. – Видишь контур посветлее?
– Нет, – снова честный ответ. – Я верю тебе. Но не вижу: глаза зажмурила.
– Зачем? – Он остановился. Наверняка на его лице было написано удивление, но этого она, конечно, не разглядела.
– Я плохо вижу в потемках. Со зрением у меня все в порядке, – поспешила оправдаться она. – Просто такая особенность организма. С детства. А потом и скотофобия развилась…
– Боишься скота? Или скотского к себе отношения?
Судя по голосу, он улыбался.
– Темноты, – вздохнула Липа, немного расслабляясь от незамысловатой шутки. – Чаще это никтофобией называют, смысл тот же, но это слово мне не нравится – отдает ночью и тьмой.
Он потянул ее за руку дальше и как-то невзначай сообщил:
– А я на самолетах летать боюсь. В момент взлета цепляюсь в подлокотники и мысленно считаю до тысячи. А казалось бы, взрослый адекватный мужик… Так, вот оно! Похоже на ставни, сейчас…
Он разжал ладонь и зашуршал, захлопал по стене. Липа открыла глаза и теперь тоже разглядела чуть светлевшую полоску-щель. Надежда наконец выйти из сумрака придала сил, и совместными усилиями они раздвинули ставни в стороны. В комнате сразу стало светлее. Вот только за ставнями оказалась плотная рулонная штора. Виктор забренчал шнуром, поднимая ее вверх.
С той стороны, из-за стекла, на них уставилась огромная козлиная морда с ветвящимися черными рогами.
– Донжон! – воскликнула Липа, с неприязнью созерцая знакомую комнату с огромной кроватью. – Опять такое окно. А с той стороны зеркало было!
Она вспомнила, как пыталась корчить из себя «девушку, которая поменьше стесняется в постели», и неловко отвернулась, переводя взгляд на Виктора.
В одной руке у него блестел золотистый шнур, инкрустированный стразами, а может, и бриллиантами, Липа не знала. Но впервые видела такую веревку для штор. Она казалась вычурной безвкусицей. Но привлекло ее внимание другое – то, что правую руку Виктор держал как-то неестественно.
– Что с твоей…
– Похоже на соты, да? – опередил он ее и кивнул на потолок над головой. Тот и правда был расчерчен крупными шестигранниками и убегал в темноту, куда не доходило освещение из окна. Стены также частично утопали во мраке, но то, что открылось взгляду, напугало до чертиков. На крючках ровными рядами висели жутковатого вида инструменты: кле́щи, ножницы, разномастные пилы и вовсе непонятные изогнутые железки.
– Это что, пыточная?! – Липа метнулась ближе к Виктору.
– Скорее мастерская таксидермиста[7], – он кивнул на другую стену, на которой, словно в охотничьем доме, висели головы животных и… насекомых. Не маленькие, приколотые к доске булавками, нет, а увеличенные до таких размеров, что треугольным черепам вполне можно было примерить оленьи рога, висевшие по соседству. Липа содрогнулась и перевела взгляд на длинный верстак с частями… тел? Расходных материалов?
– И при чем тут, спрашивается, ясли? Чем дальше, тем хуже с логикой, – буркнул Виктор. – Непонятно даже, с какой стороны подступиться.
Липа ответить не смогла, ощущая, как желудок скручивается в узел, а к горлу подступает тошнота. Она беззвучно ткнула пальцем в направлении стола, что возвышался посреди комнаты. На нем, накрытое белой простыней, определенно лежало чье-то тело.
Виктор уверенно направился к столу, а Липа держалась чуть позади, цепляясь за его рубашку.
– Может, не стоит? – пискнула она из-за его спины.
– Это все еще квест, и нам надо его пройти. – Он схватился за край простыни. – Надо все осмотреть. И это тоже. Не положат же они сюда настоящий тру…
Бледный, худощавый мужчина, со впалыми щеками и короткой кучерявой бородкой, не моргая, смотрел в потолок. Голая шея с острым уголком кадыка уходила под простынь. Липа не сдержала испуганного взвизга:
– Ви-и-ить!
В следующий миг человек резко, не меняя положения головы, скосил глаза в ее сторону.
– Твою мать! – Виктор отшатнулся от стола, отстраняя и Липу.
А лежащий вскинул руку, нащупал край простыни и натянул ее обратно себе на лицо.
– Две минуты, – пробубнил оживший труп, и в комнате снова стало тихо.
Сердце зашлось в бешеном ритме, руками Липа намертво вцепилась в Виктора и тянула его дальше от стола, но он вдруг переспросил:
– Что – две минуты?
А Липа ошарашенно пихнула его в бок:
– Перестань!
– Хотелось бы какой-то конкретики, уважаемый, – чуть повысив голос, обратился Виктор к человеку под простыней.
Липа едва не сползла в обморок, когда тот вновь зашевелился.
– Эх, молодежь, вечно куда-то спешите, торопитесь.
Он сел на столе, чуть повернулся, свесив ноги, и громко хрустнул шеей, разминая ее. Оказалось, что под покрывалом он все же не был обнажен, как классический «клиент» морга. Его одеяние оказалось под стать прочим сотрудникам «Колеса Фортуны» – старомодное и видавшее виды.
– А вы замрите, остановитесь, оглядитесь вокруг, – продолжил ворчать незнакомец, – рождение, созидание… Помедитируйте – говорят, в нынешнем веке это модно.
– Обязательно, – заверил его Виктор. – Спасибо!
А Липа спросила, запинаясь:
– В-выход не подс-скажите где?
Мужчина махнул рукой куда-то в темный угол, где и правда виднелся прямоугольник двери.
– На ресепшн? – уточнил Виктор. – Или в очередную квест-комнату?
– Да кто ж его разберет? Там все равно заперто.
– И как открыть?
Странный тип пожал плечами.
– Слушай, – Виктор подошел к столу и уселся на край. – Я понимаю, это твоя работа. И ты прекрасно вжился в роль. Но, может, договоримся? Ты же наверняка знаешь, где тут у вас служебный выход. А я знаю, что у меня есть неплохой счет в банке. Можем обменяться, да? Понимаешь, к чему я?
– Обменяться было бы неплохо, – он выудил откуда-то из-под стола клетчатый берет и надел на взлохмаченные после сна волосы. – А с рукой что? Давай посмотрю.
Скривившись, Виктор зашипел от боли, когда мужчина схватил его за ладонь.
– Ожог. Серьезный, – констатировал сотрудник квеста, – сейчас, у меня где-то мазь была.
Он бодро зашагал к верстаку и зашарил по полкам. Липа же переводила взгляд с одного мужчины на другого, а потом подошла к Виктору:
– Больно? – с сочувствием кивнула она на его руку. – Это в солярии?..
– Дверные ручки раскалились, – коротко пояснил он. – Ничего, пройдет. – И шепотом добавил: – Сейчас я аккуратно его дожму, и уходим. Главное, не спугнуть. А разбираться со всем этим балаганом будем после.
Впервые за, казалось бы, бесконечное время, проведенное в «Колесе фортуны», Липа почувствовала реальную надежду на спасение из ада. «Ультрареалистичного» ада. Это слово она даже в мыслях произнесла голосом улыбчивой администраторши.
Сотрудник притащил целый поднос банок-склянок и льняных отрезов. Откупорил одну из них – по помещению тут же разнесся аромат мяты. Потом он вдруг спохватился, приладил крышку на место и унес поднос обратно:
– Что ж это я… – бормотал он негромко, словно забыв о гостях. – Нынче ведь не так все делается.
Липа с Виктором обменялись недоуменными взглядами. А «псевдолекарь», вернувшись, держал в руках бело-оранжевый баллончик. Вполне современный. Затем щедро выдавил на ладонь Виктора белую пену.
– Лучше?
– Ох… еще как! – Пациент блаженно прикрыл глаза.
– Еще обезболивающее общего спектра есть, надо?
– Спрашиваешь, – согласно кивнул Виктор.
– Вот и славно. Кстати, я Тейге. Будет удобнее общаться, если мы познакомимся, верно?
– Да, конечно. Я Виктор, а это…
– Стой! – выкрикнула Липа, но было поздно.
Игла металлического шприца, который незнакомец проворно достал из кармана, вошла в руку Виктора, и поршень быстро опустился.
– Эй! Какого хрена! – Виктор буквально слетел со стола. – Ты чего мне вколол?
– Как заказывали, молодой человек. От боли.
– Я думал, у тебя там таблетка «Ибупрофена» какого-нибудь!
Липа шокировано смотрела на древний и, скорее всего, многоразовый шприц.
«Боже. Какая антисанитария. Он вообще в своем уме?»
– Так что, где выход? – от былой учтивости Виктора не осталось и следа. Видно было, что и ему выходка этого актера совершенно не понравилась. – Цена вопроса?
– Тут ведь система непростая, – начал издалека мужчина.
– Слушай, Тейге, или как тебя там, мы не на турецком рынке. Просто назови сумму и покажи выход.
– Так я о том и говорю. С дверями все сложно. Издревле муравьи считались уникальными. Их колонии…
И он, стоя перед окном, затянул унылую лекцию про устройство муравьиных семей. Возможно, при других обстоятельствах ее можно было бы посчитать интересной, если б не нудный говор.
– Извините, – Липа по-студенчески подняла руку. – А можно все-таки выйти.
– Я еще не все рассказал…
– Я понимаю, но мне надо наружу. Как минимум в дамскую комнату.