– В царскую?
– Нет же! В дамскую! В уборную! Туалет, санузел, клозет. Называйте как хотите. А если тут нет, то покажите выход!
– Душенька, это же огромный муравейник. Где я тебе выход-то найду. И клозеты эти. Такого вообще в списке комнат нет. Есть зимовальная камера – пережить зиму, есть амбар для зерна, есть кладовка для мяса, есть – кладбище…
– А это ясли, – усталый голос Виктора вклинился в поток перечислений. – Видели табличку.
Он привалился бедром к столу и потер виски.
– Вить… – Липа обеспокоенно пощупала его лоб, но жара вроде не было. – Ты как?
– Архитектура муравейников впечатляет, не так ли? – Тейге стащил с головы свой берет и сунул в карман мешковатой куртки. По́лы чуть разошлись, и Липа успела заметить кинжал на его поясе.
«Здесь что, все актеры носят холодное оружие? У стервы в красном платье тоже такой был. Может, бутафория? Хотя шприц оказался вполне себе настоящий».
Она перевела взгляд на Виктора, его лоб покрывала испарина, но других признаков недомогания пока не было видно.
– Они хоть и насекомые, но невероятные по своим умениям.
В свете, падающем из окна, русые волосы сотрудника отливали рыже-медным. А Липе нестерпимо захотелось в них вцепиться и пару раз шарахнуть болтуна о стену, чтоб выбить нужную информацию. Ну или хотя бы чтобы просто заткнуть ему рот. Она уже собиралась озвучить свой низкоморальный план Виктору, как дверь в комнате донжона распахнулась. Сначала в проеме показались зубцы крепостной стены, но их тут же заслонил силуэт того самого изверга в синей футболке.
«Жив!»
Липа ахнула, отступила, навалившись на Виктора, и он безвольным мешком распластался по столу.
– Витя!!! – Она резко обернулась и потрясла его за плечи.
– Нормально, все нормально, – отозвался он, с трудом ворочая языком, словно пьяный, и встряхнул головой, снова принимая вертикальное положение. – Какую дрянь ты мне вко…
– Пустите! Нет! – Отчаянный вопль раздался по ту сторону окна.
Липа увидела, как толстяк волоком тащит в комнату одну из студенток, которых совсем недавно привез Рон.
– Юля! Помоги мне! – вопила она, извиваясь, царапала ногтями руку, крепко державшую ее за волосы. Одну туфлю девушка где-то потеряла и теперь елозила по полу голой пяткой. – Юля!!!
Но ее подруги видно не было.
– Господи! – воскликнула Липа. – Сделайте что-нибудь! Это же тот псих, он и до меня домогался! – Она развернулась к Виктору, тыча пальцем в направлении окна. – Нужно ей помочь!
Виктор и сам все видел. Слегка пошатнувшись, он бросился к окну и ударил по нему кулаком:
– Сейчас. Сейчас!
Девушка с той стороны кричала, звала на помощь, брыкалась, но силы были неравны. Маньяк уже опрокинул ее на кровать и одним движением избавил от юбки.
Виктор кинулся к сотруднику квеста и здоровой рукой схватил его за ворот куртки:
– Открой чертово окно! Тейге!
Он толкнул мужчину к стеклу.
– Открывай, кому я говорю!!!
– Господи! Боже мой! – металась Липа, беспорядочно стуча ладонями по раме, в надежде отыскать скрытые кнопки. – Что же делать?!
– Нет!!! – бешено воскликнула несчастная девушка и подавилась криком.
У Липы внутри все оборвалось. Она отвернулась от окна, по щекам бежали слезы, застилая глаза.
Крики девушки слились в ритмичное грудное мычание, заглушаемое подушкой, в которую ее ткнули лицом. Рядом Виктор орал на актера, но тот монотонно бубнил какую-то чушь:
– Зарождение жизни есть дарование свыше. Плодовитая самка создана быть королевой. Она будет хранить семя самца, полученное лишь однажды, в течение всей своей жизни…
С глухим звуком кулак Виктора врезался в скулу полоумного лектора. Липа же схватила с верстака железные кле́щи и принялась судорожно молотить ими по стеклу. Виктор отобрал у нее инструмент и ударил сам. Мощно, с разворота, вкладывая в удар всю силу своей ярости. Но стекло только чуть дрогнуло. Будто бронированное.
Липа закусила собственную ладонь, чтобы не закричать от невозможности помочь несчастной. Смотреть на творящееся насилие было больно, и ее блуждающий взгляд уперся в голову козла, висящую над кроватью. В них бушевал рубиновый костер. Черные рога твари стремительно ветвились, оплетая стену, потолок, столбики балдахина…
– Ты крепкий, сильный, – тем временем довольно протянул осевший на пол любитель муравьев, словно не замечая, что ему только что врезали. Из его треснутой губы сочилась кровь. – Но не можешь разбить какое-то стекло. Хочешь, помогу?
Виктор выдал череду матерных слов и снова схватил мужика за грудки, поднимая с пола:
– Помогай же, твою мать!!!
– Ты станешь сильнее. Намного сильнее. О, ты так прекрасен в своем гневе. – Он вдруг фамильярно провел пальцами по скулам Виктора, а тот вздрогнул и замер, уставившись в глаза собеседнику. – Не рабочая особь, нет, только не рабочая. Ты солдат. У тебя будут прекрасные мандибулы[8]. – Затем его рука сместилась ко лбу. – И скапусы[9] хорошо встанут…
Он нес какую-то ахинею, но теперь Виктор внимательно слушал, будто и правда понимал, о чем речь.
– Вить… – напряженно позвала Липа. – Витя, ты чего?
– Моему клану нужна сила. Ты станешь первым. Главным над ними. Вожак! Генерал! Посмотри же, как они прекрасны!
Тейге сунул руку в куртку, и тут же заскрежетали скрытые механизмы, словно у него в кармане был спрятан пульт управления.
Шестигранники потолка вспыхнули, очерченные по периметру светодиодными лентами, и поехали вниз, открывая взору задвинутые прежде вертикальные колбы в человеческий рост. Вот только внутри были не люди. В медово-золотистой жидкости, как насекомые в янтаре, застыли существа, тела которых когда-то принадлежали мужчинам, но теперь были чудовищно изуродованы. Куски плоти вырваны, конечности отрезаны и заменены на механические подобия – многосегментные лапки, когти. А их лица – деформированные, почти треугольные, с огромными жвалами и лобными наростами – заставляли волосы на затылке вставать дыбом.
Липа в ужасе отшатнулась от ближайшей колбы и отвернулась к окну, но обзор преградила фигура в черной рясе с надвинутым капюшоном. Неизвестный стоял с той стороны, спиной к Липе, и жестикулировал, привлекая внимание насильника, но при этом не произнося ни звука. Что именно он показывал, так и осталось непонятным. Однако атмосфера в комнате изменилась. Толстяк, взмокший, с потными разводами на синей футболке, тяжело дышал и таращился на незнакомца в рясе, непонятно как появившегося в комнате. Вокруг кровати, замещая балдахин, вились разросшиеся козлиные рога.
Стоило маньяку отвлечься, как меж ороговевших отростков проскользнула зареванная полуголая девушка. Она буквально стекла с кровати на пол, утягивая за собой оторванный клок простыни. На четвереньках она подползла к двери и вывалилась на лестницу донжона.
– Стой, шлюха!
Мерзавец пришел в себя и ринулся следом, но на двери, очевидно, сработал запирающий механизм. И сколько бы мужчина ни бросался на нее, она не поддавалась. Тогда он кинулся на фигуру в рясе, но тот неуловимо быстрым движением шагнул назад и оказался рядом с Липой по эту сторону стекла. На краткий миг, когда преграда пропала, она и маньяк схлестнулись взглядами. Его лицо исказила гримаса узнавания и ненависти, а с губ слетело грязное оскорбление. А в следующую секунду из центра его груди показалось острие черного рога, ткань футболки начала стремительно пропитываться кровью. Мужчина закричал и задергался, но, словно насаженный на гарпун, не мог вырваться. Из его тела прорастали все новые и новые шипы. А потом они резко втянули трепыхающуюся жертву на кровать. Козлиная борода удавкой оплела шею толстяка, притягивая его ближе к ощерившийся пасти. Рубиновые искры капали из глаз твари на лицо мужчины, прожигая кожу. Роговые ветви окончательно сомкнулись, укутывая жертву в плотный кокон, сквозь который еще слышались истошные вопли и хруст костей.
– Таддеус! – Недовольный возглас Тейге заставил вздрогнуть и отвернуться от леденящего душу зрелища. – Вечно ты все портишь, брат.
Моя королева
Липа невидяще уставилась перед собой, никак не реагируя на священника, проникшего через окно каким-то таинственным образом. Точь-в-точь, как та мерзавка в алом платье.
«Телепортируются они, что ли? Как открываются чертовы зеркала?»
Темная фигура слилась в единое пятно, утратив черты, расплылась на грани восприятия. Глаза жгло как тогда, в солярии. Отчаянно хотелось заплакать, но слез не было. Липа беззвучно шевелила губами, бормоча что-то бессвязное. Перед внутренним взором мелькали картинки насилия в донжоне, сменяющиеся образом маньяка, которого изнутри раздирало козлиными рогами. Все происходящее было столь сюрреалистично, что Липа перестала воспринимать действительность.
«Мне тоже вкололи какую-то дрянь?»
В воздухе что-то промелькнуло, стрелой прошло сквозь фигуру священника, ударилось в стекло и с глухим стуком упало на пол. Липа заторможенно перевела взгляд на изогнутое волной лезвие кинжала, затем на человека в рясе. И на ее глазах темная фигура пошла рябью, как помехи на экране телевизора, а в следующий миг истаяла мутной дымкой.
«Как тогда, в склепе. Он просто растворился в воздухе. Как?!»
Липа запоздало дернулась, наткнулась спиной на одну из колб с изуродованным человеком внутри и, зажав рукой рот, отшатнулась.
– Располагайся поудобнее, мой дорогой. – Любитель муравьев тем временем по-приятельски похлопал Виктора по плечу, и тот послушно лег на стол, как будто даже выдохнув от облегчения. – Сейчас подберем тебе амуницию, подходящую будущему статусу.
Тейге небрежно утер кровь с губ, оставив на лице разводы, и неторопливо направился в сторону брошенного им кинжала. Липа подбежала к Виктору и тронула его за плечо, все еще настороженно следя взглядом за ненормальным актером.