– Извини, я… – пробормотал Виктор, но она перебила его:
– Потом обсудим. Идти можешь? Давай, быстрей!
Он молча кивнул и спрыгнул со стола, чуть пошатнувшись. Липа поднырнула под его плечо, подталкивая вперед. Священник у окна взвыл, подгоняя их, побуждая скорее покинуть это сумасшествие. Но не успели они сделать и несколько шагов, сзади раздался резкий окрик:
– Стоять! Куда ты потащила моего лучшего генерала, паршивка?
Виктор немедленно развернулся, прикрывая собой свою спутницу, но Липа чувствовала, как нетвердо он стоит на ногах. Тейге нависал над скрючившимся телом своего брата и тяжело дышал.
«Если этот псих и на него бросится с кинжалом, то нам конец!»
Ее взгляд в панике заметался по сторонам и упал на длинную, прочную на вид лапу насекомого, что лежала на столе в ожидании своего часа. Затем Липа, более не колеблясь, шагнула вперед, становясь вровень с другом, и решительно уставилась на Тейге:
– Благодарю за гостеприимство, но не смеем вас больше отвлекать. Нам пора.
Сумасшедший осклабился и выставил перед собой оружие, демонстративно пробуя остроту лезвия ногтем.
– Ну что вы, даже чаю не попили.
– У вас скоро будет полно других забот…
Липа схватила муравьиную ногу со стола и, крутанувшись на месте, со всего размаху ударила ей по ближайшей колбе с монстроподобным существом внутри.
Раз!
– Стой! – в ужасе закричал Тейге, крутанул в руках кинжал, перехватывая за лезвие, и замахнулся. – ПРЕКРАТИ!
В этот же миг священник, распластавшийся на полу, со стоном перекатился и ухватил брата за ногу. Наверное, только это и спасло Липу: кинжал серебристой молнией просвистел над ухом и звякнул где-то позади.
«Сволочь!»
Липа с удвоенной злостью снова ударила по колбе.
Два!
По стеклу побежали трещины.
– Ему еще рано! НЕТ!
Три!
Тейге пнул Таддеуса по ребрам и кинулся к колбе, пытаясь ладонями зажать прорехи:
– Нет, нет… Его питание…
– Но было поздно. Густая персиково-желтая жижа начала сочиться сквозь его пальцы, с каждым мгновением все сильнее, пока наконец не брызнула во все стороны. Давление жидкости взорвало стекло изнутри. В воздухе запахло сладким медом и полевыми цветами.
По Тейге стекали ручейки раствора, в котором раньше плавало изуродованное, сшитое из разных кусков тело, впитываясь в ткань куртки. Лицо его исказилось. Казалось, он вот-вот расплачется.
– Что ты наделала, идиотка? – простонал он. – Он же еще совсем маленький. Какой же нужно быть сволочью, чтоб поднять руку на младенца…
«На младенца?! Что за бред!»
Липа перевела взгляд с окончательно свихнувшегося маньяка на кошмарную фигуру в разбитом сосуде. В тот же миг ее прошило разрядом чистейшего ужаса, а сердце пропустило удар. Насекомоподобный монстр пошевелил жвалами и медленно, неуверенно согнул левую руку в одном из локтей.
Семь бесов
Не бывает благородной жизни без знания о бесах и без постоянной борьбы с ними.
Лишний вес Фемиды
Липа выбежала первой, оставляя кошмарные «ясли» позади. Но не успела вздохнуть с облегчением, как за спиной заскрежетали запорные механизмы. Она обернулась в поисках Виктора, но сначала увидела лишь, как по полозьям медленно катится дверь, спеша закрыться.
– Витя!!! – закричала она, ринулась обратно и схватилась за край двери, силясь ее остановить.
Он был все еще там, в логове маньяка-таксидермиста, и тащил к выходу бессознательного священника. У разбитой колбы, не обращая на беглецов внимания, причитал Тейге, окончательно слетевший с катушек:
– Тебе рано вылупляться, малыш, тебе еще рано…
Существо пронзительно стрекотало, щелкало жвалами и билось в судорогах, а безумный создатель многоразовым шприцем вкалывал ему жидкости из старинных пузырьков. Липа поморщилась, чувствуя, как все происходящее сворачивается у нее внутри тошнотворным узлом.
– Витя! Быстрее! – крикнула она, переводя взгляд. – Дверь закрывается!
Оставалось еще несколько метров. Лицо Виктора уже покрылось испариной, он пошатывался, но упорно шагал вперед и, сжимая в пальцах ткань рясы, волочил за собой Таддеуса.
«Быстрее! Ну!»
Липа встала в проем, прижалась спиной к косяку, а ногами уперлась в край дверного полотна. Механизм жалобно заскрипел, а бедро прострелило острой болью.
«Да твою мать! – мысленно взвыла она, но дверь не отпустила. – Брось ты его! Беги! Скорее!»
Так и хотелось прокричать Виктору эти слова, но вместо этого Липа прикрыла глаза и на чем свет стоит обругала проклятый квест.
– Спасибо! – вдруг раздалось рядом. А затем они все повалились на пол. Механизм вновь заскрипел, закатывая дверь.
– Я все равно убью тебя, брат! Снова! – донесся с той стороны полный злобы вопль. – Всех вас убью! Вы еще долго буде…
Дверь наконец закрылась, отсекая угрозы безумца, и наступили долгожданные тишина и спокойствие. В воздухе приторно пахло медом и цветочной пыльцой. Подол пляжного платья Липы вобрал в себя сладкое амбре раствора из колбы – пока она неслась к двери, успела пару раз поскользнуться и рухнуть в янтарную жидкость, что прежде питала «муравья». Теперь в носу нестерпимо свербило и щекотало, вынуждая чихать и тереть лицо.
Липа лежала на ком-то из мужчин и смотрела на красивый купольный потолок, который будто ажурным зонтиком накрывал комнату. Зелено-золотистая роспись меж светлых балок-спиц вилась ровным узором. Легкие, чуть красноватые вкрапления фресок добавляли сложному орнаменту теплоты и уюта.
«Это что, ангелы? Купидоны?»
От созерцания возвышенного и прекрасного отвлекала боль. Бедро словно пульсировало, простреливая куда-то в поясницу, и Липа застонала.
– Ну ты как?
Мужчина под ней пошевелился, оказавшись Виктором. Он обнял ее, чуть поглаживая ладонями ее плечи. А Липа перевернулась и легла щекой на его грудь.
– Нога болит, – вздохнув, пожаловалась она. – Есть хочу. И спать.
Виктор погладил ее по волосам:
– Ничего, Лип, ничего. Скоро выспимся. И объедимся… Кстати, что ты любишь?
– Да какая разница.
– Эй, не раскисай! Посмотри, – он обвел рукой пространство. – Мы прошли! Муравьев нет.
Липа нехотя поднялась, приваливаясь спиной к стене. Рядом сел Виктор. А Таддеус так и остался лежать ничком: приводить его в чувство не было ни сил, ни желания. Липа окинула взглядом помещение: насекомые тут и правда отсутствовали. Светлую просторную комнату в спокойных песочно-бежевых тонах вообще можно было бы назвать пустой, если бы не мраморный постамент по центру да семь агрегатов, расставленных по кругу вдоль стен и сильно смахивающих на автоматус, в который они играли на фуд-корте. Только корпуса этих были не обшиты деревом, а отделаны мелкой мозаикой цвета слоновой кости. В центре фронтальной панели из той же мозаики складывалось изображение животного, дублирующее картинку с карт. Увидев их, Липа снова не сдержала стона, в этот раз от разочарования.
«Это еще не конец! Опять…»
В стенах рядом с каждым автоматусом красовались стрельчатые витражные окна. Некогда яркие краски выцвели и поблекли, став почти прозрачными. Присмотревшись, Липа обнаружила за ближайшим витражом ряд саркофагов.
«Там крипта! Слава богу, хоть здесь жертв не будет! Испытание несложное».
– Таддеус, да? – Виктор склонился над священником. – Эй! Ты живой вообще? Давай, друг, не время спать.
Мужчина зашевелился, простонал что-то бессвязное. Но Виктор настойчиво тряс его за плечо, и Таддеус наконец открыл глаза. А узрев расписной потолок, тут же перекрестился, вскочил на ноги, достал четки и зашептал молитву.
«Только бы не еще один псих!»
– Мы ведь прошли квест? – уточнил Виктор у Таддеуса, когда тот закончил бормотать. Но священник стоял безмолвным истуканом и, не моргая, смотрел на постамент.
Капюшон с его головы давно слетел, обнажая худое лицо. Сходство с Тейге было очевидным, вот только у священника не было кучерявой бородки, да и глаза не горели сумасшествием. Скорее в них застыла застарелая печаль.
– Таддеус? – вновь окликнул его Виктор.
– Тяжело смотреть на это место, – прозвучал тихий, полный тоски ответ. – Столько лет прошло, а я никак не привыкну. – Таддеус вздохнул, затем резким движением накинул капюшон, пряча лицо, и сгорбился, словно под тяжестью воспоминаний.
– Квест, – в третий раз повторил Виктор. – Мы его прошли?
Священник неопределенно пожал плечами.
– Эй! Не время снова изображать из себя немого. Теперь мы можем отсюда выйти?
– Не мне это решать, – донеслось из-под капюшона.
– В смысле?! – В голосе Виктора звучало возмущение. Он спешно выудил из кармана потрепанный конверт и вытряхнул карты. – Вот же! Все семь ключей. Такие правила были! – и тут же посмотрел на Липу: – А у тебя? Ты карты не потеряла?
Она достала свои: красивых ключей у нее было меньше.
«Но про это гадалка ничего не говорила. Только что надо все семь собрать. Ну и что, что три из них – ржавые и неказистые! Они все равно ключи».
– Так что? – не унимался Виктор, вопросительно глядя на Таддеуса. – Квест завершен? Проводишь нас к выходу?
– Вить, оглядись. Муравьев и правда нет, но это очередная квест-комната. И картинки эти на автоматусах… – Липа вздохнула и закрыла лицо руками: – Боже, мы никогда отсюда не выберемся.
– Не до́лжно предаваться греху уныния на самом пороге судилища, – прогудел Таддеус из-под капюшона, снова входя в образ пастыря душ человеческих.
Виктор приободрился.
– Значит, это все-таки последняя локация? Нам нужно где-то предъявить собранные ключи? – Он встал, отряхнулся и стал внимательнее присматриваться к убранству помещения. – Тут что-то вроде часовни, да? Ангелы все эти на потолке, витражи…
– Всем нам до́лжно явиться пред судилище, – продолжал гнуть свою линию священник. – И судимы будут не только дела людей, как добрые, так и злые, но и всякое праздное их слово, и подлая мысль их…