– С чего начнем? – спросила Элоиза.
Я прижал ладонь к локулусу и для начала прочел латинские названия на обложках. Всего их было семь. На шести стояли даты. Но седьмой журнал отличался от остальных.
Его название я прочел вслух:
«Заметки о происхождении записей, оставленных принцем Караи Атлантийским и спасенных от разрушительного пожара в комнате лабиринта горы Оникс…»
– Наверняка это про ту пещеру с гуано летучих мышей! – Касс повернулся к сестре. – Я едва там не погиб.
На первой странице Вендерс написал вступление.
«Я пишу это в состоянии голода и отчаяния. С каждым днем рассудок постепенно оставляет меня. Не устаю благодарить Бога, что мой матрос, малаец Муса, выжил после нападения обезьян и вернулся ко мне. Его компания и его настойчивость – вот что поддерживает мою жизнь. А когда он обнаружил эти свитки в ходе своей отважной вылазки в лабиринт Оникса, я принял решение, что наши труды не должны пропасть: когда-нибудь эти записи обнаружат, и лекарство от той напасти, что погубила Бёрта, будет найдено.
Представленные далее записи были сделаны в Поздний Атлантийский период принцем Караи после окончания поисков его брата и возвращения на опустошенную родину. Они проливают свет на цели и страхи Массарима. Я постарался перевести их как можно точнее, но я также прилагаю сами записи будущим филологам для более глубокого понимания. Далее идут слова самого Караи. Ваш покорный слуга, Герман Вендерс».
Я отложил книжку в кожаном переплете. Под ней обнаружилась пачка тщательно упакованных старинных и хрупких на вид пергаментов, исписанных древними символами.
Держась за локулус, я взял самый верхний свиток и развернул его. Символы заплясали перед глазами, их значения слетали с пергамента и просачивались мне в голову точно голоса.
– Я… Я могу это прочесть! – в крайнем изумлении воскликнул я.
Остальные, не утруждая себя касанием локулуса, заглядывали мне через плечи, пока я медленно зачитывал:
– «Я, Караи из Атлантиды, оставляю сии записи для грядущих поколений, где повествую о дьявольском плане моего брата Массарима, который путешествовал из города в город в поисках строений для сокрытия в них семи локули, содержащих в себе достаточно энергии для возвращения к жизни самой совершенной цивилизации за всю мировую историю. Мне удалось узнать о нескольких таких местах, и я лично посетил их. Полагаю, один из них находится в крупном городе на берегу моря, Эфесе. Храм богини Артемиды, это поражающее воображение воплощение величия и красоты, несомненно должен было привлечь внимание гордеца Массарима. Однако в ходе поисков я едва не погиб в пожаре, оказавшемся делом рук самого жалкого представителя человечества из всех, кого мне приходилось встречать. У кого могла подняться рука уничтожить столь священное место? Лишь у преступника до мозга костей, этого недочеловеческого подхалима по имени Герострат, чью преданность Массарим купил за жалкую цену…»
– ПХА! – фыркнул Торквин, ударив кулаком по подоконнику. – А вот теперь я жалею, что он не с нами. Лично вбил бы его в землю.
Касс откинулся назад, его лицо помрачнело:
– Джек, а мы уверены, что он не коснулся никого из нас, когда мы перенеслись?
Прежде чем я успел ответить, вечерний воздух пронзил вопль грифона. Вздрогнув, мы все посмотрели в окно.
Чудовище, растопырив когти, спикировало с неба красной ракетой. Прямо под ним у самого фундамента госпиталя к джунглям бежало что-то маленькое и темное.
Этому малышу явно не хватало скорости. Грифон с победным воплем подхватил его с земли и взлетел назад в темнеющее небо. Добыча чудовища беспомощно болталась у него в лапе.
Нам удалось разглядеть ее, когда грифон пролетал мимо нашего окна. Ею оказался черный кот с выражением невыразимого ужаса в глазах.
Которые были ярко-оранжевого цвета.
Глава 29Ли’ану
Остаток ночи прошел в бесплодных попытках не обращать внимания на хихиканье Торквина, ритмичное и с присвистом, похожее на чих бульдога при аллергии. Мы пытались расшифровать записи и диаграммы Караи. Многие из свитков оказались порваны, покрыты какими-то пятнами, частично сгорели или просто отсутствовали.
– Ты можешь быть жестоким, Торк, – в какой-то момент не выдержал Касс.
– Не нравится Герострат, – отозвался Торк. – Ни как человек. Ни как котенок…
И его накрыл новый приступ хихиканья. Я посмотрел на часы – 3:07 утра. Кажется, мы все были немного не в себе.
Мы так и не изучили толком журналы Вендерса. Большую часть времени мы потратили на главный свиток Караи, который был аккуратно разрезан и поделен на четыре части. Касс, Марко, Элоиза и я взяли себе по одной.
Моя оказалась последней. Самый ее низ сгорел. Но я все равно собирался прочесть все до конца.
– Ладно, ребят, это наше последнее Чудо света и последний локулус, – объявил я. – Провалить это задание нельзя. Кто-нибудь узнал что-нибудь, что может нам помочь?
Касс поднял руку:
– У меня самая первая часть свитка. Итак, что мы имеем. Из двух братьев Массарим был главным показушником, так? Он отправился в Средиземноморье на корабле, который он украл из королевского флота Атлантиды, – и чем он там занимался? Показушничал. Он сообразил: «Слушайте, а давай-ка я заставлю всех подумать, что я, типа, Бог? Тогда я смогу без проблем спрятать локулус в каком-нибудь прикольном иинадз – или заставить какого-нибудь архитектора построить такое. Затем – тадам! – я наложу на него какое-нибудь заклинание и – мадат! – оставлю монстра его охранять». Он приехал в Грецию – или как там она тогда называлась. Они там так его полюбили, что организовали целый массаринский монашеский орден. Великодушный дружище Массарим наградил их, оставив семь прекрасных сводов – вау!
– Каких еще сводов? – спросила Элоиза.
– Своды, – пояснил Касс, – это древние тексты. Итак, монахи нашли архитектора, который построил Колосса, и Массарим спрятал в нем локулус полета и оставил грифона его охранять. Проблема была в том, что Твити любил полакомиться монахами, поэтому Масс убрал птичку и наложил на статую заклинание. В обычное время это было всего лишь каменное изваяние, но стоило кому-либо попытаться украсть локулус – статуя оживала и превращала вора в мусаку из человечины. Монахи были такие: «Круто, по рукам!», и он свалил. Но сложность была в том, что Массарим таскал атлантийских зверюшек с собой на корабле. И его экипаж был в ужасе. Одна большая зеленая штуковина умудрилась просочиться из своей клетки и кое-кого сожрать.
– Та самая, которую Марко Великолепный заколол в разломе? – с гордостью уточнил Марко.
– Ну, не конкретно та самая, но, возможно, ее младший братик или сестра, – ответил Касс. – В общем, на этом моя часть заканчивается.
– В моей Массарим поднимается по Евфрату и встречается с шаманом в месте, которое называлось Сиппар, – продолжила Элоиза. – Тот отводит его в Древний Вавилон. Когда Массарим приходит во дворец, царица как раз швыряет в царя обувь. А у ее величества было очень много обуви. Царь смущен и объясняет это тем, что царица тоскует по родине. Что она, типа, дитя гор, а Вавилон – сплошная равнина. И Массарим предлагает: «А построй ей гору! Ну знаешь, такую большую конструкцию с Висячими садами и всем в таком духе, чтобы выглядело точь-в-точь как гора. А я дам тебе четырех существ для охраны, и… ой, да – ничего, если я оставлю внутри эту сферу?» Все прошло на ура. Затем он возвращается на корабль, и там его встречает мятеж. Он выпускает кучку монстров, которые заплевывают кислотой экипаж и разносят все на корабле. Но счастья экипажу это не прибавляет. Они так злы, что едва не убивают Массарима. И на этом у меня все.
Элоиза опустила свою часть свитка и посмотрела на Марко:
– И вы побывали во всех этих местах? Я так вам завидую!
Марко пожал плечами:
– Чувиха, там не всегда было весело.
– Я тебе не чувиха, – огрызнулась Элоиза.
– И с тобой тоже не всегда весело. – Марко крутанулся в сторону, уходя от пощечины. – Всего лишь шутка! Ну ладно, едем дальше. Массарим начинает разбрасываться налево и направо заклинаниями. Он избавляется от экипажа и наколдовывает себе новых матросов, которые беспрекословно ему подчиняются. Он также запасается парочкой-другой сверх того на случай, если Зеленка опять кого-нибудь сожрет. После чего отправляется в Галикарнас, где, как ему известно, умер этот знаменитый Мавсол. Он уговаривает его вдову Артемисию построить крутейший домик, ставший мавзолеем. Вот только тут его настигает папочка, он же король Ула’ар, который объявляется в Галикарнасе в перекособоченной тоге. И Массарим пытается сбить его со следа, делая вид, что швыряет локулус с обрыва…
– А затем они вновь встречаются недалеко от Олимпа, – подхватил я, – где Массарим накладывает на своего папу заклинание и заточает его в статуе Зевса. Это есть в моей части свитка. После этого Массарим чувствует вину за то, что он сделал с Ула’аром. Но он получил что хотел. Папа больше ему не мешает, экипаж ни в чем ему не отказывает. Единственная проблема – это что сбежала Зеленка.
– Такая громадина? – удивился Марко.
– Ага, – кивнул я. – Так что большая часть моего свитка посвящена ли’ану Массарима.
– Что это значит? – спросила Элоиза.
– Ну, я не очень понял, даже с локулусом языков, но, думаю, смысл из контекста уловил – знаешь, когда по соседним словам понимаешь, о чем речь. – Дальше я зачитал: – «Несмотря на блестящее мастерство Массарима в искусстве магии и его способность убеждать, несмотря на то что он сумел заточить собственного отца и собрать новый экипаж, он так и не смог подчинить себе многих из атлантийских чудовищ. Они часто вели себя своевольно. Сложнее всего было приручить тех, что обитал в воде или мог по ней перемещаться. Массарим привез их на Материк в клетках, но все равно самому страшному из них, великому атлантийскому Му’анху удалось сбежать. И так началось великое ли’ану Массарима, в ходе которого он достиг по морю далеких северных земель».