– Нет, конечно. Но по поводу убийства вашего друга, сэра Томаса, трагическая смерть которого, вы, разумеется, знаете, была частью серии преступлений, о которых мы говорили. И мы узнали, что он, как и вы, был членом клуба Гелиоса…
Джон Брук согласился с этим утверждением и охотно стал рассказывать о клубе и его возникновении. Его рассказ во всем совпадал с повествованием Амели. На наш вопрос, не знает ли он, были ли за это время, кроме сэра Томаса, убиты другие члены его экспедиции, он ответил отрицательно, вспомнив тем не менее судьбу своего несчастного друга Артура Долла. Но три других его компаньона живы и здоровы, как и он сам. А предположение, что убийца сэра Томаса тоже может быть членом клуба, показалось ему крайне маловероятным и даже заставило улыбнуться:
– Как я и говорил вам, создание этого клуба было просто шалостью, капризом, игрой, в которую большие дети играют скорее по привычке. В скобках можно заметить, что эти заседания отнимают у меня массу времени, и я думаю, что скоро мы закончим с ними. Но ответьте, кто сказал вам, что я – президент этого клуба?
– Кто-то, кого вы хорошо знаете, и на кого, честное слово, очень приятно смотреть…
– А-а-а! Все понятно! Это Амели, так ведь?
Получив положительный ответ Оуэна, хозяин дома задумчиво продолжил:
– Наша обожаемая Амели, как она прекрасна! Я уже говорил вам, она для меня – как родная дочь. Может быть, я должен был уделять ей больше времени? Впрочем, и ей, и Полу… Она часто создает какую-нибудь проблему у себя в голове и не всегда отдает себе в этом отчет, что иногда становится источником неприятностей. Майкл – он живет со мной под одной крышей, чтобы не терять времени на передвижения до работы, – влюблен в нее. Мой сын тоже, но этот еще и очень ревнив. А так как он ничего не понимает в искусстве, то буквально помешался от гнева, когда Майкл написал портрет Амели в таком виде… в каком ее создала природа. Все закончилось тем, что он разорвал холст, который должен был стать очень удачным. Конечно, оба юноши больше не общаются. А если сталкиваются друг с другом на лестнице или в кухне, не обмениваются ни единым словом. Эта ситуация становится тягостной, и я думаю, что она может повлиять на талант Майкла. Если положение дел не изменится, мне придется принять решение о переносе его рабочего места. Я буду очень расстроен, так как больше не смогу наблюдать за его развитием…
Через неделю после нашей встречи с Джоном Бруком ни в расследованиях полиции, ни в ведении дела Оуэном не наметилось никакого прогресса. Личность неуловимого убийцы все время оставалась в тени, и ни в одном из его поразительных преступлений так и не появилось ясности.
Промежуток между его предыдущими преступлениями обычно составлял примерно пятнадцать дней, так что Скотленд-Ярд уже был готов получить пятую картину, и их ожидание оправдалось. Восьмого июня им прислали еще одно сообщение, выполненное в привычной форме: «ГНЕВ БОГОВ СКОРО ОБРУШИТСЯ НА Л..О..П..М..Ю..И…И..»
На этот раз анаграмма убийцы была быстро расшифрована, даже инспектором Уэдекиндом: ОЛИМПИЯ. Олимпия – это место, где некогда была воздвигнута статуя Зевса, еще одно чудо света, пятое в зловещей серии. Но на какую несчастную жертву оно будет направлено? И в какой манере разнузданное воображение преступника должно будет воплотиться? Послание было недостаточно точным, чтобы удалось идентифицировать будущую жертву, а кроме того, в этот раз не была указана дата. Однако теперь полицейские первыми нарушили молчание, обратившись к прессе на тот случай, если намеченная жертва сможет узнать себя и принять необходимые меры защиты. Уэдекинд, его сотрудники, Оуэн и я сам напрасно ломали голову, пока убийца совершал последние приготовления.
Отступив немного назад от этой трагедии, я хотел бы (не боясь слишком ошибиться) набросать факты, описывая их от третьего лица. И при необходимости, возможно, вернусь к этому методу. А сейчас отступлю на некоторое время, чтобы описать пятое «чудо преступления», бесспорно, одно из самых поразительных убийств в истории. На этот раз не было ни отсутствия следов на земле, ни чудесного исчезновения убийцы, в то время как несколько свидетелей, наблюдая за преступлением, приходили к выводу о невозможности его совершения. Здесь «невозможность» была иного рода, но не менее загадочная…
Часть втораяНетер
Глава 11
Миссис Маргарет Линч с опасением смотрела в окно гостиной. Было душно и небо заволокли зловещие тучи. Женщину пугали духота и особенно сильные раскаты грома. На самом деле она боялась не за себя, а за Патрика, своего мужа. Когда наступала гроза, каждый раз происходило одно и то же…
Доктор Патрик Линч, почтенный практикующий врач солидного возраста, пользовался хорошей репутацией у своих пациентов в Айлингтоне, квартале на севере Лондона, где он поселился добрый десяток лет назад. В чисто профессиональном плане ничего не изменилось. Перемены коснулись их частной жизни…
Глубоко вздохнув, Маргарет повернулась и остановила взгляд на одной из рамок, стоявших на полочке с безделушками, в которую было вставлено фото влюбленной молодой пары. Она почти не узнавала юную светловолосую девушку с сияющей улыбкой. Тем не менее это была Маргарет, но на двадцать лет моложе! Боже, как она изменилась! У Патрика же появилось лишь несколько морщин, он слегка пополнел, но у него осталась та же стать.
Через некоторое время после свадьбы она заметила, что обаяние ее мужа распространялось не только на нее. Подозревая супруга в нескольких тайных связях, она уже была готова оставить Патрика наедине с его долгами – врачебный кабинет на самом деле был ее собственностью, поскольку она смогла его купить благодаря отцовскому наследству. После нескольких скандалов она даже чуть было не хлопнула дверью, требуя разговора со своим мужем, но на этот раз в качестве пациентки, для того чтобы ее начали лечить от частых нервных срывов. Доктор Линч, несомненно, смог поставить диагноз: «Достаточно серьезный, но типичный случай ни на чем не основанной ревности».
Состояние Маргарет в последующие годы значительно улучшилось, но зато изменилось здоровье Патрика. У него начались неприятности с дыхательной системой, сделавшие его очень раздражительным. Когда через несколько лет он вылечился от этого недуга, его поразила другая странная болезнь – появилась настоящая фобия грозы, которая началась примерно тремя годами ранее. Вначале казалось, что он боится только ярко сверкающих молний. Летом, когда солнце нещадно жарило, он всегда искал тень. Сначала это происходило от случая к случаю, но постепенно стало систематическим. Во время приступов он испытывал недомогание, ему хотелось уединения в относительном полумраке. Во время грозы его одолевало беспричинное беспокойство, и он начинал волноваться. Впоследствии тревога переросла в настоящую фобию. Доходило даже до того, что он прятался в хижине в глубине сада. Там Патрик проводил целые ночи, сжавшись от страха, накрепко забаррикадировавшись, заперев изнутри ставни и двери, так как опасался нападения невидимого врага. Затем его страхи обострились, и как только погода начинала портиться, у него появлялись признаки страха. Маргарет знала их, так сказать, наизусть. Он начинал ходить взад и вперед по всем комнатам дома, сначала устраивался в кресле, потом вставал, раскуривал трубку, гасил ее, смотрел в окно, нервно проводил рукой по волосам. Взгляд у него становился отчужденным, и он ни с кем больше не разговаривал. Руки начинали дрожать, и ему не удавалось усидеть на одном и том же месте даже несколько минут. Затем он устраивал баррикады в своем убежище, из которого выходил только тогда, когда кризис заканчивался.
Несколько раз Маргарет пыталась поговорить с ним, хотела помочь. А он постоянно избегал вопросов. О том же, чтобы пойти к коллегам-врачам или еще хуже – к психоаналитику, Патрик и слышать не хотел.
– Для нас это равносильно разорению, Маргарет, – отвечал он в отчаянии. – Ты пойми, я – врач, неспособный поставить диагноз самому себе! Я стану посмешищем не только среди медиков, но и среди пациентов, которые не замедлят сразу же перейти к другим врачам!
В этот день, тринадцатого июня, у Маргарет были все причины для беспокойства. Некоторое время было очень душно, и только короткий ливень смог немного освежить воздух, за неделю до этого была гроза, от которой они уловили только далекие раскаты грома. Состояние Патрика начало ухудшаться. Назревал серьезный кризис, и Маргарет это прекрасно осознавала. Но прежде она никогда не видела мужа таким встревоженным, как в этот вечер, когда он, мертвенно-бледный, вбежал в гостиную с врачебным чемоданчиком в руках и с газетой под мышкой.
– Все нормально? – спросила она, как это делала всегда, когда, по всей видимости, он был не в себе. – Ты опаздываешь к пациенту?
– Нет, я пойду выпить пива в «Телец». При такой жаре… Впрочем, я правильно сделал, что нашел время прочитать газету, посмотри сама…
Он бросил газету на стол и дрожащим пальцем указал на статью на первой странице, где миссис Линч смогла прочитать:
Скотленд-Ярд настоятельно просит всех граждан внимательно прочитать последнее сообщение своего таинственного корреспондента, зловещего исполнителя серии недавних необъяснимых преступлений, которые потрясли королевство за последний месяц. «ГНЕВ БОГОВ СКОРО ОБРУШИТСЯ НА Л..О..П..М..Ю..И..И..». Всех, чья фамилия или какой-либо другой отличительный знак могли бы соответствовать вышеуказанным буквам, или имеющих причины чувствовать в этом сообщении угрозу для себя, просим немедленно сообщить инспектору Уэдекинду в Скотленд-Ярд.
Заинтригованная миссис Линч подняла взгляд на мужа:
– Я не понимаю, Патрик… Не думаешь ли ты, что этот ребус каким-то образом может касаться тебя?
– Да ты слепая, честное слово! – ответил он, повышая голос, что делал очень редко. – Л..И… соответствует моей фамилии, Линч, а П..И… – Патрик, мое имя! Это же ясно как день!