* * *
Примерно через час я проснулась в холодном поту, хотя в комнате и не было слишком жарко.
Я видел ужасный сон. В моем кошмаре вооруженные люди выломали двери соседнего дома — дома, где жили вдова Трифоса и ее невестка. Их рабов схватили и с криками выволокли на улицу, а затем погрузили в повозку, которая должна была отвезти их к месту пыток. Трифоса, сопротивляясь аресту, выбежала на свой балкон и пригрозила спрыгнуть вниз. Коринну загнали в угол, где насмешливые солдаты, жестоко насмехаясь, сорвали с нее черную вуаль, а затем с ее тела черные одежды…
Я встал с постели, стараясь не разбудить Битто, и быстро оделся. На балконе Антипатр все еще храпел, запрокинув голову и широко раскрыв рот.
Я выскользнул из парадной двери и направился по извилистой улице к дому двух вдов. Я постучал в дверь.
Я объяснил грубоватому привратнику, что я гость из соседнего дома, и что мне нужно увидеть его хозяйку. На удивление грубыми словами он велел мне убираться подальше. Я настаивал на том, что мне нужно обсудить с Трифозой кое-что очень важное. Он захлопнул дверь перед моим носом.
Я вернулся в дом Битто и вышел на балкон. Антипатр продолжал крепко спать, хотя храп его прекратился. Некоторое время я ходил взад-вперед, затем перегнулся через балюстраду и посмотрел на пустой балкон соседей. Мне пришло в голову, что, преодолев пару узких карнизов и совершив короткий прыжок в конце, можно было бы перебраться с балкона Битто на балкон соседей или упасть и сломать себе шею.
Есть вещи, которые мужчина захочет сделать в восемнадцать лет, но откажется от них в более зрелом возрасте, когда у него будет больше здравого смысла. Это была одна из таких вещей.
Я перелез через балюстраду и ступил на карниз. Стоя на носочках, медленно перемещаясь и цепляясь кончиками пальцев за небольшие углубления в стене, я чуть было не потерял равновесие и не свалился вниз. Наконец я совершил последний прыжок и благополучно приземлился на соседний балкон.
Столкновение с опасностью только взбодрило меня, так что я почувствовал в себе смелость сделать следующий и потенциально более опасный шаг, ступить в дом, в который я не имел права входить. Насколько мне известно, галикарнасские законы позволяли хозяевам убивать нарушителей на месте. Но я учился следовать по правилам своего отца: добровольно идти на небольшой риск, когда на кону стояли более серьезные последствия. Если то, что я подозревал, было правдой, вдовы могли быть виновны в мошенничестве, но не в убийстве, и я не собирался позволять вспыльчивому человеку на вечеринке Битто разрушить жизни двух женщин только для того, чтобы произвести впечатление на третью.
Поскольку у меня был план, он состоял в том, чтобы встретиться с одной или обеими вдовами, очень быстро заверить их в моих миролюбивых намерениях (чтобы уберечь их от того, чтобы меня избили дубинками или сбросили с балкона), а затем сообщить им об опасности, грозящей им, и только потом дать им понять, что я подозреваю правду. Но получилось так, что планы, как бы тщательно или небрежно они не были составлены, имеют свойство расстраиваться неожиданным образом. В связи с этим, то, что, как я думал, должно было произойти в дальнейшем произошло в начале.
С балкона я прошел через небольшую, но красиво обставленную столовую. Обнаружив, что эта комната пуста, я прошел по короткому коридору, где вошел в первую комнату, в которую попал и которая оказалась гардеробной юной Коринны. Так как она оказалась обнаженной, когда я вошел, и собиралась надеть на себя нижнее белье с помощью ее матери, я сразу понял, что мои подозрения были верны. Коринна не была ничьей вдовой и ничьей невесткой.
* * *
Я ни слова не сказал Антипатру о том, что я сделал, и не видел пока способа рассказать Битто обо всем, так как именно на Битто я возлагал свои надежды и надежды ее соседок, чтобы остановить горячую голову от опрометчивого поступка.
Вечером после ужина Антипатр удалился в библиотеку. Битто заметила, что мне не терпелось поделиться с ней чем-то. Сначала я взял с нее обет перед статуей Афродиты в ее саду никому не открывать то, что я собирался ей рассказать, потом мы удалились на балкон и сели под звездами.
Сначала я поделился с ней тем, о чем догадался: она подняла брови, но не сказала ни слова, а потом объяснил, как я подтвердил это, вторгнувшись к ее соседям.
— Но как же так получилось, что ты еще жив? — сказала Битто, когда я рассказал ей о своей встрече с обнаженной Коринной. — Наказание, которое получил Актеон, увидев обнаженную Артемиду, ничто по сравнению с тем, что сделала бы я, если незнакомец вдруг появился в моей комнате, когда я раздета!
— Эти двое, конечно, мне не обрадовались — сказал я, сильно преуменьшив шум их первоначальной реакции. — Поэтому мне пришлось говорить очень быстро, уклоняясь все время от ваз и других вещей, которые они бросали в меня, чтобы убедить их, что я нахожусь здесь, чтобы помочь им. На самом деле мне повезло, что я увидел Коринну обнаженной. Если бы я встретился с ней в ее черном траурном одеянии и высказал то, что я думал о ней, она и ее мать, почти наверняка, все отрицали бы, не обращая внимания на то, что я говорил. Но поскольку я увидел все своими глазами, не было смысла убеждать меня, что я не прав. И когда я убедил их в угрозе, исходящей от твоего вспыльчивого друга, и сказал им, что хочу остановить его, они поняли, что я им друг, а не враг. Они соорудили вокруг себя такую стену секретности, что уже не доверяли никому, кроме своих рабов и друг друга. Когда Трифоса, наконец, решила рассказать мне все, она даже заплакала от облегчения. Думаю, она давно отчаянно хотела поделиться с кем-нибудь этой правдой. Так ты можешь это сделать, Битто?
— Что сделать?
— То, что я им обещал: сбить со следа твоего вспыльчивого друга, заставить его отказаться от своего обещания предъявить им обвинение.
Битто отмахнулась от вопроса,небрежно взмахнув рукой: — Это не будет проблемой. Я скажу Стратону, что мы все ошибались насчет двух вдов, что я долго разговаривала с ними, чтобы прояснить ситуацию, и теперь вижу, что все эти слухи об убийстве совершенно беспочвенны.
— И Стратон просто поверит тебе на слово?
Битто сузила глаза: — Ты сомневаешься в моей силе убеждения, Гордиан?
Я задумчиво кивнул: — Я слышал о таких людях — рожденных по образу бога Гермафродита, имеющих части обоих полов, — но я никогда раньше не встречал таких людей.
— Да, — сказал Битто, — но их встретить можно только в определенных храмах и только во время определенных священных ритуалах. Многие верят, что такие люди обладают магическими способностями, а их особенность является признаком божественной благосклонности, которая особенно подходит им для выполнения некоторых священных функций — например, в качестве рупора оракула. Когда Трифоса родила и увидела двуполого ребенка, она могла бы провозгласить правду, а не скрыть ее.
Я покачал головой: — Я сам предложил ей нечто подобное. «И воспитать моего ребенка святым уродцем?» — это были ее слова. По-видимому, когда ребенок родился, были какие-то признаки двойного пола, но мужской аспект преобладал, и акушерка сказала им, что женская полость может в конечном итоге полностью закрыться, поэтому Трифоса и ее муж решили назвать ребенка Тимоном. и растить его как мальчика. Затем ее муж умер, и воспитание мальчика легло на Трифозу. Но, начиная с периода полового созревания, мальчик все больше приобретал женские черты, не только физически, как тогда, когда у нее начала набухать грудь, но и в своей личности. Ребенок стал считать себя девочкой, захотел одеваться и вести себя как девочка. Мать и дитя испытали большое замешательство и нерешительность,
— Значит, жених и невеста были одним и тем же лицом! — сказала Битто. — Неужели никто никогда не видел их вместе одновременно?
— Из того, что рассказал мне Трифоса, было несколько таких случаев, например, когда они впервые вернулись в Галикарнас, когда жених и невеста появлялись на публике вместе, но роль невесты сыграла одна из их рабынь, которая надела вуаль так, что никто не мог увидеть ее лица.
— А смерть Тимона… как им это удалось?
— Они смогли приобрести недавно умершее тело, достаточно похожее по возрасту и внешнему виду на Тимона, затем спешно провели частную похоронную церемонию и сожгли труп. Я подозреваю, что на этом пути им пришлось заплатить несколько взяток, но Тимон был уже мертв, а его тело превратилось в пепел прежде, чем кто-либо из посторонних успел задать неудобные вопросы. С этого времени ребенок жил исключительно как Коринна, вдова своего прежнего «Я».
— Но как Коринна может надеяться поддерживать это притворство? Если она когда-нибудь попытается выйти замуж — или, я полагаю, — выйти замуж повторно, — ее муж увидит ее такой, какая она есть, в первую же брачную ночь.
Я пожал плечами. Я узнал, что мир не был простым местом, и люди в нем были полны сюрпризов. — Как бы то ни было, Коринна планирует заняться своим будущим, она полна решимости сделать это как женщина. Это ее выбор, и ее мать сделала все возможное, чтобы помочь ей осуществить переход от мальчика к девочке. Вот почему прошлой ночью они присутствовали на ритуале у источника Салмакиды.
— Я не видела там Коринну.
— Мне показалось, что я ее видел, но я не был уверен, поэтому и не упомянул об этом тогда. После того, как все ушли, нескольким людям под наблюдением священника разрешили войти к источнику. Коринна пила из него и долго оставалась в воде, надеясь искоренить остатки своей мужской сущности. Увы! Увидев ее обнаженной, я должен сказать, что боги не сочли нужным исполнить ее желание.
— Бедная девушка!
Я кивнул: — Итак, ты понимаешь, Битто, почему было бы несправедливо, если бы эти двое подверглись преследованию со стороны Стратона или кого-либо еще. В каком-то смысле они «убили» Тимона, но его исчезновение никому не причинило вреда. Я считаю, что мать и дитя должны быть оставлены в покое, каждый свободен следовать своей судьбе по своему выбору, не так ли? Можешь даже подружиться с ними, Битто. В конце концов, они твои соседи.