итят нас от жары пустыни.
Наконец, рано утром, надев нашу одежду для пустыни, мы отправились смотреть пирамиды.
Кемса достал каждому из нас по верблюду - к моему ужасу, потому что я еще не встречал верблюда, которому понравился бы с первого взгляда. Это животное ничем не отличалось от других. Почти сразу же он попытался меня укусить. Проводник отчитал верблюда, сильно ударив его по огромному носу. После этого существо, казалось, удовлетворилось тем, что повернуло свою длинную шею, бросило на меня злобный взгляд и время от времени плевало в мою сторону. Несмотря на свой угрюмый характер, верблюд был послушным скакуном, и мы неуклонно продвигались вперед.
Сначала мы поехали по дороге, которая шла вдоль западного берега Нила вниз по течению на протяжении нескольких миль, затем резко повернули налево и поднялись на сухое песчаное плато. Мы вряд ли нуждались в проводнике, который показывал бы нам дорогу, потому что все время была видна Великая Пирамида, которая становилась все больше по мере нашего приближения. При раннем утреннем свете пирамида казалась бледно-розовой и такой плоской, как будто это был рисунок, вырезанный из куска папируса; но, когда взошло солнце и усилилась жара, пирамида стала белой и начала мерцать. Временами казалось, что она парит над землей, а временами дрожала так сильно, что я подумал, что она может чудесным образом исчезнуть прямо перед нашими глазами, но проводник объяснил, что эти жуткие видения были всего лишь иллюзией, вызванной волнами тепла, поднимающимися от песка
Пирамида становилась все больше, больше, а затем и вообще стала огромной. Я взглянул на Антипатра и увидел, что он поражен не меньше меня. Одно дело, сказать, что Великая пирамида - самое большое сооружение, когда-либо созданное людьми, и совсем другое - увидеть ее на самом деле. Моего воображения было недостаточно, чтобы подготовить меня к потрясающим масштабам того, что я увидел.
Плато было изрезано церемониальными дорогами и усеяно храмами, алтарями и различными святынями, но из-за фестиваля в Мемфисе здесь не было видно ни одного человека. Одиночество было жутким. Одна часть меня была рада, что мы дождались такого дня, чтобы пирамиды были в полном нашем распоряжении. Но меня также немного беспокоило то, что мы втроем оказались единственными частичками человечества на этой обширной песчаной равнине. Мое чувство перспективы было разрушено; напрасно я искал какой-нибудь способ судить о размерах и о расстоянии.
Только однажды Великая пирамида исчезла из нашего поля зрения, когда мы проходили рядом с очень большой песчаной дюной, которая казалась неуместной среди окружающих ее храмов. Как только мы миновали дюну, Великая пирамида снова появилась и заполнила весь мой обзор, не только в ширь, но и сверху вниз, потому что высота сооружения была почти такой же, как и ширина. Издалека казалось, что пирамида сделана из цельного каменного блока, такой гладкой была поверхность. Приблизившись, я увидел, что на самом деле она была облицована множеством разных камней, искусно подогнанных друг к другу, и что эти камни были самых разных цветов и текстур: бледно-фиолетовые и глянцево-голубые, цвета морской волны и яблочно-золотые, некоторые мутноватые, как мрамор, и другие. полупрозрачные, как солнечный свет, захваченный волной. На расстоянии все эти различные камни сливались воедино и казались ослепительно белыми. Я ожидал, что Великая пирамида будет огромной, но я не думал, что она будет такой красивой и искусно выполненной, и что на нее будет так же увлекательно смотреть как вблизи, так и на расстоянии.
У подножия пирамиды скопились огромные заносы песка. Мы, сидя на наших верблюдах, начали медленно объезжать основание пирамиды. Восточная ее грань была ослепительно яркая в лучах утреннего солнца, южная грань освещалась косыми лучами, а западная была полностью в тени. Подняв глаза, я увидел, как солнце поднялось над вершиной пирамиды, где оно, казалось, зависло в виде огненного шара на острие.
— Кто построил такое чудо? — воскликнул я. — И как это было сделано?
Кемса открыл было рот, чтобы ответить, но Антипатр оказался быстрее: — Согласно Геродоту, фараон Хеопс нанял сто тысяч человек только для того, чтобы построить дорогу для перевозки камней из Аравии. Одна только эта работа заняла десять лет; еще двадцать лет потребовалось, чтобы построить саму пирамиду. Сначала сооружение была построена ярусами, в виде ступеней, а затем ярусы были снабжены сверху донизу огромными отделочными камнями, поднятыми и поставленными на место рядом хитроумных рычагов, затем вся поверхность была отполирована до яркого блеска.
— Хеопс похоронен внутри? — спросил я.
— Геродот утверждает, что Хеопс был похоронен в камере глубоко под пирамидой, что-то вроде подземного острова, окруженного водой, протекающей под землей из Нила.
Пока я пытался представить себе такую причудливую погребальную комнату, Кемса громко откашлялся. — На самом деле, — сказал он, — камни на пирамиду не поднимали с помощью кранов или рычагов, а насыпали огромные земляные валы, специально для этой цели.
— Бред какой-то! — сказал Антипатр. — Такие насыпи должны были быть огромными, больше по объему, чем сама пирамида. Если даже когда-то и были сооружены такие массивные земляные валы, почему мы не видим их остатков? — Действительно, на плато нигде не было видно никаких огромных насыпей земли. Кое где были невысокие песчаные дюны, в том числе самая большая рядом с храмами, мимо которых мы прошли, но даже эта насыпь была крохотной по сравнению с Великой пирамидой.
— Те, кто построил насыпи, сразу же избавились от них, когда они выполнили свою роль, — сказал проводник. — Землю перевезли в Нил, который унес ее вниз по течению, в результате чего образовались многочисленные острова Дельты. А раз уж вы спрашиваете, похоронен ли внутри Хеопс, юный римлянин, то я вам скажу, что нет. Фараон так жестоко обращался со своим народом, когда заставлял их строить эту огромную гробницу, что, когда он умер, они отказались помещать его в пирамиду и похоронили в другом месте. Так что, пирамида пуста.
— Откуда ты мог знать такое? — сказал Антипатр.
Наш проводник улыбнулся: — Разве я не говорил вам, что я, Кемса, самый лучший из всех проводников? Я знаю то, чего не знают другие. Следуйте за мной.
Кемса повел нас обратно к южной стороне пирамиды, где он подал знак, остановивший всех трех верблюдов. Я долго бы так сидел, глазея на пирамиду, если бы мой верблюд не согнул колени и не рухнул вперед, явно желая избавиться от меня. Когда зверюга повернула голову и приготовилось плюнуть, я поспешно ступил на землю. Антипатр поступил точно так же, хотя и с большим достоинством.
— Пойдемте внутрь? — сказал наш проводник.
— А разве такое возможно? — Глаза Антипатра расширились.
— С таким проводником как Кемса все возможно. Следуйте за мной!
Должно быть, когда-то поверхность пирамиды была гладкой, как стекло, взобраться на нее было невозможно, но время стерло камни и сделало их изъеденными, что позволило нам вскарабкаться наверх, пригибаясь и ища опору среди крошечных трещин. Я беспокоился, что Антипатру это покажется слишком утомительным, как это было раньше во время нашего путешествия, но мой старый наставник проявил удивительную ловкость и выносливость для человека его лет. Антипатр жаловался на то, что ему приходилось подниматься по нескольким ступенькам в нашу комнату в гостинице, но ничто не могло помешать ему взобраться на пирамиду!
Примерно на двух третях пути к вершине Кемса показал нам место, где плоскую каменную плиту могла вращаться на оси. Потайной дверной проем был так искусно подогнан, что был практически невидим. Мы с Антипатром никогда бы не нашли его сами.
— Удивительно! Геродот не упоминает о входе в Великую пирамиду, — сказал Антипатр.
— Нет? — спросил Кемса. — Это потому, что у этого вашего Геродота не было проводника, вроде меня. Берегите голову!
Кемса придержал дверь, пока мы с Антипатром вошли внутрь. Придерживая дверь плечом, Кемса достал три факела, по одному на каждого из нас, и зажег их кремнем. Как только факелы зажглись, он позволил двери закрыться.
Узкая шахта с крутым наклоном перед нами погружалась в кромешную тьму. Я с некоторым облегчением отметил, что там была веревка, с помощью которой можно было облегчить спуск.
— Хотите продолжить? — спросил Кемса.
Антипатр выглядел бледным в свете костра. Он тяжело сглотнул: — Я зашел так далеко не для того, чтобы упустить возможность, которую упустил даже Геродот. — В одной руке он держал факел, а другой сжимал веревку. — Веди нас!
Наш проводник пошел первым. Антипатр и я последовали за ним.
— Но если на дне нет захоронения, то что там смотреть? — спросил я. Хотя я говорил тихо, мой голос эхом разносился по шахте.
— Чтобы узнать это, вы должны это сами увидеть, — сказал Кемса.
Мне вдруг стало не по себе. Что, если пирамида в конце концов была гробницей не для царей, а для обычных дураков вроде меня, которых сюда привели на смерть и подстерегли египетские бандиты, выдававшие себя за проводников? Будет ли внизу камера, полная скелетов, к которым скоро добавится и мой собственный? Какая ирония судьбы, если Великая пирамида окажется местом упокоения не Хеопса, а Гордиана Римлянина.
Я успокаивал себе, что бояться нечего; меня нервировали только темнота, странное эхо и тесное пространство спускающейся шахты. Сжимая наши факелы и веревку, мы продолжили наш медленный, медленный спуск
Наконец, поверхность стала ровной. Пройдя через короткий коридор, мы вошли в помещение значительных размеров. В мерцающем свете факела я различил плоскую крышу примерно в двадцати футах над нашими головами. Стены, казалось, были сделаны из цельного гранита, прекрасно подогнанного и отполированного, но без каких-либо украшений. Комната была пуста, если не считать массивного саркофага, высеченного из цельного гранитного блока. У саркофага не было крышки. На его поверхности не было ни украшений, ни резьбы.