Они шли среди унылых руин, стены которых были не выше полуметра, но Марк видел только великолепие огромного Храма Солнца. Вслед за призраком Нефертити он шел по песку и камням, но ему казалось, что он ступает по стеклу и мрамору. Черное небо было усыпано звездами, но Марку оно представлялось темно-голубым, а на спине он чувствовал теплые лучи солнца.
Они ушли за несколько километров, пересекли равнину и повернули обратно. Они путешествовали всю ночь, и все это время Нефертити говорила с ним и показывала ему роскошь Ахетатона.
Теперь он, обхватив голову руками, сидел на кровати и чувствовал себя совершенно разбитым.
Вдруг в палатке стало еще светлее, и он услышал голос Рона:
— А, ты уже проснулся. Очень хорошо.
Марк с трудом поднял голову.
— Что случилось?
— Ну и видок же у тебя! Вчера, видно, здорово перебрал? Сочувствую, но тебе придется все-таки выйти на улицу.
— Зачем?
— Случилось кое-что, что вряд ли тебе понравится.
ГЛАВА 19
Марк в недоумении смотрел на приближавшуюся делегацию, но первое удивление вскоре сменилось раздражением.
— Не нравится мне это, — буркнул Рон, стоявший рядом с ним.
Марк ничего не ответил. Скрестив на груди руки, он стоял у входа в палатку и с откровенной неприязнью смотрел на непрошеных гостей. Сегодня ему было совершенно не до них. Ему хотелось побыть одному и спокойно обдумать тот сон, который приснился прошлой ночью, вспомнить Нефертити, еще раз насладиться их путешествием, заново перебрать в памяти те невероятные вещи, которые он увидел. Меньше всего он сегодня был настроен на встречу с деревенскими жителями.
Умду сопровождали трое молодых мужчин в полосатых галабиях. За ними шли две женщины в платках с какими-то свертками в руках и грек Константин Доменикос. Старый немощный умда ехал на осле, остальные шли пешком. Процессия медленно приближалась. В утренней тишине слышны были только стук копыт и человеческие шаги. К Марку и Рону уже успели присоединиться Жасмина, Абдула и Холстиды. Когда осел остановился, один из молодых мужчин помог умде спуститься на землю и подвел его к палатке.
— А-лаан, — поздоровался умда, подняв руку.
Марк сразу заметил враждебность в глазах старика.
— Добро пожаловать, хагг, что привело тебя к нам?
— Мой долг, доктор Дэвисон. Я пришел как посол от четырех деревень и хочу с тобой поговорить.
— Пожалуйста, я к твоим услугам.
Старик беззвучно пошевелил своими тонкими губами.
— Не могли бы мы где-нибудь присесть и поговорить об этом за чашкой чая?
— У нас много дел, хагг. Что случилось?
Маленькие глазки старика гневно сверкнули:
— Ты разочаровываешь меня, доктор Дэвисон, я считал тебя более цивилизованным человеком.
— Цивилизованным! — презрительно фыркнул Марк. — А кем ты считаешь себя, хагг? Как называется то, что ты и твои люди сделали с шейхой?
Старик задрожал:
— Мы непричастны к ее гибели! Мы уважали шейху, она была нам нужна! А теперь жители Хаг Кандиль упрекают нас в ее смерти, хотя на самом деле она на твоей совести!
— Перейдем к делу, хагг.
— Долгие годы мы почитали кадим! — воскликнул умда дрожащим голосом. — Много лет мы не мешали и даже помогали работе иностранных ученых в нашей долине. Но теперь все пошло кувырком, и мы хотим, чтобы ты со своими людьми покинул это место.
Марк опустил руки.
— Ты это серьезно?
— Ты нарушил древние запреты, доктор Дэвисон. Ты вызвал в долину злых духов. И мы хотим, чтобы ты ушел.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
Умда сделал знак тростью, и обе женщины в черном робко приблизились к нему. Одна из них опустила свой сверток и стала его разворачивать. К ногам Марка и его товарищей упало мертвое животное.
Марк быстро взглянул на него и сказал:
— У вас и раньше рождались телята с двумя головами, хагг. Уж тут мы ни при чем.
Тут вторая женщина опустилась на колени и бережно развязала свой узелок. Марк невольно отшатнулся, а Алексис испуганно вскрикнула.
— Это мой внук, — печально объяснил умда. — Но он родился на четыре месяца раньше срока. Из-за злых духов у моей дочери случился выкидыш.
Марк взял себя в руки и ответил:
— Значит, он был больным и слабым. Природа распорядилась его судьбой, а не я. Твоей дочери уже почти пятьдесят. Она слишком стара, чтобы рожать детей.
— Наша вода испортилась! На наших полях гибнет фасоль! Наши женщины кричат по ночам, потому что им снятся страшные сны! Ты должен уйти!
— Мы не уйдем, хагг.
— Я требую, чтобы мне дали поговорить с человеком из Каира.
Марк повернулся к Жасмине:
— Где Хасим?
— Он все еще не пришел в себя, Марк.
— Сожалею, хагг, но мистер ель-Шейхли не может сейчас с тобой говорить. Хотя это все равно ничего не меняет. У нас есть официальное разрешение на работу здесь.
— Я обращусь к мудиру.
— По мне, так идите хоть к президенту. Мы все равно останемся.
Лицо старика побагровело, а глаза запылали от гнева. В какой-то момент Марку даже показалось, что умду хватит удар, но приступ ярости скоро прошел, и старик продолжил смиренным тоном:
— Я умоляю тебя. Пожалуйста, оставь нас в покое.
Марк взглянул в лицо толстому Константину Доменикосу, у которого был на удивление безразличный вид, затем опять повернулся к умде:
— Все твои страхи, хагг, — обычные предрассудки. Здесь нет никаких злых сил. Мы всего лишь ученые и делаем свою работу. Зачем нам ссориться с тобой, когда мы можем жить в мире.
— Не можем, доктор Дэвисон. — Старик, казалось, сник. — Я знаю, что ты будешь продолжать свою работу, навлекая на себя одно несчастье за другим, — проговорил он подавленно. — Но я сделаю все, что только в моих силах, чтобы предотвратить наихудшее. Я отзову своих людей обратно в деревню.
— Может быть, ты хочешь повысить цену? Больше чая? Кока-колы?
Старик тихо покачал головой:
— Ты так и не понял меня!
— Тогда, может, ты беспокоишься из-за вещей, которые мы найдем в гробнице? Угрозами ты ничего не добьешься, хагг. Я лично прослежу за тем, чтобы все, что будет найдено в гробнице, — только не делай вид, что ты о ней ничего не слышал, — попало в Музей Египта в Каире.
— О Аллах! Доктор Дэвисон, мои люди хотят жить с тобой в мире, но если ты этого не хочешь, я отзову рабочих обратно в деревню. Они послушают меня.
— Я могу нанять рабочих в другой деревне.
— Посмотрим, доктор Дэвисон, посмотрим.
С этими словами старик заковылял обратно к своему ослу и с большим трудом опять взобрался на него. Прежде чем двинуться в обратный путь, умда поднял указательный палец и воскликнул:
— Я предупредил тебя!
Американцы, Жасмина и Абдула остались стоять у палатки, глядя вслед трогательной молчаливой процессии. Потом Марк сказал Абдуле:
— Убери отсюда эту гадость.
— Эфенди, что мы будем делать с рабочими?
— Не знаю. Не сможет же он их всех заставить вернуться обратно.
— Нет, эфенди, думаю, надо повысить оплату, и тогда мне удастся уговорить рабочих из Хаг Кандиль остаться. Но что делать с водой и свежими продуктами, ведь их тоже доставляли люди умды.
— Как только Хасиму станет лучше, он отправится с докладом в Каир. Правительственные чиновники, которые прибудут к нам, смогут привезти с собой новых рабочих. А пока людей у нас вполне достаточно, чтобы продолжать раскопки входа в гробницу. Продукты же мы можем привозить с того берега Нила из Маллави. Теперь, пожалуйста, убери это.
Египтянин кивнул и с мрачным видом сам поднял с земли оба свертка. Когда он ушел, Рон спросил:
— Думаешь, у нас будут неприятности?
— Кто его знает. В любом случае власти на нашей стороне, особенно теперь, когда мы нашли гробницу. Старику не удастся выжить нас из долины. Возможно, наша жизнь теперь станет и не слишком приятной, но он все-таки не настолько глуп, чтобы конфликтовать с властями. Вспомни, что его люди сделали с шейхой. Это убийство, Рон.
Когда все направились к общей палатке, откуда доносился запах кофе и перегоревшего жира, Жасмина подошла к Марку:
— Вы хромаете. У вас что-то с ногами?
— Да, гулял тут и забыл надеть ботинки, пошел босиком.
— Позвольте мне взглянуть.
Они вошли в палатку, Марк сел на раскладной стул, а Жасмина опустилась рядом с ним на колени.
— Вам, наверное, очень больно.
— Ну, в общем, да.
Жасмина протянула руку к полке с лекарствами, стоявшую позади Марка.
— Закатайте рукав, — попросила она.
— Зачем?
— Я сделаю вам укол.
Поставив у его ног миску с мыльной водой, она спросила:
— Как же так получилось?
— Я… я пошел прогуляться, но почему-то забыл надеть сапоги. Как чувствует себя Хасим?
Осторожно смывая прилипший песок и запекшуюся кровь, она ответила:
— Честно говоря, даже не знаю, что вам ответить. Сегодня утром Абдула разбудил меня и сказал, что у мистера ель-Шейхли снова начались судороги. Его лицо распухло и сильно покраснело, что не характерно для укусов желтых скорпионов. Я сделала ему укол морфия, и теперь он спит, но я прямо не знаю, что делать.
— А как дела у Холстида?
— Все по-прежнему. Сегодня утром он пришел ко мне и спросил, что он должен сделать, чтобы остановить кровотечение. Но на мой вопрос, какое именно у него кровотечение, он не захотел ответить. Я ничем не могу ему помочь.
Марк покачал головой. Он огляделся в палатке и заметил на ее туалетном столике фотографию пожилого мужчины, украшенную букетиком засушенных цветов, Коран и маленький кусочек лавандового мыла в фарфоровой мыльнице. Потом он перевел взгляд на ее тонкие загорелые руки, которые в этот момент обрабатывали его ссадины.
— Вам плохо здесь? — спросил он тихо.
Она вытерла его ноги мягким полотенцем и намазала их какой-то оранжевой мазью. Не поднимая глаз, она ответила:
— Плохо неподходящее слово, Марк. Мне здесь очень страшно. Умда был прав. Здесь действуют злые силы, и это происходит из-за нас.