– Документы вам вернуть?
– Об оружии тревожишься? Оставь. Я тебя дергать зря не стану, но вдруг однажды сможешь ответить на какой-то вопрос… Напиши рапорт, хорошо? В свободной форме. Я пришлю завтра курьера.
Он вздохнул и продолжил:
– Дело у меня забрали. Теперь этим занимается ФСБ. Не мой масштаб… екарный бабай… Они тоже будут тебя допрашивать. Ты отвечай, но как начнут вербовать – посылай на хер. Только вежливо! Мол, простой парень, влип в дерьмо случайно, до сих пор очко играет, даже вспоминать не хочу… Им реально от тебя ничего не нужно, но они на всякий случай всех вербуют. Перетопчутся!
Я подумал, что отношения между силовыми структурами всегда далеки от братской любви и взаимопомощи. Но у Лихачева тут явно было и что-то личное.
– Ладно, – сказал я.
– А захочешь поступать в институт, так звони. Я помогу, как обещал. Мы с деканом факультета общечеловеческой дипломатии дружны. Скажу, что к ним бывший призванный собрался, – тебя с руками и ногами оторвут. Ну или на юридический, тут вообще вопросов не будет. Стажироваться станешь у меня, потом заберу в «Экс». Как раз успею перед пенсией тебя продвинуть.
Я даже растерялся от такого напора.
– Мы – люди, мы должны друг другу помогать, – сказал Лихачев. – Спасибо, что убил ту тварь. У ребят семьи остались, дети… Ладно, что я тебя держу-то. Иди…
Я смотрел на Лихачева и думал о том, что люди связаны очень сложной системой отношений. Несоразмерно сложной для примитивной цивилизации, зажатой на одной планете. Не только законы, у которых есть своя логика, но еще и неформальные правила, причем для каждого свои. На меня накатило какое-то недоуменное раздражение от этой сложности.
Потом оно прошло, и осталась только усталость.
Кивнув, я пошел прочь от Гнезда.
– Рубашка клевая, – сказал Лихачев вслед.
Будем считать, что я хотел пройтись. А то мало как-то двигаюсь последнее время.
Шел я неторопливо, глядя на пробуждающийся город. С запада наползали тучи, снова собирался ливень. Что поделать, такая теперь у нас в Москве погода.
Метро уже открыли, и студенты у библиотеки рассеялись.
Милана по-прежнему сидела на остановке.
Я подошел и сел рядом.
– Автобуса еще не было, – сказала она.
– А метро?
– Да, с метро не знаю, что и придумать… – призналась она. – Но я решила подождать до шести утра.
Помолчала и добавила:
– Потом бы выпила кофе и подождала еще час. Для очистки совести.
– Я совсем рядом живу, – сказал я. – У меня есть хороший кофе. И пустая квартира. Квартиру подарили родители, на кофе зарабатываю сам.
– Соблазнительно, – согласилась она. – Москвич, мажор, симпатичный, любит кофе, не курит. Быстро бегает. А еще таинственный, как спецагент, ходит с пистолетом и дружит с девушкой-Измененной.
Я хотел поправить «дружил», но промолчал.
– Тогда предупреждаю сразу. Я провинциалка, из Архангельска. Учусь на биофаке, но звезд с неба не хватаю. Ничего загадочного во мне нет, девочка-отличница приехала покорять столицу. С парнями не везет регулярно, и это должно тебя настораживать. Люблю болтать, гулять и мороженое.
– Годится, – сказал я, и мы начали целоваться.
А потом пошли ко мне.
Я же предупреждал, что вовсе не идеален.
Часть вторая
Глава первая
В Люберцах бо́льшая часть пассажиров вышла, а в Томилино вагоны метро совсем опустели. Я достал и надел зеркалки – не люблю таскать их без дела. Вторую пару протянул Милане.
Она надела очки и тут же достала из сумочки зеркальце. Посмотрела на себя. Сказала:
– А мне идет. Но все равно выгляжу как серчер.
– И что такого? – осматриваясь, спросил я. – Считаешь нас лентяями?
– Нет, наоборот. Игра не стоит свеч. Сколько приходится болтаться по городу, чтобы найти кристаллик?
– Иногда целый день впустую, – согласился я. – А иногда… погляди-ка под ноги.
– Ой! – воскликнула Милана. Присела и подняла крошечный фиолетовый кристалл. Тот был размером с булавочную головку, неправильной формы. – Ну… не очень-то красивый. Дешевка, да?
– На рацион в Комке заработала, – уклончиво сказал я. – Вайкры встречаются чаще всего, но они тоже могут быть ценными. Если большие и правильной формы. Но такие и без всяких очков находят.
Зеркалки – не волшебство, они лишь подсвечивают кристаллики, делают их более заметными. Если глаз наметан, то за пару недель, при удаче, можно заработать на очки.
Я свои первые так и купил, кстати. Нашел неплохой оранжевый кристалл.
Милана изучила кристалл, потом достала сумочку и собралась бросить вайкр в кошелек.
– Подержи подольше в руках, – остановил я ее.
– Примета?
– Не совсем. Кристаллы как возникают, так и разрушаются со временем. Если подержать его, погреть в руках, то процесс останавливается. Поэтому много кристаллов хранить глупо, будешь все время их перебирать, чтобы не рассыпались. Я с собой ношу пакетик, а дома несколько штук самых, самых ценных. И по паре минут грею в руках каждый день.
– Нет бы меня лишний раз обнять, – сказала Милана.
– Делу время, – парировал я.
Мы были вместе уже два дня, и это оказалось совсем неплохо.
В первую очередь потому, что мы не брали никаких обязательств. Просто веселились. Вот, даже взял Милану на поиск.
– Ты знаешь, что кристаллы – органические? – спросила Милана.
– Конечно. Я даже знаю, что они белковые.
Милана кивнула, разглядывая кристалл.
– Мы изучали на втором курсе. Единого мнения нет, но большинство ученых считает, что кристаллы – продукт человеческой жизнедеятельности. То есть, по сути, мы торгуем с Продавцами чем-то вроде перхоти.
– Фу! – возмутился я. – Вы, биологи, куда хуже медиков.
– А что медики?
– Один приятель называл кристаллы «застывшими слезами человечества», – сказал я, умолчав, что приятель был женского пола.
Но Милану это не обмануло.
– Поэтичные у тебя подруги, – вздохнула она. – Не то, что я… Нет, правда, красиво. Слезы человечества… Они же появились после Перемены?
Я кивнул. Наверное, да. В мифологии, конечно, встречались всякие грустящие богини, чьи слезы превратились в жемчуга, ну или у Бажова, когда Хозяйка Медной горы плакала, ее слезы становились изумрудами. Ну так это сказки. Если бы кто-то начал плакать кристаллами, это быстро стало бы известно.
– Интересно, для чего они Продавцам? – пряча кристаллик, сказала Милана. – Может, мы как дикари, которые за стеклянные бусы продавали свои земли.
– Ну, мы ничего, кроме кристаллов, не продаем. – Я пожал плечами. – Знаешь, что я думаю? Инсеки что-то сделали для появления кристаллов, чтобы нам было чем заняться, чем торговать.
– То есть они им не нужны?
– Никому не нужны. Ни Инсекам, ни Продавцам. Ни нам, их ведь даже для украшений не используешь, забыл надеть – и кристалл пропал… Но у людей появилась иллюзия, что мы имеем какой-то ценный ресурс. Люди заняты делом, шустрят, ищут кристаллики. Даже бомжи не бутылки ищут, а вайкры подбирают.
– Тогда совсем печально. – Милана поморщилась. – Нет, лучше пусть они ценные. Супертопливо для их космических кораблей. Когда-нибудь мы научимся его использовать…
– И улетим с Земли! – поддержал я. – А для этого надо собрать побольше. Пошли работать!
Состав был современный, где все вагоны соединены в одну длинную кишку, громыхающую по рельсам. Мы неторопливо пошли по центру, Милана смотрела налево, я направо (и немножко налево, потому что у Миланы опыта не было).
– Каких-то особых закономерностей нет, – рассказывал я. – Каждый серчер думает, что знает хитрости и удачные места, но, если спросишь мое мнение, – всё это ерунда. Повезло два-три раза в одной точке найти кристалл, вот и начинаешь там усиленно рыться. А раз больше времени ищешь, то и находишь больше. Один приятель считает, что блюки лучше искать в понедельник, а инки в пятницу. Другой обожает на стадионах искать, после матчей… ну правильно, там толпы людей.
– Еще одно доказательство человеческого происхождения кристаллов, – кивнула Милана.
– Верно. Поначалу всякие умники любили ездить на природу или искать где-нибудь на пустырях, в парках… Но там почти ничего не попадается.
– В Архангельске полно серчеров. А вот в Хо́лмогорах и кристаллов мало, и серчер был всего один, и тот не настоящий, очки китайские…
– Где-где? – удивился я.
– Село такое, в детстве жила с родителями. Ударение на первое «о». Между прочим, Ломоносов рядом родился…
– Стоп! – Я остановил ее и взял из-под самой ноги вайкр. Сидящий в паре метров пассажир, немолодой мужчина с портфелем, огорченно нахмурился. Полез в портфель, достал простенькие зеркалки и стал деловито озираться. Ну флаг тебе в руки, много ты найдешь, сидя на месте… а бродить по вагону тебе гордость не позволит.
– Вроде бы получше, – сказала Милана.
– Да, мелкий, но чистый и правильная пятиугольная звездочка, – я зажал кристалл в ладони. – Уже не зря вышли на поиск! Два кристалла подряд!
Зря я это сказал. Спугнул удачу.
Мы прошли весь поезд, но нашли только один инк, маленький и оплывший. Видимо, давно валялся.
– Ничего, на обратном пути поищем, – утешала меня Милана.
Но на обратном пути в вагоны быстро набилась толпа. Толкаться, заглядывая под ноги пассажирам – это совсем отстой.
Мы доехали до центра, и я потащил Милану в «Ледяную мяту». Если это не самое лучшее кафе-мороженое в городе, то вы ничего не смыслите в этом лакомстве.
Я, впрочем, тоже ничего не смыслю.
Но я знал, у кого спросить.
Конечно, когда звонишь бывшей и спрашиваешь, где сейчас в Москве лучшее кафе-мороженое, то нарываешься на иронию, пусть даже мы расстались давно и без ссоры. Меня с живейшим интересом расспросили, кого я завел, ехидно предположили, что я запал на малолетку, и посоветовали следить за фигурой… Но адрес, смилостивившись, сообщили.
– Ты меня разбалуешь, – сказала Милана. – Стану самодовольной. И толстой.