С расстояния в метр вся дробь вошла охраннику в спину (да-да, он так и двигался, вывернувшись лицом и руками к спине). Дробь сработала точно так же, но быстрее – охранник осыпался на пол горкой песка, будто вампир в мультике, попавший под солнечный свет.
Может, отсюда и легенды? О каменеющих троллях и рассыпающихся вампирах?
– Я никого не задела? – озабоченно спросила Елена. – Если, не дай Бог, в кого-то вошла дробина… надо вырезать…
Все принялись судорожно осматриваться. Очень не хотелось превращаться в песок, да еще и от дружеского огня.
Виталий Антонович уже держал в руках автомат. Внешне он оставался спокойным, но его выдавал легкий тик.
– Что ж… мы уже пришли не зря… – сказал старший. – Друзья? Как полагаете? Рептилоиды?
– Уж точно не Инсеки, – сказал деда Боря. – Дьявол… я не верил. До конца не верил!
– А кто из нас верил? – воскликнул Виталий Антонович, и в голосе прорвалось торжество. – Суки! Их же не отличить было!
Деда Боря едва заметным движением взялся за сердце. Потом сказал:
– Я в туалет, с вашего позволения…
И скрылся в дверях сортира.
Юра подошел к останкам администратора, ткнул стволом помповика, подцепил халат, поднял.
Горка песка. Из него высовывается краешек кружевных трусиков.
Юра поворошил песок, выкатилась одна из пуль, излучаемый ею свет медленно угасал.
– Мощная штука, – сказал Юра с уважением. – Жаль, не мгновенно работает.
Под формой охранника тоже ничего, кроме крупных дробин и семейных трусов, не нашлось.
– Плохо – вскрытие не сделать, – сказала Елена. – Ах, мальчики, как жаль! Мы могли понять, как они устроены!
– Следующего хоть живым анатомируй, – буркнул Виталий Антонович. – Только вязать их надо как-то… с учетом силы и гибкости… Не знаю, как их вязать. Надо попробовать отрубать головы! Выстрел в голову, потом отрубаем, тело остается целым.
– А мозги как изучать? – деловито спросил Юра.
– Следующему выстрел в тело, отрубаем голову и изучаем.
– Годно, – решил Юра.
И нервно рассмеялся.
Вернулся деда Боря, недовольно сказал:
– Они не гадят, что ли? Туалетной бумаги нет, мыла нет…
Взял со стола бутылку санитайзера и щедро плеснул на руки.
– Есть и плюсы, – сказал Виталий Антонович. – Песок убрали – и всё. Никаких материалов для уголовного дела. А можно и оставить, песок… он и в Африке песок. Только одежду убрать.
Елена молча подняла форму, брезгливо, двумя пальцами взяла трусы охранника, отряхнула и отнесла в соседний кабинет. Повесила на вешалку. Потом проделала то же самое с одеждой администратора. Сказала:
– Вот и всё. Грязно тут у них, экономят на уборщице… Максим, дорогой, что ты там углядел? Или на понт ее брал?
– Нет, не на понт, – сказал я. – Выстрелов никто не слышал, как думаете?
Ответа никто дать не рискнул. Но мне самому казалось, что пальба прозвучала не так уж и громко. Окна закрыты, стеклопакеты хорошие, помещение клиники не в общем здании, а в пристройке.
– Идемте, – сказал я.
Вслед за мной все прошли в операционную.
Я не стал тянуть, сразу ткнул пальцем в зеркало на стене:
– Вот.
– Для операционной странновато, – сказала Елена, изучая зеркало. – Но мало ли… посмотреться сразу после подтяжек-липосакций…
Она попыталась отодвинуть зеркало от стены и хмыкнула. Потрогала стекло.
– Теплое…
– Пусти-ка, – Юра взялся за зеркало с одной стороны, Василий – с другой. Они дергали, пытались сдвинуть вверх-вниз. – Нет, жестко закреплено. Может, на клее?
– Почему решил, что это дверь? – спросил Виталий Антонович.
– По размеру, форме. Идет от самого пола. И рамка эта – вы такой металл видели?
Металлическая рамка была серовато-голубой.
Виталий Антонович достал из сумки нож, серьезный такой, то ли боевой, то ли охотничий. Попробовал поцарапать рамку. Спросил:
– Это как в Гнезде?
– Да. Какой-то чужой сплав. Не зеркало это!
– А может, экран?
Я смутился. Это мне в голову почему-то не пришло.
– Может быть.
– Дверь должна открываться, – сказал Виталий Антонович серьезно. – Ищем какой-то рычаг, кнопку, педаль, скважину. Что угодно! Я не хотел бы задерживаться тут.
И мы стали искать.
Все, кроме Юрия, – тот мерял шагами помещение, потом вышел из операционной, потом я заметил его силуэт за прикрытыми жалюзи окнами. Он обошел пристройку, постучал в крайнее окошко. Я выглянул, он мне кивнул и сделал знак, что возвращается.
– Может, пульт кондиционера? – спросила Елена. Стала нажимать кнопки, заработал кондиционер под потолком.
– Пульт может быть… – согласился Василий.
– Вот такой? – спросил деда Боря.
Он стоял возле шкафчика с лекарствами. В руках у него был маленький пластиковый пульт, будто от простецкой детской игрушки, с двумя треугольными кнопками.
– Не нажимай! – быстро сказал Виталий Антонович. – Стоп! Люди, если это оно…
Вернулся Юрий. Сказал:
– Все верно, молодец Максим. Тут помещение кончается у крайнего окна. А снаружи – еще почти три метра до стены здания. Неучтенное помещение!
– Незаконная перепланировка, – попытался пошутить я. Особого успеха шутка не имела.
– Вооружаемся и снаряжаемся, – сказал Виталий Антонович. – Мы должны быть готовы сразу же вступить в бой.
Мне казалось, что все и так вооружены и снаряжены.
Куда там!
Во-первых, у всех в сумках оказались бронежилеты. Какие-то совсем тонкие, несерьезные на вид, но все же… Позавидовать я не успел – Виталий Антонович протянул один и мне. Сказал:
– Взял на твою долю.
Я не стал ломаться. Ветровку скинул, бронежилет надел.
Ого… На вид казался легче!
Все вооружились еще и ножами. Надели тактические перчатки. Вот тут я был в пролете, для меня ни ножа, ни перчаток не нашлось. Последним штрихом стали очки-зеркалки, я надел свои.
Если тварь уже стала невидимой, то мы ее заметим.
Единственное, что еще я мог сделать, – это вколоть себе концентрат мутагена «первой фазы». Но мне безумно хотелось обойтись без этого. Если верить хранителю Раменского Гнезда, шансов выжить потом было немного.
Поэтому я достал ампулу из термоса и положил вместе со шприцем на операционный стол.
– А это что? – резко спросил Виталий Антонович.
– Подарок, – я не стал вдаваться в объяснения. – Типа сильного стимулятора. Но он может меня убить.
Виталий Антонович кивнул.
– В крайнем случае вколю, – сказал я искренне. – Если успею, конечно.
Почему-то все старичье уставилось на меня.
– Вы чего? – спросил я. – Ну давайте вколю заранее…
– Не спеши, – сказал деда Боря мягко. – А лучше позволь кому-нибудь из нас, ладно?
– У нас много чего на душе, не хотелось бы еще за твою жизнь отвечать… – поддержал Василий.
– Мы с Еленой входим первыми, – решил Виталий Антонович. – Потом Юра с Василием. Деда Боря, ты с Максом. Если пойдет плохо… – Он не закончил. – Макс, бери пульт и нажимай.
Я взял пульт. Все выстроились у зеркала.
С замиранием сердца я нажал верхнюю кнопку.
Ничего не произошло.
– Сейчас вторую, – сказал я.
Вторая кнопка сработала.
На окнах снаружи стали медленно опускаться роликовые ставни.
Нервное напряжение нашло выход во всеобщем хохоте.
Мы ржали, сжимая оружие и глядя, как опускаются темно-коричневые металлические пластины.
Нашли пульт!
– У меня же на даче похожий! – выдавил из себя деда Боря. – Что я за дурак, а?
– Только не беги в туалет по этому поводу, – едко сказал Юрий.
Хохот возобновился с новой силой.
– Посмотрю на тебя в мои годы! – возмутился старик.
Постепенно смех стих. Кажется, я кончил смеяться последним.
– Еще идеи есть, господа взломщики? – спросил Виталий Антонович.
– Да ну его! – вдруг сказал Юрий. Сделал два шага вперед.
И выпалил в зеркало.
Нет, это было не стекло. Стекло бы разлетелось вдребезги.
Это зеркало вообще бы не взяла обычная пуля.
А вот особая, от Продавца, наполовину вдавилась в поверхность и прилипла, полурасплющенная, медленно разгораясь багровым.
Зеркало вокруг пули начало мутнеть.
То ли эти заряды действовали не только на органику, то ли само зеркало имело биологическое происхождение – не знаю. Скорей уж второе, потому что оно вдруг пошло волнами, утратило зеркальность и гладкость, стало похоже на кусок шероховатой бугристой шкуры, вроде акульей кожи.
И окаменело.
Виталий Антонович поднял ногу и с силой пнул каменную перемычку. Та с грохотом рассыпалась острыми клиньями.
За рамой виднелась ярко освещенная комната.
– А ларчик просто открывался… – сказала Елена зачарованно.
Чуть наклонив голову, шагнула вперед.
Рядом, отставая на шаг, вошел в зазеркалье Виталий Антонович.
Они отошли буквально на полметра, когда Виталий Антонович повернулся направо и автомат в его руках загрохотал.
Вот это было громко!
Я вдруг понял, что во всем снаряжении не хватало еще одной полезной вещи – наушников.
Елена тоже дважды выстрелила. Потом переломила стволы и принялась менять патроны.
Виталий Антонович тоже прекратил стрельбу, стоял напряженно, пригнувшись и явно колеблясь.
Мы видели только их, во что они стреляли – понять было невозможно.
Юрий и Василий, сбросив оцепенение, бросились внутрь и чуть не столкнулись в проеме.
Я рванулся следом и едва не поскользнулся на осколках «зеркала». В комнате было очень жарко, влажно, пахло кислятиной и дерьмом.
За мной вбежал деда Боря.
И только когда мы оказались внутри потайной комнаты, я увидел, куда они стреляли.
Это было длинное узкое помещение между основным зданием и пристройкой, мы вошли почти с торца. Шириной комната оказалась метра три, зато тянулась вдоль всей клиники, метров на десять. С нашей стороны вообще ничего интересного не было – грубо оштукатуренные стены, яркие лампы на проводах под потолком, цементный пол.
А вот дальше комната напоминала одновременно лавку мясника и камеру пыток.