ерию. А потом взяла на руки, легко, будто ребенка. И утащила в каморку под лестницей.
Здесь было мягко и тихо. Дарина раздела меня, потом разделась сама и прижималась, успокаивая и согревая своим теплом. Меня трясло, мутило, ломало – в организме боролись две силы. Одна пыталась сделать невозможное – превратить меня в Измененного. Другая останавливала процесс, возвращала меня обратно.
Возвратный мутаген победил.
– Я пойду к тому Продавцу, – сказал я. – Куплю еще этой штуки. Для тебя. И для Наськи тоже.
– Он не продаст, – уверенно сказала Дарина. – Я лишь слышала, что такой мутаген есть, но никогда не держала в руках. Он продал лишь потому, что понимал, для кого. Продавцы очень умные.
– Я буду настойчив, – сказал я.
– Максим… Спасибо. Но я отвечаю за Гнездо. Даже если мы восстановимся и мне не придется меняться дальше, я не смогу уйти. Слишком много погибших. Давай надеяться, что я останусь жницей? Ведь когда я жница, это ничего, это нормально? У меня только глаза сиреневые. Я даже волосы могу длиннее отпустить!
– Мне нравятся твои глаза, – сказал я. – И волосы. И всё остальное.
Но про себя я подумал, что все равно пойду к Продавцу. И куплю этот возвратный мутаген. Если продали раз, продадут и другой. Всегда найдется то, что Продавцу хочется купить. У меня еще много редких кристаллов.
– Так ты здесь живешь? – сменил я тему.
– Угу… А ты думал, мы спим вповалку на полу?
– Честно? Так и думал, – признался я.
Дарина тихо рассмеялась.
– Я тут с самого первого дня. Это моя комната.
– Почему у вас в Гнезде всё завалено тряпками? – спросил я. – А в других – зеркала, веревки… что там еще бывает?
– Песок… металл… Я не стану объяснять. Не могу!
– Мне кажется, я догадываюсь, – сказал я. Но Дарина болезненно поморщилась, и я не стал продолжать. Вместо этого мотнул головой, указывая на фотографию, пришпиленную к стене. – А еще мне понятно, как ты меня узнала.
Это была старая школьная фотка из альбома, который делали после десятого класса, – двадцать шесть человек, считая нашего классного руководителя. Он жив, кстати, до сих пор в школе работает, преподает физику и астрономию. Очень популярна стала астрономия, хотя на звезды теперь смотреть трудно…
Я на фотке был крайний слева в дальнем ряду. Стоял и улыбался. Юный, самоуверенный и глупый (как я сейчас понимаю). Ростислав в первом ряду по центру, очень серьезный, но тоже самоуверенный.
– Первый год я все время на фотку смотрела, – сказала Дарина. – Чтобы не свихнуться. Наверное, все-таки свихнулась, но по-другому. Стала разговаривать. Вначале с братом, потом с его одноклассниками.
– Я отвечал? – спросил я серьезно.
– Да ну тебя… – Дарина вздохнула. – Максим, ты нас второй раз спас.
– А если будет третий?
– Всё дело в Анне, – сказала Дарина. – Ты же видел, как на нее подействовал мутаген?
– Стратег, – сказал я задумчиво.
– Да. Это большая редкость. Огромная честь для Гнезда, что куколка попала к нам.
– Дарина, я одного не понимаю. Если на ее уничтожение брошены такие силы, почему девочку не убили в больнице?
– Запрещено, – сказала Дарина. – Людей убивать запрещено, только при самообороне!
– Кому запрещено?
Она молчала.
– Кем запрещено?
– Максим…
– Ладно, молчу-молчу, – я погладил ее по щеке. – Чушь, конечно. Я вроде как уже понял… Ты можешь ее убрать из Гнезда? И она будет в безопасности, и вы.
– Могу. Но не сейчас.
– Не в резонансе, – вспомнил я ее слова.
– Да.
– И когда будет… резонировать?
– Через двое суток.
– Может, попросить помощи у других Гнезд? У Инсеков?
– Гнезда не будут вмешиваться, – Дарина вздохнула. – Я всё обдумала. Хорошо хоть, что все московские держат нейтралитет. Инсеки в курсе… почему не вмешиваются – не знаю. Там свой баланс отношений.
Я проглотил непроизнесенный вопрос «там – это где?»
Ответ, в общем-то, понятен.
Наверху. В небе. В космосе.
– Могут прийти новые монстры?
– Вряд ли, – поколебавшись, ответила Дарина. – Процесс Изменения, даже при повышенной дозе мутагена, занимает несколько дней. Когда мы с Наськой остались одни, я получила доступ к базе знаний хранителя и многое поняла… в общем, создать уничтожителей или бойцов так быстро невозможно. Даже эти были сделаны ускоренно и обречены.
– Боец сказал, что умрет к утру… – подтвердил я.
– Вы уничтожили тех, кто был в процессе подготовки. А новых надо еще завербовать, причем объяснить им, что они смертники…
– Завербовать?
– Только добровольцы, – подтвердила Дарина. – Ты удивишься, сколько желающих стать Измененным… хотя бы ненадолго. И все равно потребуется три-четыре дня. Скорее всего, новых монстров в запасе нет.
– Тогда надо выждать два дня, вы отправите стратега…
– Да, – согласилась Дарина, не отреагировав на «отправите».
– Я поживу у вас, – предложил я.
– Максим, у нас нет концентрата мутагена. Ты ничем не поможешь, если все-таки случится нападение. Сейчас всё хорошо. Давай не будем говорить о плохом…
Дарина присела, провела ладонью мне по груди. Сказала:
– Пойду посмотрю, как Милана. Наська должна была справиться, но я проверю.
– Дарина… – неловко сказал я, глядя на ее коленки. Про то, как себя чувствует Милана, я спросил первым делом, как только понял, что живой. И это меня грызло.
– Максим, я не сержусь. Я всё понимаю. Она – человек, я – нет. У меня даже ребенка от тебя не может быть.
– И не надо, – сказал я. – Наську удочерим, я к ней уже привык.
– Ох уж нет, – жница рассмеялась. – Ты не представляешь, какая она заноза… Максим, я правда не сержусь. Хватит об этом говорить. Я даже не буду против, если у вас с Миланой… ну, продолжатся отношения.
Она встала, я поймал ее за лодыжку.
– Подожди…
– Тебе надо отдыхать, – Дарина погрозила мне пальцем. – Набирайся сил, герой.
Комбинезон она натянула за несколько секунд, потом пригладила короткий ежик волос и вышла. Я остался лежать.
Ну, наверное, мне надо порадоваться. Да?
Знаю толпу ребят, которые воскликнули бы завистливо: «Блин, вот повезло-то!»
Я сел, дотянулся до полупустого термоса с питательным субстратом, которым меня отпаивала Дарина. Морщась, выпил пару глотков. Голова слегка кружилась, и руки подрагивали. Но жница сказала, что это пройдет. Это восстанавливаются поврежденные нейроны, с ними всегда сложнее всего. При несостоявшемся Изменении сильнее всего страдает мозг.
О моем состоянии говорит то, что я даже не отреагировал на эту информацию.
Неспешно одеваясь (вместо полусгоревшей рубашки Дарина выдала мне новую), я с любопытством оглядывал комнатушку. Мебели тут практически не было, спала Дарина на полу, одеждой ей служил комбинезон. Интересно, хоть сменка есть? Вряд ли, он же самоочищается и восстанавливается.
Только в углу стояла тумба, обычная конторская тумба на роликах, какие ставят под офисные столы.
Искушение было слишком велико, я осторожно открыл верхний ящик.
Там были какие-то бумаги, записные книжки. Я их не стал смотреть, конечно.
Еще там лежала кукла. Дурацкая маленькая пластиковая кукла со слишком большой головой, я смутно вспомнил, что это какая-то модная серия игрушек, их рекламу крутили незадолго до Перемены. Голова куклы была чуть-чуть смята и обуглена. Рядом лежала целая стопка крошечных одежек, очень бережно сложенных и вроде даже разглаженных. Но сама кукла была одета в старательно, хоть и неумело сшитый черный комбинезон. В углу ящика лежал почти пустой флакончик детских духов «Маленькая волшебница». И какие-то фотографии на выцветшей бумаге, наверное, родителей Ростика и Дарины.
Я захлопнул ящик, будто обжегся. А через несколько секунд или минут понял, что стою у стены, прижимаясь лицом к сырому ковру, и рыдаю навзрыд. Кого-то проклинаю, в чем-то клянусь и сжимаю кулаки в бессильной злости.
Это всё повреждения мозга, конечно. Мне совершенно не свойственны такие эмоциональные реакции.
Постепенно я успокоился. Подошел к окну. Там сеял ровный, тихий дождь. Где-то вдали погромыхивал гром, то ли приближаясь, то ли удаляясь от Москвы.
– Я вас всех убью, – пообещал я пустоте за окном. – Не знаю, как, но я обязательно вас убью, суки. И тех, и этих! И всех остальных!
Вдалеке раскатился гром, и я решил, что это хороший знак.
Кто среди супергероев из старых фильмов отвечал за гром? Тор, конечно. Путешествовал по радужному мосту и помогал защищать Землю.
Увы, Тор не пришел, да и у нас супергероев, кроме как в кино, не нашлось.
А по радужным мостам, или что там вместо них, явились совсем другие пришельцы. Мы им нужны не для дружбы или союза. Им требуется всего-то миллион-другой человеческих особей в год. Причем они настолько добры, что никого не забирают силой, – мы сами отдаем.
И тем, кто остается в Гнездах – поддерживать их существование и обучать куколок, – еще, можно сказать, повезло.
Я вдруг почувствовал, как теплая волна ласково и печально коснулась моего сознания.
– Что сказать-то хочешь? – спросил я Гнездо. – Могло бы и помочь в бою…
Гнездо ответило. Не образами-символами, как разговаривал боец. Скорее эмоцией, но понятной.
Оно помогало. Но была Милана, и следовало работать с ней, а я справлялся…
– Тогда не замолкай больше, – попросил я. – У меня и так мозги набекрень, с тобой хоть как-то… симметрично все выходит. Лучше скажи, ты со мной или с Инсеками?
Оно было не с Инсеками. Скорее уж со мной… но в первую очередь со всеми, кто жил в Гнезде… кто прошел через него… кто оставил отпечаток своего сознания…
Я даже дыхание задержал, осознавая. Гнездо не было каким-то отдельным устройством, органическим или техническим, – оно даже не было материальным в обывательском понимании. Гнездо – такая же «сложная волновая структура», как и наложенная на меня печать Призыва. Да и печать Призыва была частью Гнезда, я носил ее в себе, а сам стал… стал его частью…