Ясно. Больше пустых разговоров не будет.
– У вашего коллеги на Мичуринском я покупал возвратный мутаген, – сказал я.
– Это почти строчка из песни! – восхитился Продавец. – Под гитару, на три аккорда. «У вашего коллеги на…»
Он что, пьяный, что ли? Какая-то необычная разговорчивость и веселость.
– Мне нужен еще!
– Понимаю, – кивнул Продавец. – Романтика! Когда поцелуй истинной любви не спасает заколдованную принцессу, то все-таки приходится прибегнуть к волшебному зелью.
– Поэтично, – мрачно сказал я. – Прям как в диснеевском мультике.
– Обожаю мультипликацию, – сообщил Продавец. – У людей чудесная массовая культура… Нет.
– Что «нет»?
– Я не продам вам возвратный мутаген.
– Не можете или не хотите? – прямо спросил я.
– И то, и другое. Мой коллега прошел по самой грани, видите ли. Он не сказал, что именно вам дает, и удачно всё просчитал. Это своего рода вознаграждение, понимаете? Вам лично. За то, что вы испортили всю игру тем, кого мы не любим. Но если я или кто-то другой продаст вам еще одну порцию возвратного мутагена… что случится?
Я молчал.
– Вы отнесете его своей жнице! – Продавец поднял руку и погрозил мне пальцем. – А это совсем другое дело! Грозит серьезными проблемами с Инсеками.
– Но ведь не убьют вас за это!
– Меня – нет, – из голоса Продавца исчезло ерничество. – Максим, послушайте добрый совет… а он добрый, потому что вы мне симпатичны. Забудьте о возвратном мутагене. Дарина его не станет принимать.
– Почему? – жалко спросил я.
– По целому ряду причин. Она отвечает за Гнездо, она боится за вас, она боится за себя. Она знает свой долг. Прислушайтесь к моим словам, вы мне…
– Симпатичен, уже слышал! – выкрикнул я. – Чудеса какие, все мне признаются в симпатии, только помочь никто не хочет!
Продавец развел руками.
– Могу я хоть как-то вас убедить? – спросил я беспомощно.
– Сомневаюсь. Но хорошо, что вы не угрожаете мне оружием, это меня бы ужасно огорчило.
Я стоял в пустом Комке напротив вежливого и говорливого Продавца и пытался найти слова, которые его убедят.
– Ну что-то же, наверное, может изменить ваше мнение? – спросил я.
Продавец поднял руку и совсем по-человечески почесал кончик носа.
– Что-то, что-то… Нет.
– Кристаллы…
– Мы любим кристаллы, – оживился Продавец. – Это хороший товар. Но он не стоит ссоры с Инсеками. Хотите горячего чаю? Я угощаю.
Я ничего не ответил, и Продавец, похоже, принял это за согласие. Исчез за занавесом, вернулся почти сразу, держа большую кружку.
– Горячий, свежезаваренный, без всяких добавок… Сила в простоте, правда?
Взяв кружку, я сделал маленький глоток и внимательно посмотрел на Продавца.
– Сила в простоте?
Продавец вздохнул.
– Максим. Я понимаю. Ваша массовая культура содержит целый ряд стереотипов. Вот некоторые из них: героический юноша всегда спасает свою девушку, благородный одиночка противостоит немыслимой силе и побеждает, в минуту горести и душевных терзаний обязательно найдется мудрый наставник, который намекнет на путь к победе…
Он наклонился ко мне через стойку. Зашептал – я даже уловил запах дыхания, и он не был человеческим, терпкий душный запах, напоминающий аромат тропических цветов. Не противный, но чужой. Похожий на запах принесенного мне чая.
– Вы герой, юноша, конечно же. Но дикари-одиночки, при всем благородстве, не побеждают более развитые культуры, вы должны это знать хотя бы по курсу земной истории. И уж точно я – не мудрый наставник, который намекает вам на путь к победе. Я занимаюсь торговлей, и меня радует, что вы больно щелкнули по носу тех, кто веками не пускал нас на перспективный рынок. Я желаю вам всего доброго в жизни, но не собираюсь ради вас ссориться с Инсеками. И в вашей чашке – чай. Всего лишь хороший чай, который не стоит портить сахаром, молоком или лимоном. Вы взбудоражены, пережили две волны Изменения и промокли под дождем. Мне не хочется, чтобы вы заболели. Вот и все.
Продавец медленно склонил голову над моей чашкой, вдохнул аромат. Сказал:
– «Да хун пао». С материнских деревьев… Говорят, это самый редкий и вкусный чай на Земле. Не знаю, не пью этот напиток.
– Мне не понравилось, – сказал я, ставя чашку.
– Верю, – согласился Продавец. – И даже сочувствую.
Когда я вышел на улицу, дождь усилился, и гроза приблизилась. Я едва успел дойти до дома, прежде чем ливень обрушился стеной, никакой зонт бы не спас.
Наверное, я и в самом деле на какой-то миг подумал, что Продавец пытается мне что-то подсказать. Ну, всегда хочется получить неожиданную подмогу, верно?
Но всерьез я на это все-таки не рассчитывал. Потому и не расстроился.
А чай, кстати, был очень вкусный. Зря не допил…
Слабый шум за спиной я услышал, когда открывал дверь квартиры. Обернулся – и увидел отца на лестнице. Кажется, он смутился.
– Пап? – удивленно произнес я.
– Мусор выносил, – быстро сказал отец.
Я не стал говорить про три часа ночи, кивнул. Отец, шаркая тапочками, спустился ко мне. Сказал:
– Мать волновалась. Ты редко ночуешь не дома.
– Всё нормально, – сказал я.
Отец сделал вид, что верит. Заметил:
– Рубашка красивая.
На зонтик он деликатно не обратил внимания.
– Дарина подарила, – сказал я. Не уточняя, конечно, что предыдущая сгорела прямо на мне.
– Максим… если что, мы с мамой не против.
– Чего? – не понял я.
– Того, что ты встречаешься с Измененной. Если тебе важно наше мнение!
Я подумал и кивнул:
– Важно.
Отец неловко обнял меня и пошел наверх.
– Пап! – сказал я.
Он остановился.
– Я буду предупреждать. Если задерживаюсь. Извини!
Отец улыбнулся.
– Ты совсем взрослый, Максим. Но нам будет приятно, да…
И пошел вверх по лестнице.
Я почему-то подумал, что, когда отец смотрит на меня – он видит не только взрослого человека со щетиной на щеках. Он видит и младенца, и ребенка, и подростка. Видит, каким я был и, пожалуй, немного таким, каким стану.
И это, наверное, одновременно круто – и трудно.
Потому что всегда надо выбирать, с кем разговариваешь, а ошибиться очень легко…
Войдя к себе, я запер дверь, оставил открытый зонт сушиться. Постоял, размышляя, не принять ли душ. Решил, что не стану. Мне казалось, что от меня еще пахнет жницей.
Так что я пошел в спальню, разделся в темноте, обтерся валявшимся на стуле халатом и рухнул в кровать. Надо поспать.
Но сон не шел.
Мудрого наставника у меня нет. Разве что папа. Но он в этих делах не разбирается… и слава Богу. Есть неглупый полицейский начальник Лихачев, но он связан по рукам и ногам уставами и приказами. Есть немало умных и знающих людей во власти, но и они не пикнут, максимум – закроют глаза на мои партизанские действия. Ну и как их упрекнуть, сильных и богатых, восемь лет назад уверенных, что владеют миром, а теперь работающих буфером между Инсеками и людьми? Начнешь наглеть – пришельцы случайно уронят на Кремль маленький кусочек Луны. Потом даже извинятся… Есть Продавцы, которые ни во что вмешиваться не станут, максимум – патроны продадут, чтобы старым врагам подгадить… Есть Инсеки, которые всё это и затеяли. Есть Измененные, которые так или иначе пришельцам подчиняются. Есть маленькая компания злых на Инсеков стариков, которые готовы пострелять и даже готовы умереть… настоящие старики-разбойники… но они даже пройти Призыв не способны.
Всё.
Зато того, чего нет, – целая Вселенная.
Ну так, может, об этом и подумать? Как научила Милана – думать комплексно, оценивать не только то, что я знаю, но и неизвестное.
А чего я не знаю?
Во-первых, откуда пришли Инсеки, Продавцы и те, предыдущие, которых старики-разбойники называют «рептилоидами». Во-вторых, тонкостей их взаимоотношений. В-третьих, правил поведения по отношению к людям.
Ведь это всё очень важно. Они неизмеримо могущественнее людей, даже те, таящиеся на Земле от Инсеков. Чего стоило им послать… да не монстра даже, а одного из этих слуг, с выкручивающимися в разные стороны руками-ногами. Пришла такая докторша в больницу – и сделала девочке-стратегу укол. И девочка даже до Гнезда не доехала, и никто не заподозрил неладного.
Но нет же! Они дожидались, пока маленькую Анну доставят в Гнездо.
Значит, даже эти твари, которым на людей плевать, связаны какими-то правилами. «Только добровольцы», – обмолвилась Дарина о монстрах. И дети, которых берут в Гнезда, – добровольцы, по крайней мере, их родители подписали документы об отказе.
Что за формальности, что за бюрократия, если ты рушишь на куски планеты?
Правила. Всегда и везде есть правила! Они могут быть не видны на первый взгляд, они могут казаться непонятными и нелогичными, но они есть.
Вот только как их узнать?
С этой мыслью я уснул. И если даже мне во сне пришла в голову гениальная мысль, как Менделееву с его таблицей, то никого там не застала и ушла.
Проснулся я около десяти. Учитывая, что лег в четыре утра, – довольно рано. Принял душ, побрился. А потом сделал себе кружку крепкого кофе, плеснул в него молока и уселся на подоконник, глядя в переулок. По-прежнему шел дождь, гроза бродила вокруг Москвы, на улице почти никого не было. Перемена проредила население столицы почти в два раза, люди как-то дружно решили, что лучше жить подальше от больших городов. Центр-то все равно обитаем, а вот в спальных районах целые дома, а то и кварталы стоят полупустые.
Я пил кофе и думал о том, как изменился мир. Тот бурный, энергичный, довольно-таки злой, но всем привычный. С ссорящимися между собой странами, эпидемиями, санкциями, гибридными войнами – вроде как и ничего хорошего, но все как-то привыкли, соблюдали правила игры. Ездили за границу, даже в «страны вероятного противника», оставляли политикам их дрязги. Ну, конечно, за рамки допустимого никто не выходил, даже если очень хотелось, даже если правила были откровенно жульнические. К примеру, Косово отобрать у сербов – это нормально, а когда Крым к нам вернулся – «уважаемое мировое сообщество» до самой Перемены Россию санкциями долбало…