– Вряд ли, – сказала Милана.
– Я москвич, меня зовут Василий, фамилия Беспалов. Когда-то был военным летчиком. Восемь лет назад уволили в запас. Выучился на авиадиспетчера. Если летаете из Шарика, то я мог давать команды пилоту… – Василий покачал головой. – Максим, ты славный парень, но не сработает. Мы четверо друг друга знаем много лет, какой еще наблюдатель?
Виталий Антонович кивнул:
– У меня сын был в этом Гнезде. Наверное, это тоже довод? А Дарина и Наська вряд ли могут быть одновременно Измененными и наблюдателями от третьей силы.
– Получается, что я, – сказала Милана. – Или Максим. Но это совсем глупо, значит – я?
– Милана, не обижайся… – Я шагнул к ней.
Милана мрачно глянула на меня.
– Да я не обижаюсь, это круто… Максим, ну можно в институт сходить, я там давно. Или съездить на север. Если я наблюдатель, то уже двадцать четыре года как.
Что ж, видимо, у меня сегодня был день ошибочных догадок. Я сказал:
– Простите, никого не хотел обидеть. Но мне казалось, что Инсек намекает…
– Кто может понять их логику? – пожал плечами деда Боря. – То, что мы понимаем по-своему, может для них значить совсем другое. Дарина! Из всех нас ты самая информированная, верно?
Дарина кивнула.
– Что ты знаешь о других мирах? О Прежних, об Инсеках?
– Я даже не знала, что Прежние еще есть на Земле, – ответила Дарина. – Я – жница, а хранитель лишь формально, у меня нет всей информации.
– О каких-то силах, которым они подчиняются?
Дарина покачала головой:
– Мать говорила, что Инсеки не всесильны. Что они тоже вынуждены подчиняться. Но если и было известно, кому, так только ей.
Мы снова зашли в тупик.
– Значит, полагаемся лишь на себя, – решил я. – Мы не отдаем стратега?
Один за другим люди и Измененные качали головой.
Я смотрел на них с удивлением и жалостью. Все здесь были обречены. Вопреки логике, требующей защищать свои жизни, вопреки разумному опасению за судьбу всего человечества. Защищать своих детей или любимых – тоже понятная человеческая логика. Но сейчас люди собирались защищать незнакомого по сути ребенка, причем уже официально не считающегося человеком!
– Максим? – спросила Дарина.
Я вздохнул, сбрасывая оцепенение. И ощутил тревожный зов Гнезда.
– Что-то происходит, – сказал я, поворачиваясь к дверям.
Да, происходило.
К четырем полицейским у входа добавился еще один. Тоже в силовой броне. Он стоял у двери, пытаясь заглянуть внутрь, и легонько постукивал костяшками пальцев по стеклу. Щиток шлема был поднят.
– Лихачев, – узнал я. – Ребята, давайте я поговорю?
Никто не спорил, только Виталий Антонович сделал неуверенное движение, потом махнул рукой.
Я пошел к двери. Открыл и оказался лицом к лицу с Лихачевым. Толпа зашумела, раздался выкрик:
– Пусть впустят!
Лихачев стоял, морщась, будто от боли в зубах. Гнездо сейчас давило на него прицельно, вызывая острое желание уйти подальше.
– Позволишь войти? – спросил Лихачев.
Я обернулся на Дарину, та кивнула.
– Входите, – сказал я. – Только вы один.
Лихачев молча прошел, потоптался у входа, оттирая с ног грязь и воду. Искоса глянул на фойе. Наверное, он все же здесь когда-то бывал или изучал какие-то снимки и расспрашивал очевидцев, не удивился совсем.
– Вся ваша шайка здесь… – буркнул он. – Заварили кашу…
– Будете штурмовать? – спросил я.
Лихачев поморщился.
– Хуже. Мне приказывают снять посты.
Глава девятая
Мы встали кругом – как-то так само собой получилось. У Лихачева слегка подергивалась щека, на которой был старый шрам. Я потянулся к Гнезду, коснулся его и попросил ослабить давление на полицейского.
Гнездо подчинилось, пусть и неохотно.
Лихачев ему не нравился.
– Спасибо, – глядя на Дарину, сказал полковник. – Очень неприятные ощущения. Не понимаю, как толпа держится.
– Ее согнали Прежние, – сказал я.
Лихачев неохотно кивнул. Сказал:
– Двое модных ведущих с радио. Директор элитной школы. Руководитель службы такси. Руководство офисного центра на Красной Пресне. Еще по мелочам… Если бы не ливень… А если бы работал интернет, то здесь стояло бы пол-Москвы. Кто они все?
– Думаю, что слуги Прежних, – сказал Виталий Антонович. – Чего они хотят?
– Войти в Гнездо, убедиться, что тут не было массового побоища.
– Оно было, – сказала Дарина.
Лихачев кивнул.
– Если толпа попрет, мои ребята не удержат. Стрелять в людей мы не станем. Вы сможете удержать их?
– Будем стрелять и удержим, – ответила Дарина жестко. – Стражи удержали бы без выстрелов, но стражей нет.
– Начнется бойня – мне велят вас зачистить, – предупредил Лихачев. Замолчал, нахмурился, вслушиваясь во что-то. Потом коротко ответил: – Пять минут.
Всё было понятно, но полковник пояснил:
– Требуют отойти от Гнезда. Во избежание провокаций… Я смогу потянуть минут десять-пятнадцать. Всё. Потом вынужден буду увести людей.
– Полковник, вы же играете на руку Прежним, – сказал я.
– А что я могу сделать? – ответил он. – Приказ идет сверху. Отказаться выполнять? Пришлют спецназ, под это дело захватят всё Гнездо.
Он помолчал, потом сказал, тяжело и неохотно:
– Лучше уж так… чем прихлопнут ваше Гнездо вместе со всей Москвой. Или всем человечеством. Единственное, что могу…
Лихачев явно колебался.
– Дайте стратега мне. Я заберу куколку, увезу в наш отдел. Будем охранять, никто ее не тронет.
Это был спасательный круг. Вот только бросили его с борта тонущего корабля.
– Вы и до отдела не доедете, – сказала Дарина. – Вас прикончат! Стратега убьют.
– Или заберут, – добавил я. – Придут в ваш отдел с бумагами и распоряжениями сверху, что сделаете? И тогда уже Инсек примет «меры глобального характера». Он прямо сказал.
Лихачев молчал.
Да он же это и так прекрасно понимает!
Он снимает с нас ответственность. Идет на смерть… или на преступление. У него не дрогнет рука, если надо будет убить стратега. Он пытается спасти как можно больше людей, а девочка Анна уже в любом случае списана со счетов.
– Если бы хоть людей разогнать… – сказал я беспомощно. – Против этих… но я не хочу в людей стрелять! Там женщины и дети! Им сказали, что тут убили всех куколок, они и пришли!
– Нам некого им показать, – признала Дарина. – Четыре куколки… люди поймут, что все остальные мертвы.
– Я предлагаю единственный разумный выход, – повторил Лихачев. – Поверьте.
– Может быть, он и прав, – неожиданно сказал Виталий Антонович. – В этом есть логика.
Дарина беспомощно посмотрела на меня.
Чего?
Мне решать?
Да я всего несколько часов назад протягивал куколке отравленную конфету!
– Дарина!
Мы все обернулись на голос.
Стратег Анна стояла в паре метров от нас. Вместо халата она надела ярко-розовое платье, расчесала свои роскошные волосы и выглядела сейчас как примерная девочка, которую мама собирается вести на детский праздник.
– Как ты вышла? – воскликнула Дарина возмущенно. – Наська, отведи ее обратно!
Анна улыбнулась и покачала головой.
– Ты не можешь мне приказывать, жница. Мне не вправе приказать даже мать Гнезда.
Дарина осеклась.
Наивный вопрос, конечно, «как ты вышла». В их иерархии стратег стояла где-то на самом верху, и Гнездо это знало.
Белокурая девочка посмотрела на меня. Спросила:
– Ты был у Инсека, бывший призванный? От тебя пахнет.
Я понял, что она расчеловечивается куда быстрее, чем обычные куколки или даже жницы. Хотя нет, «расчеловечиваться» – это какая-то деградация, падение. Она, скорее, развивалась. Но, конечно, переставала при этом быть человеком.
– Да, – сказал я. – Он меня через экран втащил… на свой корабль или что там… база… Мне кажется, на осколке Луны. На Селене.
– Инсек не возьмет меня к себе? – спросила стратег. Похоже, она даже знала, что Инсек один.
– Нет. Это тоже нарушит правила.
Анна кивнула. С любопытством оглядела Лихачева. Улыбнулась ему.
– Вы – хороший человек и почти не злой… Дарина, спасибо за всё. Я пойду с ним. Гнездо перестанет представлять угрозу.
– Нет, нет, нет! – Дарина взмахнула рукой. – Ты еще не стратег, ты – куколка. Я – жница, ты должна подчиняться! Вернись в «защищенную зону»!
– Там нет защиты для меня.
Стратег и жница смотрели друг на друга, будто играя в гляделки. У Анны глаза вдруг начали разгораться оранжевым, радужка меняла цвет и мерцала.
Наська дернула меня за руку.
– Максим! Ты был у Инсека? Через экран?
– Да, – ответил я, не поворачиваясь. – Потом, Наська! Отвали.
Она отвалила.
Стратег шагнула к Дарине. Взяла ее за руки, заглянула в глаза. Негромко сказала:
– Не плачь. Всё хорошо. Гнездо дает мне материал для анализа. На улице более полутысячи людей и пятидесяти не совсем людей. Люди прибывают, напряжение растет. Всех раздражают дождь и давление щита. Через пятнадцать-двадцать минут случится какая-то провокация, и толпа пойдет в Гнездо. Если полковник не уведет своих людей, прольется кровь. И это всё равно не поможет. Я прогнозирую появление бойца и чистильщика, они где-то рядом и ожидают сигнала. Результат столкновения очевиден.
Она подошла к Лихачеву и протянула ему руку.
– Пойдемте?
Ее ладошка легла в бронированную перчатку.
– Вашу ж мать! – выругался Лихачев. Отшатнулся от стратега, взвыли моторы брони. Полковник по-птичьи дернул головой, рявкнул: – Лейтенант, уводите пост! Да, немедленно! Возвращайтесь в отдел. Меня не ждать! Выполняйте. Конец связи.
Скривившись, будто ему хотелось ругаться куда крепче, но он давил слова в себе, полковник вновь повел головой. Рацию он, что ли, так переключает?
– Эдуард, это Лихачев. Я увольняюсь. Рапорт лежит на моем столе, он подписан и стоит печать, дата вчерашняя. Да. Не важно, как. Увольняюсь, всё правильно поняли. Группа от Гнезда отозвана. Амуницию… сдам по возможности. Конец связи. Удачи вам, ребята.