Колдун подошел к чердачному окошку и сбоку поглядел на улицу. Вокруг дома стояли десятки стражников, и у каждого в руке находилось по горящей стреле.
— О-о-о… — пробормотал он, — Ни во что не ставят мои заслуги перед городом! Я потратил сорок лет на их лечение, и что взамен? Горячий огонь вместо горячей благодарности!
Горящие стрелы полетели в дом. Они вонзались в деревянный сруб, и пламя с легкостью перекидывалось на старинную постройку. С запылавшей крыши на землю посыпались горящие пучки высушенной травы, оставшейся с прошлых лет и выброшенной на крышу за ненадобностью.
— Эй! — прокричал колдун, отворив ставни и высунувшись на улицу. — Меня захватил опасный преступник, спаси…
Рой горящий стрел полетел в его сторону, и колдуна спасла лишь завидная предусмотрительность: он сразу же отпрянул в сторону, и стрелы пролетели сбоку от него, задев левое ухо и опалив волосы. Сабарак чертыхнулся и зарычал.
Правич втащил ступу и внезапно почувствовал, что ему в шею уперлось острое лезвие.
— Слушай, парень, этот праздник устроили по твою душу, и я не желаю больше в нем участвовать! — яростно прошипел колдун ему на ухо. — Признавайся, что такого ты натворил, раз тебя готовы убить, уничтожив при этом непричастных и невиновных?!
— Понятия не имею! — прохрипел Правич. — Я никому ничего не делал, только набил морду одному выскочке и забрал у него ступу.
— А он оказался членом королевской семьи, и теперь жаждет мести?
— Нет, он слуга царевича Ивана из три-девятого царства.
— Блеск! — вырвалось у колдуна. — К утру от моего дома и моей работы останутся рожки да ножки, и знаешь, что?
— Что?
— Если ты не отдашь мне ступу в качестве возмещения ущерба, то эти рожки-ножки окажутся твоими. Учти, магия моего ножа сильнее твоего защитного заклинания, ибо я сам себе не враг. Намек понял?
— Конечно! — просипел Правич: трудно не понять подобное, для этого надо родиться полным идиотом. — Не оставляйте меня здесь, я вам пригожусь!
— Ты мне уже пригодился: надоумил переехать в теплые края и понежиться на берегу моря в оставшиеся годы жизни, — колдун сунул кошелек за пазуху, отобрал у Правича ступу и пнул его самого ногой под зад. — Свободен!
Правич кубарем покатился по лестнице, упал на пол и облегченно выдохнул: при падении не только не сломал себе шею, хотя ступеньки прошлись по ребрам, но и не почувствовал никакой боли.
Колдун забрался в ступу и прокричал Правичу:
— Так и быть, уговорил! Теперь сейф твой, забирай и пользуйся!
Он взмахнул руками, и черепичная крыша разлетелась тысячей глиняных осколков и деревянных щеп, осыпая стражников и зрителей. Люди с криками попрятались за соседние дома, бранясь, на чем свет стоит.
Ступа взмыла высоко над городом.
Влетавшие в дом горящие стрелы вонзались в стены и полы, Правич вскочил на ноги и бросился наверх, но тут влетевшая в дом по высокой дуге стрела ткнулась прямо ему в грудь. От испуга Константин вздрогнул, но стрела застыла в сантиметре от него, задрожала, словно вонзилась в дерево, покачнулась и упала к ногам. Тепло от огня лизнуло лицо и сменилось морозным холодом. Правича пробрала крупная дрожь.
— Действует… — пробормотал он, поежившись. — Честное слово, действует!
Ступа поднималась все выше и выше, желтые полосы горящих стрел прочерчивали небосвод и возвращались на землю, не долетая до ступы, а довольный собой и новым приобретением колдун приветственно размахивал руками и передавал пламенные приветы-заклинания из серии «Чтоб вы все сгорели!». Костры появлялись тут и там, и стражники больше не стреляли. Они бегали и катались по земле, сбивая с себя пламя, но зеваки боялись подойти и окатить их водой: опасались, что колдун подожжет и их тоже.
Дом заполнился дымом, и Правич сообразил, что пора делать ноги: стало трудно дышать.
— Я тебя достану! — пообещал он колдуну на прощание, и мрачно проговорил: — Радуйся, Мартин, наступил час твоего отмщения!
Наверно, избитый слуга испытывал точно такие же неприятные чувства к врагу, когда вылетел из ступы и ударился о землю.
— Руки коротки! — откликнулся Сабарак из поднебесья.
Константин вздрогнул от неожиданности: не может быть, чтобы маг обладал настолько мощным слухом.
«Это он стражникам, больше некому! — пронеслось в голове. — А смешно получается: история-то кругами ходит». Оставалось надеяться, что Сабарака самого выбросят из ступы где-нибудь в краю пальм и кусачих акул, и тогда он тоже поймет, что чувствует брошенный на произвол судьбы человек.
— А ведь я только что открыл закон развития человечества, — пробормотал Правич, — оно развивается по спирали. Вот, почему все открытия происходят, когда ты находишься в полной…
Последнее слово заглушил пронзительный свист и грохот взрыва: светло-голубая молния ударила в ступу, и на ее месте появилось расползающееся по небу облако белого дыма. Обломки ступы посыпались на город.
— Есть! — воскликнула Яга. — На этот раз колобок от нас не ушел!
У Константина подкосились ноги: световые лучи пришельцев запомнились ему навсегда. А когда в видимую через чердачный проем часть неба медленно выплыла мигающая мощными огнями летающая тарелка, ему стало совсем плохо. Он сглотнул и сломя голову бросился в подвал.
— Успели-таки найти, мелкие уроды! — сквозь зубы бормотал Правич, торопливо сбегая по ступенькам.
Оставшиеся от ступы щепки догорали и падали на замерзшую землю, на крыши и на чердак дома колдуна, а толпа пожарных и охранников с уважительным страхом смотрела на то, как в небе над домом медленно и величественно кружит дискообразный катер инопланетян.
— Что это? — удивленно спрашивали друг у друга озадаченные горожане. Ответа никто из них не знал.
— Мишень сбита, что дальше? — спросил пилот.
— Уничтожить дом! — приказал Ор Лисс. — Не хватало еще, чтобы кто-то из горожан зашел в него и заразился.
Нижний люк летающей тарелки открылся, и сброшенная точно в центр аптеки морозильная бомба в один момент превратила здание из лубяного в ледяное. Полоса льда протянулась по земле до бочек с водой, превращая их в ледышки, и стражники с горожанами дали деру, не дожидаясь, пока полоса дотянется до них и превратит в снеговиков.
Ледяная полоса прошла двадцать метров и остановилась. Оставшаяся на границе полосы бочка с водой наполовину заледенела. Полностью замороженные бочки с водой одна за другой трескались и ломались, не выдерживая давления расширявшегося льда.
Решивший выстрелить по летающей тарелке стражник потерял драгоценное время для того, чтобы сбежать, и застыл ледяной скульптурой.
Правич захлопнул за собой дверь и прижался к ней спиной. Услышав пронзительный и нарастающий свист, он зажал уши и приготовился умереть, но вместо этого ощутил спиной ужасающий холод и отскочил от двери, как ошпаренный.
Тусклый огонек масляной лампы, не потушенной при уходе, освещал подвал, и Константин увидел, что задняя часть тулупа осталась на ней, примерзшая и замороженная до хрупкого состояния. Дверь и стены покрывались тонким слоем инея прямо на глазах, температура ощутимо понижалась.
Под конец раздался знакомый по вчерашнему сражению протяжный свист: из тарелки выстрелили убивающим светом, и над головой у Правича дико загрохотало: осколки дома посыпались по коридорам: заполняя свободное пространство. Белесый туман проникал сквозь щели между дверью и стеной, и лениво расползался по подвалу.
Правич отошел к противоположной от двери стене и поднес к лампе пучок травы. Огонь перекинулся на траву и сразу же превратил ее в пепел, на миг обдав теплом. Завибрировал деревянный сейф: началось уничтожение хранившихся в нем документов погибшего колдуна.
«Сотни заклинаний… я мог ими воспользоваться… сейчас уничтожит…» — пронеслись в голове Константина разрозненные мысли.
Решение пришло неожиданно: подхватив сейф, он прижал его задней стороной к замерзшей двери. Досчитал до десяти и дернул его на себя. Сейф треснул на границе промороженного участка, заледеневшая задняя стенка осталась на двери, а сотни бездымно сгорающих бумажек с заклинаниями разлетелись по подвалу.
Стало светло, как днем.
Константин хватал записи одну за другой в надежде прочитать заклинание до того, как оно превратится в пепел, но не успевал прочесть и трети, как листок обжигал пальцы языками пламени и превращался в тонкие черные кусочки пепла, лениво подлетавшие к потолку.
Перестав гоняться за отдельными листками, Правич подхватил кучку слипшихся и оттого медленно тлеющих бумажек. Сорвал с них горящий слой и осветил им еще не загоревшиеся бумажки. Сорванные листки полыхнули в руке и озарили заклинания.
Текст отпечатался в памяти за миг до того, как бумага почернела и полыхнула огнем, и Правич произнес его, одновременно срывая новый слой загоревшейся бумаги и открывая новое заклинание.
Он успел прочесть три текста до того, как бумажки полностью сгорели в его руках. Он понятия не имел, что дают эти заклинания и что с ним станет, но знал, что хуже быть уже не может.
Он ждал любых изменений, но всего-навсего продрог пуще прежнего. А когда погас последний листок, в подвале воцарилась непроглядная мгла, и стало так холодно, что масло в лампе замерзло и фитиль погас.
«Как в могиле, — подумал Правич тоскливо, — темно, холодно, никто тебя не ждет, и отсюда никуда не выбраться. Приехали, машувать!.. Я хотел стать молодым, а не вечно молодым, идиоты!.. А ведь это все из-за тебя, Мартин!!! Какого черта ты появился в лесу со своим любопытным носом перед моим кулаком?! Не будь тебя тогда и там, не было бы меня тут и сейчас!»
Все проблемы начались из-за слуги царевича! Если бы не он, пришельцы до сих пор не знали бы, что Правич жив.
— Убил бы, если б мог! — поклялся Константин. — Своими руками придушил бы сволочь!
Стены задрожали, земля под ногами заходила ходуном. С полок посыпались тысячи бесполезных мелочей, и он ухватился за книжную полку, пытаясь сохранить равновесие.